Электронная библиотека
публикации о музее-заповеднике «Кижи»

стр. 432Влияние культуры Русского Севера на творчество А.М.Ремизова уже отмечалось такими исследователями, как Ю.В.Розанов [1] , Е.В.Тырышкина [2] , А.М.Грачева [3] . Ремизов часто обращался к северной тематике («Крестовые сестры», «К морю-океану», «Часы», «Пятая язва» и др.). В раннем творчестве писателя, по мнению Е.В.Тырышкиной, Русский Север – это локус «потерянного рая», не наделенный «конкретными чертами, а связанный с чудесным прошлым или тем будущим, куда так стремятся герои в своих мечтах» [4] . Этот образ символизирует духовные ценности допетровской Руси, утраченные современной писателю страной и лишь локально сохранившиеся на старообрядческом Севере.

Образ Русского Севера действительно является знаковым для раннего творчества Ремизова и составляет важнейшую часть автобиографического мифа писателя: судьба Ремизова во многом связана с северными городами (Вологда, Усть-Сысольск, Петербург).

Особое место севернорусские мотивы занимают в сборнике «Весеннее порошье», опубликованном в 1915 г. В него писатель включил произведения разных лет, большинство из которых уже публиковались в периодических изданиях ранее. Сборник неоднороден в жанровом отношении и разделен на 7 отделов. Многие рассказы «Весеннего порошья» созданы Ремизовым на основе древнерусских легенд, сказаний и духовных стихов. Некоторые из своих источников автор указал в примечаниях к сборнику.

Связь сборника «Весеннее порошье» с северным локусом обширна и проявляется разнообразно. Само название книги, как верно отметила Е.В.Тырышкина, напоминает о Русском Севере, о старообрядчестве.

Слово «порошье» Ремизов заимствовал из «Жития инока Епифания» (сподвижника протопопа Аввакума). Некоторые источники, которыми пользовался Ремизов при создании произведений, вошедших в книгу, имеют севернорусское происхождение. Таковы, например, рукописный сборник Кирилло-Белозерского монастыря XV в. [5] сборник северных сказок Н.Е.Ончукова [6] . Важное место в «Весеннем порошье» занимает также северная тема: это и северные провинциальные города, и северная столица (Петербург), и севернорусские святые [7] .[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

В настоящей статье мы рассмотрим северные локусы, которые Ремизов упоминает в книге «Весеннее порошье» и которые наиболее важны для понимания специфики северной темы в этом сборнике.

Север России в сборнике – это, с одной стороны, исконный русский старообрядческий Север, а с другой стороны, русский «европейский» Север (Петербург). Монтажный характер соединения произведений в сборнике позволяет писателю создать мозаичную картину Севера, отражающую разные стороны этого сложного образа. Концепция Святой Руси, образ «потерянного рая», о которых говорит Е.В.Тырышкина [8] , находят выражение в сборнике «Весеннее порошье» («Прекрасная пустыня»). Однако это не значит, что образ Русского Севера в сборнике идеализирован.

В рассказе «Дикие» действие происходит в Вологде и Петербурге. В этом тексте сопоставлены северная провинция и северная столица, и оба локуса лишены ореола сакральности. В произведении отразились пессимистические взгляды Ремизова на человека и его место в мире: отчетлив мотив покинутости человека, одиночества его в мире без Бога.

Вологда – важный город в судьбе Ремизова [9] . Там писатель провел несколько лет (1901–1903) в ссылке. В то время Вологда была одним из главных центров политических и философских дискуссий и считалась среди ссыльных «Северными Афинами» [10] . Однако в рассказе «Дикие», где Ремизов воспроизводит реальные события, город предстает совсем в другом свете. Здесь повествуется о том, как в Вологде показывали живого дикого страуса. Умирающая птица вызвала острое чувство жалости у рассказчика. Такое же чувство вызывают у героя дикие люди (людоеды), посмотреть на которых он приходит в Петербурге:стр. 433 «И мне так жалко стало и больно – столько было доверчивости и такого детского, и такого невинного, о чем нам и подумать трудно» [11] .

Образ Вологды создается несколькими штрихами, отдельными фразами: «В Вологде какие развлечения!» [12] , «круто морозило и было сурово по-вологодски» [13] и т.п. В Петербурге и не так холодно, и развлечений больше, но в самом главном провинция от столицы не отличается. И в Вологде, и в Петербурге – одни и те же несчастные и покинутые люди: «Мы несчастней и покинутей их, и страуса, и людоедов диких, терпения нет у нас и улыбки этой нет у нас, невинности их детской, и твердости царской молча терпеть, и сердце у нас каменеет, сердце у нас мерзнет…» [14] . В этом тексте севернорусские города символизируют всю Россию. Однако размышления автора выходят за пределы России, его волнует судьба всего мира: «И кто же нам даст тепла и света, и очистит душу, и прояснит совесть, и зажжет сердце, и пробудит дух, чтобы все снести, все вытерпеть, стерпеть даже и тогда, когда Ты Сам покинешь нас?» [15] .[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Петербург – также очень значимый город для Ремизова. Писатель жил в нем с 1905 г. до эмиграции.

