Электронная библиотека
публикации о музее-заповеднике «Кижи»

Работа выполнена при поддержке гранта РГНФ № 14-01-00217а: «История православия в России XVI-XX вв.: Новые источники, новые интерпретации».

Аннотация: Рассматриваются документы специальной комиссии Ленинградского отделения Главнауки, обследовавшей осенью 1924 г. случаи обновления икон в сельских приходах Ленинградской и Псковской губерний. Исследуются особенности работы этой комиссии, ее отношений с крестьянами–владельцами «чудесно обновляемых» икон, представителями местной власти и православного духовенства.

Ключевые слова: обновление икон; Русская православная церковь; Ленинградское отделение Главнауки; Северо–Запад России;

Summary: The documents of the special commission of the Leningrad division of Glavnauka, inspected the cases of the renovation of icons in the rural arrivals of Leningrad and Pskov provinces in autumn 1924, are considered. The paper examines the special features of the work of this commission, her relations with the peasant–owners «miraculously renewable» icons, the representatives of local authority and orthodox clergy.

Keywords: the renovation of icons; the Russian Orthodox Church; the Leningrad division of Glavnauka; the northwest of Russia;

стр. 120Обновление икон – прочно укорененное в сознании православных христиан явление, сопряженное с такими религиозными понятиями как знамение, чудо, промысл. Традиционно сфера чудесного в массовом сознании, включая восприятие верующими необычных изменений в культовых предметах, святых реликвиях, больше привлекает специалистов–гуманитариев, связанных с этнологией, фольклористикой, антропологией, и даже литературоведов и культурологов. [1] У историков дело обстоит несколько иначе. Можно, конечно, вспомнить классические труды представителей знаменитой французской школы «Анналов» и работы многочисленных их последователей, включая наших соотечественников, но эти исследования посвящены Средневековью и раннему Новому времени, да и феномен чудесно обновленных икон практически не рассматривался ими. [2] В отношении новейшего времени необходимо, наверно, назвать работы современных историков о борьбе с мощами святых в советское время, включающих сюжеты о разоблачении чудесной нетленности останков Божиих угодников. [3] По поводу сюжетов об обновлении икон, пожалуй, можно констатировать, что историография вопроса находится в самом начале своего развития, идет интенсивное накопление первичного материала, он вводится в научный оборот, делаются первые попытки интерпретаций выявленных источников и широких обобщений. [4]

Напомню, что в дореволюционное время отношение к обновлению икон у власть предержащих было весьма скептическим. До начала ХХ в. документов, фиксирующих подобного рода явления, которые бы становились поводом для серьезного их рассмотрения в Святейшем Синоде, было чрезвычайно стр. 121 мало. Первый всплеск обновления икон пришелся на начало прошедшего столетия. Священноначалие оказалось не подготовленным к столь быстрому появлению значительного количества домашних икон, претендующих на статус чудотворных и привлекающих огромные толпы паломников. Немалые усилия были брошены на пресечение и подавление проявлений чудесного в народной среде. [5]

Однако самые массовые обновления икон начались уже в новых условиях, после захвата власти большевиками, поставившими своей целью осуществление атеизации народной жизни. Один из пиков волны чудесных просветлений икон пришелся на 1924–1925 гг., охватив Северо–Запад России – Ленинградскую, Новгородскую и Псковскую губернии (по не совсем точным данным было зафиксировано свыше одной тысячи таких случаев). По–видимому, высокая частотность этого явления в данный период может рассматриваться в контексте более широкого протестного движения, вызванного ускоренным проведением государственной антирелигиозной политики, и обрушившихся на население социальных экспериментов, вызвавших неурожаи и массовой голод.

В отличие от дореволюционного периода находившееся в тяжелейших условиях священноначалие молчаливо одобрило лавинообразное обновление православных образов (реакция зарубежного и просоветского обновленческого духовенства была несколько иной [6] ). Большевики же однозначно квалифицировали свидетельства о знамениях и чудесах – как мракобесие, контрреволюцию и мистический психоз, подвергнув сопричастных этим явлениям духовенство и мирян–активистов судебным преследованиям. На места была разослана соответствующая директива [7] . В 1925 г. в Новгороде в связи с обновлением икон прошел судебный процесс, на котором к ответственности было привлечено 48 человек. [8] Карательные меры должны были, с точки зрения большевиков, охладить религиозный пыл верующих, «виновных» в происходивших событиях. Однако арсенал средств воздействия на население регионов страны, где фиксировались подобного рода явления, включал не только уголовную ответственность.

