Электронная библиотека
публикации о музее-заповеднике «Кижи»

Аннотация: Кижская Преображенная церковь рассматривается в географическом контексте – показана значимость для неё и западных, и восточных влияний, чей блистательный синтез осуществили создатели храма.

Ключевые слова: Кижи; церковь Преображения; мировое древо; крещатый план; восьмерик; многоглавие;

Summary: Church of Transfigurationormed in Kizhi is seen in the geographic context what shows the importance for her Western and Eastern influences, whose brilliant synthesis was carried out by the creators of the temple.

Keywords: Kizhi; Church of Transfiguration; world tree; groin plan; octagon;

стр. 206Эволюционная идея и биогеография – благодаря их взаимодействию мы узнали много нового о видообразовании. Изменчивость: при наложении на карту это явление смотрится как закономерный спектр. Границы ареалов: именно здесь пересекаются – взаимопронизаются – глубоко диффузируют различные формы. Изоляция: благодаря ей отстаивается и консервируется, закрепляется на века самобытность.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Деревянное зодчество многое наследует от органики своего материала. Поэтому всё, сказанное выше, можно экстраполировать на него – выявляемые сходства эвристичны. Конкретно – по всем трём пунктам:

Перемещаясь в западно–восточном направлении от Новгорода к Обонежью, мы видим, сколь правильно, будто по некоему алгоритму, изменяются архитектурные формы – нам предстаёт цельный, внутренне логичный ряд.

Снизу с юга на север – из Ростово–Суздальской, а потом и Московской земли – к Белозерью и Беломорью движется другой поток. Он даёт ветвь, идущую от реки Онеги к озеру Онего, и тут сталкивается с первым потоком. Происходит интерференция. Её самым впечатляющим результатом стала кижская Преображенская церковь.

У деревянного зодчества есть свои Галапагосы. Вспомним глухой Мезенский край. Хотя характерные для него формы спорадически встречаются в Подвинье и Поважье, но это не умаляет того факта, что перед нами уникальный очаг новизны – за ним стоит Genius loci, отмеченный лица необщим выраженьем (Е. А. Баратынский).

Genius loci со времен античности это нечто олицетворяемое – как бы сверхиндивидуальность. Мифологема закрепляет связь между характером топоса – будь это обширная область или маленькое поселение – и его положением в пространстве. Есть единый Genius loci Русского Севера. Пристально вглядевшись в него, мы замечаем: это скорее община родственных, но хорошо различаемых гениев места. Каждый из них – некий гештальт: недробимый – недетализируемый – неструктурируемый образ. Когда он возникает в сознании? Часто при нашей мгновенной реакции на тот или иной топоним:[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

– Поморье! – у него свой сразу узнаваемый гештальт.

– Заонежье! – душа откликается соответственно.

– Посвирье! – возникает ещё одна обобщённая картина.

В теорию архитектуры понятие ареала пришло из биологии. Есть ареалы пространные – и есть реалы ограниченные. В них мы улавливаем что–то романтическое – связанное с ощущением заповедности. Подчас ареалы выразительнейших форм северного деревянного зодчества отмечены и маргинальностью, и малостью.

Исключением – и то относительным – здесь будет ареал каскадных покрытий. В северном направлении он простирается от Новгорода Великого до Ковды на Кольском полуострове. Это около 1500 км. Если взять восточный вектор, то здесь мы увидим, как форма перекинется через Онего – и остановится поблизости от водораздела между Балтийским и Беломорским бассейнами (уже на подступах к Кенозе- рью). Даже в масштабах Европейской части России это не слишком большой интервал.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Совсем крохотен ареал ярусных многоглавий. Это самый пышный цветок деревянного зодчества. Тоже своего рода экзотика. Бассейн Онежского озера: дальше эти фантастически прекрасные формы завершений не продвинулись.

Красиво смотрится ареал кубоватых покрытий. Онега – Поморский берег – неожиданные ответвления на Восток (Куртяево) и Запад (Водлозеро): граница намечена чётко и твёрдо – форма не покидает определённого ей места.

Подчеркнём настоятельно: ареал есть нечто интегральное, по главным признакам – однородное. Однако внутри него возможны богатые переливы. Пример – р. Онега: спускаясь по ней, мы замечаем, стр. 207 как прямолинейные контуры (считая виртуально существующий и ныне Александро–Ошевенский монастырь с его шатрами) замещаются криволинейными очертаниями (ансамбли нижней Онеги, где доминируют кубоватые покрытия).

В принципе эту тенденцию можно представить графически. Соединяя в непрерывную цепь абрисы храмов, которые проходят перед нашими глазами, мы получаем линию, где убывают острые пики и нарастают округлённость, окатистость.