Образ северной столицы важен для понимания творческой эволюции писателя. Ремизовский петербургский текст неоднозначен и сложен, в том числе и в рамках сборника «Весеннее порошье».

В раннем творчестве Ремизова образ Петербурга, как правило, продолжает традиционный для начала XX в. «болотный миф» («петербургские тексты» А.С.Пушкина, Н.В.Гоголя, Ф.М.Достоевского) – в «Крестовых сестрах», «Плачужной канаве» и др. Ю. В. Розанов пишет, что «пристрастие петербургских авторов к болотным темам как-то сложно связано с традициями „петербургского текста“, „болотным мифом“ города на Неве» [16] . Суть этой мифологемы сформулировал В.В.Набоков: «Главный город России был выстроен гениальным деспотом на болоте и на костях рабов, гниющих в этом болоте; тут-то и корень его странности – и его изначальный порок. Нева, затопляющая город, – это уже нечто вроде мифологического возмездия (как описал Пушкин); болотные духи постоянно пытаются вернуть то, что им принадлежит…» [17] . «Болотный миф» неоднократно отражен в текстах сборника «Весеннее порошье». Например, в рассказе «Чудо», где в описании Петербурга явственны гоголевские мотивы («Петербургские повести»): все представляется не тем, что есть на самом деле; герой окружен чудовищами; Невский проспект скрывает истинную суть вещей: «Сел я раз у Гостиного <…>, и как на подбор, полон трамвай и таких ужасных зверских, не зверских, а насекомых каких-то лиц. <…> Когда идешь по Невскому и встречаются такие чудовища, впечатление как-то сглаживается, все это идет мимо, другим сменяется…» [18] . В рассказе «Беда» город характеризуется как «суровый, деловой, тревожный, угрюмый» [19] . Нередко герои ремизовских рассказов стремятся покинуть Петербург как негативно окрашенный локус. В рассказе «Птичка» герой стремится вырваться из Петербурга, уехать куда-нибудь и, покидая шумный столичный город, попадает в сказочное провинциальное пространство. В рассказе «Белый заяц» герой покидает Петербург в ожесточении: «много было такого, чего душа никак не могла принять» [20] .

Но есть в «Весеннем порошье» и другой Петербург. Петербург, который входит в локус Святой Руси – в рассказах «Спасов огонек», «Украш-венец».

В рассказе «Спасов огонек» Ремизов спорит со сложившимся «болотным мифом», стремится его пре- одолеть. Суровости, мрачности, тревожности Петербурга писатель противопоставляет духовные ценности – мощи Иоанна Предтечи, хранящиеся во дворце в Петербурге, «голубинную» сущность русского народа, его творческий потенциал (духовный стих о Петербурге): «Свет ты наш, преславный Питер-град, / Ты прибежи- ще Христу был вертоград!» [21] .[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

В рассказе описывается посещение рассказчиком Казанского собора на Страсти. Не протолкнуться на пути к собору, много народа в церкви, все ставят свечки: «У Божией матери много свечей, все ставят – полный подсвечник…» [22] . Спасов святой огонек изображает Ремизов в Петербурге, а не болотные огоньки. И в Петербурге, и во всей России. Писатель видит Россию в единстве. Главное для него – объединяющее начало – в вере. Поэтому Бог везде. И заканчивается рассказ возвышенным стихотворением в прозе: «Россия горит!

Там по простору звездному над просторной русской землей огненной Волгой протекло уж шумящее грозное зарево, Россия горит! <…> Спасов страстной огонек сохранит душу и родимое имя России» [23] .

стр. 434Еще один текст в сборнике «Весеннее порошье», демонстрирующий отказ Ремизова от «болотного мифа», – рассказ «Украш-венец», написанный в 1913 г. Источником этого текста, по указанию автора, является лужицкая легенда о хождении Христа со своими учениками, пересказанная Ф.И.Буслаевым в предисловии к «Русским народным песням, собранным П.И.Якушкиным». В рассказе «Украш-венец» повествуется о хождении Христа со святым Петром. Сюжет хождения Христа с апостолами по земле издавна популярен и в русском фольклоре. В сборнике А.Н.Афанасьева «Народные русские легенды» содержится множество легенд о хождении Христа. По народным сказаниям, Спаситель вместе с апостолами ходит по земле, принимая вид убогого странника. Он испытывает «людское милосердие, <…> наказывает жестокосердых, жадных и скупых и награждает сострадательных и добрых» [24] .

