Электронная библиотека
публикации о музее-заповеднике «Кижи»

Аннотация: В статье анализируются зарубежные (известны с середины XVI в.) и отечественные (с 1776 г.) версии лубочных листов на сюжет «Денежный дьявол». Сравнение подписей к оригинальным и переводным листам показывает, что принципиальную роль в трансформации французского оригинала играет включение фольклорных образов и сравнений, ассоциирующих социальные типажи лубочной картинки с героями локального прозвищного фольклора.

Ключевые слова: лубок; сатира; перевод; социальные типы; прозвищный фольклор;

Summary: Annotation: The article analyses a number of images of the ‘Diable d’Argent’ (the earliest European dating from half of the 16th century; the earliest Russian from 1776). In contrast with the French original Russian inscriptions to the image based on ethnic social stereotypes as well as on traditional nicknames folklore.

Keywords: popular prints; satire; translation; social classes; nicknames folklore;

Работа выполнена в рамках гранта РГНФ № 14-04-00128.

стр. 254Публикуя в своем собрании народных картинок лубочный лист «Денежный дьявол», Д. А.Ровинский констатировал европейское происхождение изобразительного сюжета, опираясь на прямое указание самого лубка: «сия фигура с французскаго языка переведена на российской 1776 году». [1] [2] Впоследствии был указан круг французских гравюр середины XVIII столетия, к которым восходит русская лубочная реплика. [3]

Существенно, что графический образ и сюжет XVIII в. имел двухвековую предысторию: печатными каталогами упоминаются издания начала XVI в., а наиболее ранний из сохранившихся листов (второй половины того же столетия) принадлежит коллекции амстердамского Rijksmuseum (илл. 1). На нем армия рыцарей, священников, монахов во главе с папой и императором обстреливают денежного дьявола из арбалетов и пушек, стремясь выбить из него побольше денег:

On voit icy cet[te gravure]Des gens enclin a tir[er par] natu[re]A ce vieu diable d’arge[n]t pernicieux,Moynes, & Prelats y f[…] curieuxDo[n]t je m’eston[n]ne de voir [s]ai[n]ctes ge[n]tsTirer si fort a ce diable [d’]argentPuis on peut voir tirer de toutes partsUne gra[n]d’ troupe q[ui] veut avoir sa p[ar]t,De tirer fort ilz font tour leur devoirPetits et grans, chacun en veut avoirMesmes les roys, empereurs, & rege[nt]sChacun en veut a ce diable d’argent.Amy lecteur l’argent de sa natureFait forvoyer beaucoup de creature,Fuis avarice & toute ambitionPour subvenir de saincte affectionA ton prochain, & n’y sois negligent,Laisse moy la ce vieu diable d’argent. [4]

(«Видеть возможно на этом листе род людской, по грешной своей природе стремящийся изо всех сил подстрелить старого денежного дьявола: монахов и священство – ужасно и удивительно видеть стр. 255 этот святой народ, стреляющим исступленно в денежного дьявола; огромное войско, жаждущее уловить свою долю – старые и молодые, короли и императоры – каждый хочет получить свою часть от дьявола. Это в природе денег, любезный читатель, соблазнять всякого из нас»).

Круг персонажей популярной гравюры варьировался в зависимости от эпохи и к XVIII в. приобрел знакомый нам состав, репрезентирующий разные социальные группы новоевропейского общества: священник, судья / военный, знатная дама, сапожник, хлебник, целовальник, поэт / художник (илл. 2). Тем любопытнее, что идейная композиция подписей к гравюрам не претерпевает существенных изменений: от изображения сословных пороков к обличению общечеловеческого пристрастия к деньгам. [5] [текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Обращаясь к отечественной лубочной картинке 1776 г., особо отметим сохранение в ней черт французского оригинала как в иконографии – одежда, предметные реалии («меркуриев кадуцей» [6] ), так и в составе и именах персонажей – «господин пастор, господин стряпчеи, целовальник, хлебник, дама, раба, сапожник, портной, живописец» (илл. 3).

Однако композиционная структура и речевой стиль отечественных подписей указывают на преобразование европейской стихотворной сатиры в раешный речитатив, призывающий посмотреть на злободневное зрелище, [7] как бы возникающее сию минуту перед глазами зрителя: «видите как наши потранжиривают любезными денежками… глаза у них разгорелись на доровщинку–ту: ремесленныя промышленики, брося свои рукоделия, бегут вослед проворно, как алатарские нищие в Донской на дележ, как дмитровские лущники с чесноком, как владимирские лапатники на Балчуг за киселем, как карачаровские охотники за заицом, а не так как за нетопырем. вот так–то наши заполевали». [8]

В качестве ближайшей аналогии к приведенному динамичному реестру локальных и одновременно профессиональных групп сам Д. А. Ровинский в комментариях предлагает вариант «географической песни» из «Письмовника» Н. Г. Курганова [9] : «В Санктпетербурге есть устерсы и раки, хотя привозные чрез море, буераки. Клин город лаптями, а Муром калачами, замками славен Тверь, а Новгород сыртями, гусями Арзамас, а Углич толокном.». [10] В правомерности данной аналогии уверяют материалы новейших исследований, посвященных социо–культурным (в частности сатирическим) функциям локального прозвищного фольклора. [11]

