Электронная библиотека
публикации о музее-заповеднике «Кижи»

стр. 438В рукописном наследии Андрея Денисова, основателя Выговской старообрядческой литературной школы, талантливого и плодовитого писателя [1] , проповедь занимает центральное место. Он «слыл в Поморье не только мудрым философом, но и изящным церковным проповедником», «вторым Златоустом» [2] . Дух и буква oratio охватывают как собственно его гомилетику, так и послания, поучения, надгробные слова.

Под его пером древний жанр претерпевает изменения, обусловленные современными ему культурными веяниями, прежде всего воздействием риторик и привнесенных через их посредство философских и эстетических идей [3] .

Наибольшей популярностью у выговских старообрядцев пользовались барочные риторики конца XVII – начала XVIII вв.: Софрония Лихуда, Козьмы Афоноиверского, весь корпус «люллианских» текстов (сочинения Раймунда Люллия в рецепции Андрея Белобоцкого, вызывавшие наиболее пристальный интерес Андрея Денисова – в особенности Риторика и «Великая наука»). Их структура и концепции были положены в основу оригинальных старообрядческих сочинений – Риторики-свода (созданной, во всяком случае, на начальном этапе, при непосредственном участии Андрея Денисова) [4] и Поморской риторики [5] . Был известен на Выге и трактат по гомилетике южнорусского проповедника Иоанникия Галятовского [6] из его книги «Ключ разумения», обнажающий приемы и «хитрости» проповедника, также проникнутый барочной концептологией.

За рамки барочных теорий текста выходит также воспринятая старообрядцами Риторика Феофана Прокоповича, имеющая выраженный классицистический характер [7] . Последней присущи такие черты, как четкость, ясность, лаконизм формулировок, что нашло отражение в стиле целого ряда проповедей Андрея Денисова [8] . Риторические сборники выговцев включают и другие сочинения известных (С.Яворский, Г.Даниловский) и анонимных авторов.

Теоретические разделы риторик традиционно сопровождались «примерами» или «парадигмами», наглядно демонстрирующими те или иные способы организации текста проповеди. Именно этот – в некоторых риториках весьма обильный – иллюстративный материал превращал иногда риторические сборники в своеобразные четьи книги. Так, в риториках Софрония и Козьмы, как и в зависимых от них оригинальных выговских риториках, содержится множество «парадигм», основанных на библейских (ветхозаветных), античных мифологических сюжетах, примеров риторизации агиографического, исторического материала [9] . «Примеры» отразили культурные стили, в контексте которых они были созданы, а также барочно-гуманистические и просветительские идеи.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Вовлечение в проповедь эмпирического материала зачастую означало экзегезу, предполагающую активизацию «аллегорического сенса». С новой силой возрождается известное по античным риторикам учение о 4-х смыслах Священного Писания. Риторики включают соответствующие теоретические разделы,стр. 439 густо уснащаются метафорами, аллегориями, содержат «парадигмы» на басню, притчу, эмблему. Эти малые жанры в соответствии с требованиями барочных риторик должны были составлять части проповеди как крупного жанра – на правах источников аргументов, «внешних мест». Основанные на бродячих сюжетах, содержащие множество тропов, «примеры» на басню и притчу, как заимствованные, так и собственные, сочиненные Андреем Денисовым, обладают занимательностью, по-барочному инкрустируя сочинения по риторике и проповеди.

Басни и притчи, апофегматы и даже эмблемы, наиболее убедительно свидетельствующие об ориентации на литературные вкусы барокко, включены в качестве «прикладов» в целый ряд сочинений Андрея Денисова, демонстрирующих умелое оперирование барочной стилистикой. Аллегорические образы оказываются в центре «Слова о Девстве» [10] , «Слова о злостраданиях и скорбех Церкви Христовой» [11] : раннехристианская символико-аллегорическая экзегеза обретает новую жизнь в свете барочной герменевтики.

В сочинениях Андрея Денисова отразились типично барочные концепты – vanitas, Memento mori. В «Слове о краткости времени» [12] , «Слове о человеке» [13] , в Надгробном слове брату Дамиану [14] , вовлекая обширный цитатный слой из Библии и патристики, из средневековой богословской литературы, автор подвергает новой эстетической трактовке древнейшие мотивы, элегически рефлексируя на тему суетности и быстротечности жизни, в духе барочного парадокса заостряя идею борьбы в человеке двух начал – духовного и телесного, животного и божественного.