Этот сюжет, безусловно, не мог не привлечь внимания Ремизова. Главным направлением авторской переработки текста легенды стало внесение в повествование пространственной локализации: действие у Ремизова происходит на Руси, и даже более конкретно – в Петербурге: «шел Христос с верным апостолом по нашей земле, по святой Руси»; «над такой белой снежной Невой-рекой» [25] . Таким образом, художественное пространство сакрализуется. Русь, а конкретнее Петербург, предстает священной землей, по которой ходил (и ходит) Христос. По замечанию С. Н. Доценко, «с начала 1910-х гг. в сознании Ремизова становится доминирующей идея святости Петербурга, и для доказательства этой идеи он делает город Святого Петра местом действия своей легенды-притчи „Украш-венец“» [26] .

Итак, северная тема в сборнике «Весеннее порошье» сложна и многозначна, она включает образы севернорусских провинциальных городов и образ Петербурга. С одной стороны, Русский Север, как замечает Е.В.Тырышкина, мифологизируется в связи с идеализацией допетровской Руси: «что старо, то свято» [27] .[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Образ потерянного рая присутствует в «Весеннем порошье» («Прекрасная пустыня»). С другой стороны, Петербург изображается частью Святой Руси. Город Петра, его детище – святая земля, по которой ходил Христос. Ремизов не просто отказывается от «болотного мифа» – Петербург становится образом нового обретенного рая.

• [1] Розанов Ю.В. Фольклоризм А.М.Ремизова: источники, генезис, поэтика. Вологда, 2008.
• [2] Тырышкина Е.В. Мифология «Русского Севера» в раннем творчестве А.М.Ремизова // Локальные традиции в народной культуре Русского Севера: Материалы IV Междунар. науч. конф. «Рябининские чтения-2003». Петрозаводск, 2003. С.376–377.
• [3] Грачева А.М.Алексей Ремизов и древнерусская культура. СПб., 2000.
• [4] Тырышкина Е.В. Мифология «Русского Севера»… С.376.
• [5] Российская национальная библиотека, Кирилло-Белозерское собрание, № 9/1086.
• [6] Северные сказки. Сборник Н.Е.Ончукова. СПб., 1908 (Зап. имп. Рус. геогр. об-ва по отд-нию этнографии; Т.33).
• [7] Об образе севернорусского святого см.: Добродей И.И. Легенда о св. Варлааме Хутынском в обработке А.М.Ремизова // Слово и текст в культурном сознании эпохи: Сб. науч. трудов. Вологда, 2010. Ч.6. С.254–257.
• [8] Тырышкина Е.В. «Крестовые сестры» А.М.Ремизова: концепция и поэтика. Новосибирск, 1997.
• [9] Вологодский текст в творчестве А.М.Ремизова исследован Ю.В.Розановым. См. Розанов Ю.В. Вологда в «автобиографическом пространстве» А. М. Ремизова // Вологда: Краеведческий альманах. Вологда, 1997. Вып.2. С.203–210.
• [10] Ремизов А. Северные Афины // Современные записки. 1927. Вып.30. С.233–277
• [11] Ремизов А.М. Собрание сочинений. М., 2000. Т.3: Оказион. С.159.
• [12] Там же. С.157.
• [13] Там же.
• [14] Там же. С.160.
• [15] Там же.
• [16] Розанов Ю.В. Фольклоризм А.М.Ремизова… С. 169.
• [17] Цит. по: Розанов Ю.В. Фольклоризм А.М. Ремизова… С.169–170.
• [18] Ремизов А.М. Собрание сочинений. Т.3. С.132.
• [19] Там же. С.162.
• [20] Там же. С.137.
• [21] Там же. С.175.
• [22] Там же. С.176.
• [23] Там же. С.178.
• [24] Афанасьев А.Н. Народные русские легенды. Лондон, 1859. С. 15.
• [25] Ремизов А.М. Собрание сочинений. М., 2001. Т.6: Лимонарь. С.62.
• [26] Доценко С. От лужицкой легенды к петербургскому мифу: о фольклорном источнике рассказа А.Ремизова «Украш-венец» // Труды по русской и славянской филологии. Литературоведение. VI (Новая серия): К 85-летию Павла Семеновича Рейфмана. Тарту, 2008. С. 264.
• [27] Тырышкина Е.В. Мифология «Русского Севера»… С.377.