Установку неизвестного автора подписей к отечественному лубочному листу «Денежный дьявол» на фольклорное бытовое и ярмарочное красноречие подтверждает финальное обращение к аудитории, обильно сдобренное пословицами и поговорками: «Так–то, господа, вить ета добычка дичинка правда стр. 256 хороша, да несколко смешна и грешна, но не удивитеся, друзья, столь завистному и жадному желанию денег: у других видите сучек, а у себя бревна не чуете… спроси–тка гуся не зебуть ли ноги?.. все бобры все ровны, позавидовал видно горошек котлу, а оба на одном очеге и у обеих дны–та закоптели». [12]

Очевидно, что подписи к переводной лубочной картинке 1776 г. «Денежный дьявол» существенно разнятся с текстами оригинальных французских листов на тот же изобразительный сюжет. Принципиальную роль в трансформации западноевропейского оригинала играет включение фольклорных образов и сравнений, ассоциирующих социальные типажи лубочной картинки с героями локального прозвищного фольклора.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Наблюдения над влиянием фольклорной традиции на преобразование текстовой структуры подписей к переводной гравюре особо значимы для понимания факторов усвоения, распространения и неизменной популярности в разных социальных слоях российского общества XIX – начала XX вв. [13] импортной сатиры «Газета из ада», в состав которой неизменно входит описание «собора грешников»: Предстали пред князя бесовский полный хор,

Пригнавши грешников полный собор,Они идучи горько рыдают и плачут,Но черти пред ними веселятся и скачут:Монархи, митрополиты, патриархи, архиереи,Жиды, турки, татары и евреи,Французы, немцы и баварцы,Искусные в практике итальянцы.Со всех сторон света и вся некресть –Воздается каждому по делом их честь –Купцы, целовальники, подъячие и башмачники,Винопродавцы, грабители, и подлые дворяне,Воры, разбойники, пьяницы и табашники,Игрецы, плясуны, и развратные миряне,Хлебники, калашники,Харчевники, блинники российские и пирожники,Все вообще плуты, портные и сапожники… [14]

В свете сказанного представляется перспективным исследование интертекстуальных взаимодействий в сфере русской демократической сатиры XVIII–XX вв. не только в привычном русле сюжетных и образно–стилевых фольклорно–литературных связей, равно как и в плане воздействия зрелищноигрового ряда лубочной и ярмарочной коммуникативной культуры, но и в аспекте трансляции импортных сатирических образцов, опосредованной вышеуказанными формами традиционной народной и городской демократической культуры Нового времени.

• [1] Работа выполнена в рамках гранта РГНФ № 14–04–00128.
• [2] Ровинский Д. А. Русские народные картинки. СПб., 1881. Кн. 1. С.470.
• [3] ДюшартрП. – Л. Русские народные картинки и гравированные книжицы. 1629–1885. М., 2006. С. 39–42.
• [4] Meyer M., de. «Le Diable d’Argent»: Evolution du theme du XVI-ieme au XlX-ieme Siecle// Arts et Traditions Populaires. 1967. Vol. 15. № 3/4. P. 283–290.
• [5] Champfleury Histoire de l’imagerie populaire. Paris, 1869. P 207–209.
• [6] Жезл Гермеса–Меркурия – стабильно воспроизводимая графическая деталь, указывающая на античные источники образа денежного дьявола.
• [7] Лотман Ю. М. О художественной природе русских народных картинок // Народная гравюра и фольклор в России XVII–XIX вв. М., 1976. С.247–267.
• [8] Ровинский Д. А. Русские народные картинки. СПб., 1881. Кн.1. С. 471.
• [9] Курганов Н. Г. Писмовник, содержащий в себе науку российскаго языка со многим присовокуплением разнаго учебнаго и полезнозабавнаго вещесловия. Пятое издание. СПб., 1793. Ч. 2. Присовокупление V. Собрание разных стихотворств. С. 49.
• [10] Ровинский Д. А. Русские народные картинки. СПб., 1881. Кн.4. С. 350–351.
• [11] Дранникова Н. В. Локально–групповые прозвища в традиционной культуре Русского Севера. Функциональность, жанровая система, этно–поэтика. Архангельск, 2004; Иванова А. А., Калуцков В. Н. Географические песни в традиционном культурном ландшафте России. М., 2006.
• [12] Ровинский Д. А. Русские народные картинки. СПб., 1881. Кн.1. С. 473.
• [13] Алпатов С. В. «Ведомость из ада»: Судьбы европейской сатиры в отечественных религиозных субкультурах XVIII – XX вв. // Вестник церковной истории. 2014. № 1/2 (33/34). С. 149–175.
• [14] Российский государственный архив древних актов. Ф. 188. Оп.1. № 1158. 1844 г. Л. 5–5 об.