Довольно пространен ареал шатров на восьмериковых основаниях: от Согинцев на Востоке (Свирь) до Лявли на Западе (Двина). Мы называем сохранившиеся храмы. Учитывая связующую роль волоков, скажем так: гидросистема тут общая – из Новгорода можно приплыть в Устюг. Перевозились не только товары, но в придачу к ним – что очень существенно – информация. Она включала в свой состав и архитектурные обыкновения.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Вода облегчает контакты: содействует обмену опытом, потворствует взаимным влияниям. Но течёт она далеко и долго – расстояния работают на дифференциацию. Инварианты очевидны. Однако сколь значительны различия! Алтарные прирубы на Двине увенчаны бочками – Свирь предпочитает покрытия на два ската. Бочек здесь вообще не знают. Фронтонные пояса – прерогатива Посвирья. Восьмерики во многом изоморфны друг другу. Но характерные уширения мы встретим только на Западе.

Есть и другой уровень различий – неуловимые, они ускользают от формального анализа. На Двине восьмерики кряжистей? На Свири элегантней? Это субъективное. Но как экранироваться от него в сфере эстетических впечатлений?

Интересно варьирует – в зависимости от географического положения – соотношение шатров и оснований. Тенденция высотности проявляется на всём ареале. Однако единая цель достигается благодаря использованию двух принципиально отличных друг от друга приёмов. Храмы, находящиеся в зоне новгородского влияния, набирают высоту за счёт оснований – тогда как московский импульс угадывается в тех случаях, когда нарастают шатры. Пропорции обратны друг другу! Этот яркий разграничительный признак впечатляет сам по себе. Успенская церковь из Кондопоги – и церковь Дмитрия Солунского из Верхней Уфтюги: различие пропорциональных соотношений бросается в глаза.

Интересная дивергенция! А в плане систематики – дихотомия: совсем по Карлу Линнею, у которого деление надвое – опора на пару логически противоречивых свойств – становится основой классификации.

Восходят ли храмы, являющие столь чёткую альтернативность в своей архитектонике, к общему корню? Если да, то единый исток надо искать на уровнях, залегающих куда как глубже новгородско–московских нестроений и расхождений. Это общенациональный архетип. Однако его воплощение допускает несхожие – вплоть до противоположных – приёмы и установки. Крещатая бочка – и вырастающий из неё шатёр: храмы этого типа хочется наложить на шкалу, идущую в меридиональном направлении – с юга (Поважье) на север (Помезенье). А. Б. Бодэ показывает: здесь наличествует весьма интересный «характер распространения» [1] К центру тяготеют храмы, где стены четверика и лбы бочек рубятся слитно – образуют непрерывность. Поднимаясь на Север, мы отмечаем: здесь два яруса – четвериковый и бочечный – разделяются красивыми повалами. В структуру привносится дискретность. Форма стала богаче, выразительнее. Весьма значимая корреляция: чем северней от центра, тем гармоничней и утончённей храмы на крещатой бочке. Всё стрело- видней контур! Всё устремлённей взлёт! Это как бы наша русская готика – уподобление чисто поэтическое. Возрастает слаженность завершений. Какие компактные – срубленные на одном дыхании – группы! Бочки – барабаны – шатры: элементы вовлечены в экстатический порыв – они совершают групповой прыжок в лазурную бездну – мощное интеграционное поле неразделимо сплотило, буквально спаяло их. Это харизма Русского Севера: создавать почву, благоприятную для цветения красоты. В ряду других регионов на этом поприще он не знает себе равных.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Итак, имеется обусловленность: морфология храма реагирует на его положение – близкое или далёкое от места, где зародилась и утвердилась традиция.

Эволюция каскадных покрытий поможет нам пронаблюдать, как эта закономерность – уподобим её переменной функции – проявляется и в меридиональном, и в широтном направлении. Построим условный график, откладывая значения по осям абсцисс (долгота) и ординат (широта). Примем в качестве отправной точки – за начало координат – церковь из с. Крестцы, запечатлённую в альбоме А. Мейерберга; ближе других она расположена к Новгороду Великому – зачин идёт от него. Наверху – у Полярного круга – у нас окажется Никольская церковь из с. Ковда, а в крайней правой позиции – заонежский Леликов остров с его знаменитой Трёхсвятительской часовней, а еще восточнее – это будет экстремум – д. Самино, известная своим Ильинским храмом. Что мы констатируем, двигаясь по обеим осям? Чем ближе к центру, тем круче, острее скаты. С расстоянием они словно теряют взлётную силу – уплощаются.

Трёхступенчатые каскады сосредоточены вблизи от Новгорода. Сегодня это решение представляет Георгиевский храм в Юксовичах. Углы скатов при нашем движении и на Восток, и на Север варьируют:

стр. 2081) Наиболее острым является верхний скат – это согласуется с логикой отрыва: как если бы крылья меняли геометрию, реагируя на увеличение скорости. Своего рода аэродинамика! Пусть условная, воображаемая. Но что требуется от храма? Создать ощущение, что мы взмываем в небо. Это и делается с эффектом. Субъективное переживание самоценно.