Любопытны в связи с этим документы, отражающие просветительскую составляющую, направленную на естественнонаучное объяснение чудесного. В настоящей работе хочется обратить внимание на выявленные в Центральном государственном архиве Санкт–Петербурга (ЦГА СПб.) материалы, связанные с деятельностью специальной комиссии Ленинградского отделения Главного управления научными, музейными и научно–художественными учреждениями (Главнаука) при Наркомате по просвещению РСФСР. [9] В начале ноября 1924 г. она приступила к обследованию случаев массового обновления икон в Лубинской волости Лужского уезда Ленинградской губернии, т. е. на территории, граничившей на юге – с Псковской, а на востоке – с Новгородской губернией. В ее состав входили инспектор музеев Ленинградского отделения Главнауки С. К. Исаков, заведующий реставрационным отделом Русского музея Н. А. Околович, сотрудник Государственного музейного фонда эксперт Ф. А. Каликин, ювелир–реставратор В. Ф. Клейн, а также примкнувшие к ним местные бюрократы – председатель Лужского профсоюза работников просвещения М. П. Ридман, заведующая кабинетом политработника при Лужском уездном Доме просвещения Е. Г. Штеренсон и «организатор коллектива РКП(б) Турсот и Лубинской волости» Е. А. Острошкальский. Отчет о проделанной комиссией работе сохранился в архиве в двух экземплярах, один из которых является рукописным подлинником, автографом С. К. Исакова, [10] другой – незаверенной машинописной копией, имеющей существенные разночтения с первым экземпляром, в том числе смысловые. [11] Документ можно разделить на две большие части, первая – это собственно фиксация фактов проведенного обследования в двух населенных пунктах – деревне Большой Уторгош и селе Малый Уторгош. Во второй части изложены общие выводы, к которым пришла комиссия на основе собранных ею свидетельств и сделанных заключений.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Согласно отчету, в Большом Уторгоше обновление икон произошло у пяти частных владельцев и на кладбище. У вдовы Александры Яковлевны Кириловой просветлели образы Спасителя и святого Иулиана; у Луки Яковлевича Латунина – Параскевы Пятницы; у Евгении Семеновны Корнеевой – Спасителя; у Сергея Федоровича Ягубкова – Иоанна Богослова и Казанской Богоматери; у Евгении Фидюновой – Владимирской Богоматери. У Латухина обновились еще медные крест–распятие и стр. 122 деисусный складень. На кладбище члены комиссии обследовали несколько икон, не сообщив их количества, имен и конкретных мест нахождения.

В Малом Уторгоше были названы два владельца, а также местная Покровская церковь и сторожка при ней. У крестьянина Михаила Анисимова указаны иконы Спасителя и святого Николая, у крестьянина Богданова – святого Антипа и Богоматери «Всех скорбящих радость». В церкви члены комиссии обнаружили новый «трехликий образ» и новые хоругви, а в сторожке – просветленные иконы Богоматери, Спасителя и Святой Троицы. Таким образом, комиссией было обследовано свыше 15 домашних и храмовых чудесно обновленных икон и несколько других культовых предметов.

Составитель отчета счел необходимым привести краткое описание икон и прочей культовой утвари, особенности их внешнего состояния и пояснения информантов, крестьян и местного священника, о произошедших чудесных изменениях. В отчете не случайно даны краткие описания каждой иконы, из которых следует, что большинство образов представляли собой чрезвычайно широко вошедшие в религиозный обиход с конца XIX в. литографии и хромолитографии, бумажные на деревянной основе и жестяные, в окладе из фольги и практически всегда под стеклом. Писаных икон комиссия насчитала всего три, из них древних не оказалось ни одной. Все они также находились под стеклом. Именно стекло и особенности его состояния попали в центр внимания комиссии. Во всех без исключения случаях в отчете отмечено, что оно «промыто», «протерто», «обмыто», а в труднодоступных местах – по краям, углам, бортикам, каемкам, в трещинах и под стеклом – зафиксированы остатки грязи, темные полосы, пятна, пыль, паутина, следы тараканов. Напомню, что подобное небрежение крестьян к домашним иконостасам неоднократно описывалось в литературе. [12]