Примером барочной риторизации фактов действительности является проповедь-послание «с Москвы во общебратство» о встрече в Москве персидского слона [15] . Отталкиваясь от курьезного факта Петровской эпохи (встреча в Москве слона, подаренного персидским шахом русскому царю, предположительно, в 1723 г.), старообрядческий автор создает шедевр ораторской прозы. Яркое, художественно детализированное описание экзотического животного (сделанное впервые в русской литературе, опередившее на несколько десятков лет и лубочные картинки, и – почти на сто – басню Крылова) под пером Андрея Денисова превратилось в богословскую аллегорезу. Используя весь спектр барочных ораторских приемов, автор призывает так же пристрастно спешить на встречу с Богом, как стекалась на лицезрение диковинного зверя московская толпа зевак.

Риторический тип литературной культуры означал смену типа творчества, выработку новой теории текста. Принцип imitatio, следования авторитетным текстам-образцам, господствовавший в Средневековье, в проповеди старшего Денисова сменяется ориентацией на множественность моделей [16] . Так, Риторика ЛюллияБелобоцкого содержит описание шести жанровых образцов проповеди [17] : названы три «риторические» формы (классификация их основана на разном использовании элементов «изобретения», inventio, первого уровня риторического учения), две «философские» (построенные на аристотелевских категориях и на вопросах, производных от этих категорий) и «богословская» форма, использующая 9 «абсолютных предикатов». Анализ жанровой структуры проповедей Андрея Денисова позволяет выявить все эти формы, а также установить то, что автор не был связан жестким каноном, подчас, в духе барочных новаций, свободно обращаясь с «риторическими местами».[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Анализ Риторики-свода позволил проникнуть в творческую лабораторию выговского проповедника.

Многие «парадигмы» заимствованных риторик оказались заменены старообрядческими, и большинство из них оказались фрагментами из разных сочинений Андрея Денисова. Некоторые в совокупности, как кусочки мозаики, составляют в итоге целиком текст той или иной проповеди. Таковыми являются, например, Слова Андрея Денисова о краткости времени, о человеке, о девстве, о вере [18] , о молитве [19] , о чистоте [20] , о смирении [21] и другие (всего в Риторике-своде найдены фрагменты из 22 его сочинений). Слово о девстве целиком приведеностр. 440 в Риторике-своде в качестве примера панегирика [22] . Мелких примеров на тему девства, почерпнутых в основном из риторики Козьмы, в этом выговском сборнике множество, они составляют своеобразный фон сочинения Андрея Денисова. Заимствованные примеры дополняются своими: так, одна из «парадигм» на «эмблему»

вписана на маленьком листике, вклеенном в рукопись Риторики-свода, и представляет собой соответствующую часть Слова о девстве («Сие прекраснейшее девство есть шипок многоцветущий, благоуханный, сладкоараматный, многою красотою сияющий…» [23] ).

Риторики отразили свойственную эпохе тенденцию к рационализации, логизации проповеди, что отличает и проповедническое наследие Андрея Денисова. Многие разделы риторик посвящены логике, элементарной диалектике, содержат классификацию силлогизмов, дают примеры на аристотелевские категории.

Это отразилось в построении проповедей: так, Слово Андрея Денисова о покаянии составлено на основе 10-ти аристотелевских вопросов и полностью переписано в Риторике-своде как образец соответствующей (2-й философской) формы [24] . Сама композиционная структура риторически организованных текстов зиждется на логических категориях.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Слова Андрея Денисова, посвященные богословским, догматическим и нравственно-философским проблемам, вошли в число авторитетных текстов и обрели долгую жизнь в народно-христианской письменности староверов Севера и Востока России. Они переписывались старообрядческими книжниками и вливались в более позднюю рукописную традицию хранителей духовного наследия.