2) Чем дальше от Новгорода, тем меньше порывность. Скаты становятся параллельными.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

3) Наконец, в Ковде мы фиксируем обратное отношение: нижний скат острее.

Одновременно наблюдается уменьшение интервала между скатами. Сколько брёвен разделяет их? Численное превосходство – опять–таки за храмами, близкими к Новгороду.

Ещё одна закономерность: каскадные покрытия переходят с основных объёмов на соподчинённые. Д. Самино находится на восточном берегу Онего. Здесь мы отчётливо слышим эхо Юксовичей. Алтарный прируб Ильинской церкви, высокий и строгий, покрыт двуступенчатым каскадом (1692 – 1702), тогда как кафоликон увенчан шатром. Дольше всех каскадное покрытие удерживают заонежские часовни. Многовековая традиция! Широкий – на весь северо–запад – пространственный разброс! Изучив историю каскадных покрытий, мы приходим к значимым выводам: есть центр традиции – и есть её периферия; удаление от центра существенно влияет на формообразование.

Именно этот аспект оказался в фокусе пристального внимания А. Б. Бодэ. Зависимости – корреляции – связи: их выявление – задача науки. А. Б.Бодэ преуспел на этой стезе, сделав своим инструментом географическую карту. Всмотримся в неё. Как если бы центр традиции наводил мощное формотворческое поле! В Юксовичах его напряжение велико – тогда как в Ковде явно уменьшилось. Это похоже на регресс? Данное понятие было бы тут неуместным. Ведь наши сравнения – сугубо структурные, а не оценочные. Тем не менее очевидно, что образцовое, каноническое сосредоточено в окрестностях очага: то, что дальше – не так типично; нарастает вариативность. Подчас это сопровождается определённым упрощением, обеднением.

Случается и другое: оторвавшись от центра, форма будто расковывается – и раскрывает свои новые возможности. Давление канона? Власть авторитетного примера? Это не сходит на нет, но теряет силу безусловного предписания: возникает пространство с добавочными степенями свободы – внутри него реализуются всё более сложные и нетривиальные замыслы.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

А. Б. Бодэ убедительно показывает это на материале, который нам дают восьмериковые церкви – в их проекции на карту: «Отметим, что рассматриваемые храмы Посвирья и Обонежья, находясь на периферии ареала распространения восьмериковых церквей, отличаются наибольшим разнообразием архитектурных решений». [2] Это западная сторона ареала. Ядро традиции надо искать на Востоке, но в нынешних условиях его нельзя точно отфокусировать: многое размыто, потеряно.

Сохранны восьмерики Подвинья. Специалисты усматривают в них связь с низовской колонизацией. Тут имеются неясные моменты. Однако бесспорно следующее: в эпоху, которая нас интересует, эталон восьмериковых церквей давала Северная Двина. Запад есть Запад, Восток есть Восток, и вместе им не сойтись. Стороны света мы берём не в такой широкой амплитуде, как Р Киплинг, но вывод наш противоположен: схождение имело место – и произошло оно в Кижах.

История деревянного зодчества показывает: связь Востока и Запада у нас двусторонняя – импульсы влияний движутся в обоих направлениях. Метрополия и провинция: в свете данной оппозиции мы глубже и точнее понимаем свободолюбие Русского Севера. Центр и периферия: динамика их отношений важна для постижения деревянного зодчества. Можно сказать так: Русский Север диалектичен вдоль и поперёк – для него характерны высокие творческие напряжения.

Согинцы, Анхимово, Кижи: это – в нашем контексте – периферия. Памятуя опыт предков, зодчие тем не менее работают без оглядки – их влечёт небывалое. И что мы видим? Строгие восьмерики процветают фронтонными поясами и многоглавиями. Это великое празднество форм.

Ильинская церковь на Водлозере (1798) – маргинал в семействе кубоватых церквей. Формотворческое поле, наведённое Онегой, здесь уже затухает? Результат известен: покрытие храма – абсолютно уникальное, не знающее аналогий.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Архитектура – и география: здесь исследователь сказал нам много нового. Вот пример его зоркого наблюдения: «… клинчатые с полицами покрытия, будучи распространены на северных и восточных окраинах европейской части России, в центре страны так и не зафиксированы. Неизвестными здесь они не могли быть, но, по–видимому, составляли традицию достаточно древнюю, исчезнувшую значительно раньше, чем на Севере». [3]

Через географию постигается история. На Севере мы находим живые реликты форм, исчезнувших там, где они зародились – в центральной России. Картографирование у А. Б. Бодэ вызывает ассоциацию с аналогичными приёмами геоботаники. Архитектура изучается как живая – развивающаяся – движущаяся в пространстве система. Этот подход дал весомые результаты.

• [1]  Бодэ А.Б. Деревянные храмы Русского Севера. Архитектура и местное своеобразие. М., 2011. С. 80.
• [2] Там же. С. 111.
• [3] Там же. С. 25.