Из расспросов очевидцев происходивших обновлений, владельцев икон и их родственников в отчет внесено следующее: Кирилова – «По словам владельцев, обновлялась постепенно»; Ягубков – «Рассказ одной из хозяек: в 1–х числах сентября, когда обновилась у Кириловой, заиграло сияние и у нас на Казанской, а дня через 4 она обновилась»; Фидюнова – «Рассказ. 25–го августа появилось над иконой под стеклом маленькое белое облако, а когда стало оно таять, заблистала из под него икона. А днем при солнышке свет от иконы отражался на противоположной стене»; Анисимов – «Слова Александра Анисимова: Я никакого обновления не замечал. Это бабы так говорят»; Богданов – «Богданов указал первоначально, что никто до иконы не касался. А к концу разговора сообщил, что и он тер, и другие терли, но вот на третьей иконе – Николы – так посветления и не добились, а эти две обновились». [13] Как видим, в этих народных нарративах из официального отчета прослеживается явное гендерное разделение: женщины трепетно излагают детали случившегося, а мужчины относятся к появлению в их жизни чудесного более скептически, что и было отмечено комиссией во второй части документа, среди общих выводов.

В этой же части отчета приведены и пояснения референтного персонажа в области чудес, посредника между сакральной и обыденной сферами – уторгошского священника. По документу, иконы в местной церкви не промывались и остались в неизменном состоянии, однако священник показал совершенно новые иконы и хоругви, выдавая их за обновленные, «но ручательства в этом не дал». [14] [текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Подводя итоги деятельности комиссии, составитель отчета С. К. Исаков счел необходимым суммировать изложенные подробно в первой части документа факты проведенного обследования, говорящие о том, что «“обновление” самих икон не коснулось, а ограничилось только поверхностью стекла». Комиссия свела «чудотворную операцию», осуществленную уторгошскими крестьянами, к «протиранию закоптелой, загрязненной поверхности стекла или лакированной литографии сырой тряпкой» или «промывке их водой с мылом», причем не всегда тщательной и аккуратной, о чем свидетельствовали оставшиеся в недоступных местах следы грязи. Удаление ее и создало «эффект “чуда”», т. к. хорошо сохранившиеся под стеклом и лаком иконные изображения предстали перед их владельцами в том состоянии, в каком они были в момент покупки, а фольговые оклады привнесли дополнительный «блеск и яркость». В конце отчета, резюмируя изложенные выводы, комиссия сделала следующее заключение: «Случаи массового обновления икон, наблюдающихся сейчас в Лужском уезде, резко отличаются от единичных случаев, имевших место в прежнее время. Тогда обновление касалось обычно древней иконы, обновить которую – операция довольно сложная. Сейчас же все обновление стр. 123 сводится к промывке. Легкостью техники “обновления” объясняется и обилие обновленных икон». [15]

В конце второй части отчета комиссия указала на религиозный след в деле обновления икон в Лужском уезде. Согласно ее наблюдениям, просветление образов началось в конце августа 1924 г. – сразу же после «съезда священников» в Малом Уторгоше. При этом указывался путь, по которому шла волна чудесных обновлений, – из Порховского уезда соседней Псковской губернии. Комиссия привела три цепочки из населенных пунктов в Псковской и Ленинградской губерниях, связанных земским трактом и проселочной дорогой, через которые двигалась, набирая силу, волна религиозных чудес.

Понятно, что на составителя и его текст отчета самым серьезным образом влияли изначально заданные установки: дезавуировать факты чудесных обновлений икон и объяснить происходившее влиянием человеческих сил и законов природы. Комиссия стремилась сделать чудесное и сверхъестественное обычным и зависимым от природных закономерностей, раскрываемых при помощи элементарных научных знаний. Исследуемые явления объяснялись также фальсификацией верующими очевидных фактов.