• [1] Дружинин В.Г. Писания русских старообрядцев: Перечень списков, составленный по печатным описаниям рукописей. СПб., 1912. С.88–128; Юхименко Е.М. Выговская старообрядческая пустынь. Духовная жизнь и литература. М., 2002. Т.2. С.47–55. Андрею Денисову принадлежит около 160 сочинений, большая часть которых пока не опубликована.
• [2] Барсов Е.В. Андрей Денисов Вторушин как выгорецкий проповедник. (Материалы для истории раскола) // Труды Киевской Духовной академии. Киев, 1867. Т.1 (янв.–март). С.243.
• [3] О концептуальности риторик см., например: Аверинцев С.С. Риторика как подход к обобщению действительности // Аверинцев С.С. Риторика и истоки европейской литературной традиции. М., 1996. С.158–189; Лахманн Р. Демонтаж красноречия. Риторическая традиция и понятия поэтического. СПб., 2001.
• [4] Библиотека Академии наук, собр. Дружинина, №122, конец 1720-х гг. (далее – БАН). О Риторике-своде см.: Понырко Н.В. Учебники риторики на Выгу // Труды Отдела древнерусской литературы. Л., 1981. Т.36. С.154–162; Журавель О.Д. Выговские риторики и проблема жанровой типологии старообрядческой проповеди // Общественное сознание и литература России: источники и исследования. Новосибирск, 2008. С.54–87.
• [5] Российская национальная библиотека, Q.XV.101, конец XVIII в. (далее – РНБ).
• [6] См. перевод «Науки албо способа зложеня казаня» с «мовы» на русский язык в выговском сборнике, список 1720-х гг. («Наказание или устроение о составлении поучения»): Собрание Института истории Сибирского отделения РАН (Новосибирск), № 97/70, л.212 об. – 234 об.
• [7] Самый ранний выговский список – в сборнике Государственного исторического музея, собрание графа Уварова, №318, там же – датированный список Риторики Софрония Лихуда 1712 г.
• [8] Очевидно, этому сочинению Прокоповича свойственно то, что характеризует его собственное проповедническое наследие. Ю. Ф. Самарин связывал его с влиянием протестантской проповеди, которую отличала простота и доступность (Самарин Ю.Ф. Стефан Яворский и Феофан Прокопович // Самарин Ю.Ф. Собр.соч. М., 1880. Т.5. С.402). Ясность и определенность формулировок соответствовали задачам идеологической пропаганды эпохи Просвещения. По всей видимости, рационализм, логичность и привлекли внимание выговских риторов. Часть проповедей Андрея Денисова написана в духе школьной схоластики: Слова о молитве, о смирении, о чистоте и другие отличает подчеркнутый дидактизм, отсутствие излишнего декора в стилистическом оформлении, минимальное количество тропов и стилистических фигур.
• [9] Анализ редактирования некоторых примеров из риторик-оригиналов (прежде всего Козьмы Афоноиверского) позволяет увидеть, как оттачивалось искусство полемики выговских старообрядцев, воспринявших лучшие традиции православных ученых риторов.
• [10] Дружинин В.Г. Писания русских старообрядцев. С.115. №110.
• [11] Опубликовано: Журавель О.Д. К истории образа церкви в старообрядческой литературе: «Слово плачевно о злостраданиих и скорбех Церкве Христовы» Андрея Денисова // Общественное сознание населения России по отечественным нарративным источникам XVI–XX вв. Новосибирск, 2006. С.199–218.
• [12] Опубликовано: Журавель О.Д. Время и вечность в творчестве Андрея Денисова // Археографические исследования отечественной истории: текст источника в литературных и общественных связях. Новосибирск, 2009. С.108–115.
• [13] Дружинин В.Г. Писания русских старообрядцев. С.117. №118.
• [14] Там же. С.123. №145.
• [15] Опубликовано по списку 20-х гг. XVIII в.: Российская государственная библиотека, собр. Егорова, №1992: Журавель О.Д. К изучению поэтического стиля Андрея Денисова: «Послание с Москвы во общебратство» о встрече в Москве персидского слона // Традиции отечественной духовной культуры в нарративных источниках XV–XXI вв. Новосибирск, 2010. С.95–118.
• [16] Субстанциональная теория текста, по сути дела, сменяется релятивистской (Матхаузерова С. Две теории текста в русской литературе XVII в. // Труды Отдела древнерусской литературы. Л., 1976. Т.31. С.271–284).
• [17] РНБ, собр. Погодина, № 1659, л. 261–308.
• [18] Дружинин В. Г. Писания русских старообрядцев. С.113–114. №104.
• [19] Там же. С.113. №103.
• [20] Там же. С.115. №109.
• [21] Там же. С.116. №111.
• [22] БАН, собр. Дружинина, №122, л.408–419.
• [23] Там же, л.110.
• [24]  Опубликовано по другому списку: Юхименко Е.М. Литературное наследие Выговского старообрядческого общежительства: В 2 т. М., 2008. Т.1. С.362–365.