Как следует из других приложенных к отчету документов, [16] комиссия после окончания обследования продолжила свою просветительскую миссию, продемонстрировав перед местными партийными чиновниками «способ освежения икон, практикуемый реставраторами», после чего передала Лужскому уездному исполкому и Лубинскому волостному исполкому «для иллюстрации методов научного обновления икон» три расчищенных образа. В качестве показательных образцов были оставлены иконы из Государственного музейного фонда (собр. 71, № 1170, 1171 и 1174). Сам же отчет, размноженный на машинке, был конспиративно разослан в Ленинградский губком, Новгородский губернский музей и Центральный райком Ленинграда, не исключено, для принятия соответствующих мер, а затем попал в секретные дела Ленинградского отделения Главнауки.

По всей видимости, оставленные комиссией Ленинградского отделения Главнауки иконы и сделанные пояснения о причинах их массовых обновлений стали важными аргументами в борьбе местных органов власти с народной верой в чудеса. Приведенный отчет комиссии, несомненно, является ярким памятником своего времени, отразившим приемы рационалистического подхода в объяснении сферы чудесного. Зафиксированные в нем случаи массового обновления икон – это не только свидетельство глубинных проявлений народно–христианской религиозности, но и, конечно же, показатель социального неблагополучия и сопротивления социальных низов проводившейся большевиками коренной ломке традиционного народного мировосприятия и жизненного уклада.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

• [1] Громыко М. М., Буганов А. В. О воззрениях русского народа. М., 2000; Православная вера и традиции благочестия у русских в XVIII- XX вв.: Этнографические исследования и материалы. М., 2002; Кириченко О. В. Женское православное подвижничество в России (XIX – середина XX в.). М., 2010; ПанченкоА. А. Иван и Яков – необычные святые из болотистой местности: «Крестьянская агиология» и религиозные практики в России Нового времени. М., 2012, и др.
• [2] См., например: Ле Гофф Ж. Чудесное на средневековом Западе // Ле Гофф Ж. Средневековый мир воображаемого. М., 2001. С. 41–65; Гуревич А. Я. Проблемы средневековой народной культуры // Гуревич А. Я. Избранные труды. Культура средневековой Европы. СПб., 2006. С. 44–110, и др.
• [3] Рогозянский А. Б. Страсти по мощам: Из истории гонений на останки святых в советское время. СПб., 1998; Семененко–Басин И. В. Святость в русской православной культуре ХХ в.: История персонификации. М., 2010; Кашеваров А. Н. Советская власть и судьбы мощей православных святых. СПб., 2013.
• [4] Сошинский С. А. Чудо обновления (о массовых обновлениях икон и куполов храмов в 20–е годы в Советском Союзе) [Интернет–ресурсы] URL: http://www.dopotopa.com/s_soshinskiy_chudo_obnovlenija.html (дата обращения: 29.03.2011 г.); Бутов И. Волны обновлений икон в первой половине XX в. [Интернет–ресурсы] URL: http://www.ufo-com.net/publications/art-4578–volni–obnovlenija–ikon.html (дата обращения: 29.03.2011 г.); Просветов Р. Ю. Обновление икон в Тамбовской губернии в 1922–1930–м и в конце 40–х – начале 50–х гг. [Интернет–ресурсы] URL: http://www.tambovdoc.ru/issledovaniya/obnovlenie–ikon–v-tambovskoy–gubernii.php (дата обращения: 29.03.2011 г.), и др.
• [5] Шевцова В. Ф. Православие в России накануне 1917 г. СПб., 2010. С. 285–351.
• [6] См., например: Мефодий (Герасимов), архиепископ. О знамении обновления святых икон. М., 1999. Другие изд.: Харбин, 1925; Джор- данвилль, 1967.
• [7] Просветов Р. Ю. Обновление икон…
• [8] Обвинительное заключение. По делу о гражданах Борисове Владимире, Сутокском Иване, Заозерском Никоноре и др. Новгород, 1925.
• [9] ЦГА СПб. Ф. 2555. Оп. 8. Д. 7. Л. 2, 3, 5–10, 12–16.
• [10] Там же. Л. 5–10.
• [11] Там же. Л. 14–16.
• [12] Об этом см.: Бернштам Т. А. Приходская жизнь русской деревни: Очерки по церковной этнографии. СПб., 2005. С. 211.
• [13] ЦГА СПб. Ф. 2555. Оп. 8. Д. 7. Л. 5 об., 6 об., 7–8 об.
• [14] Там же. Л. 9.
• [15] Там же. Л. 9 об. – 9.
• [16] Там же. Л. 2, 3, 12, 13.