Электронная библиотека
публикации о музее-заповеднике «Кижи»

Аннотация: В статье рассматриваются вопросы систематизации поэтических мотивов похоронно–поминальных причитаний, зафиксированных в ходе фольклорных экспедиций Центра традиционной народной культуры Вологодского государственного университета на территории Нюксенского района Вологодской области. В текстах причитаний выделяются следующие поэтические мотивы: исполняемые в рамках одной обрядовой ситуации – моноритуальные поэтические мотивы, и многократно актуализируемые в контексте похоронной или поминальной обрядности, похоронно–поминального комплекса в целом – полиритуальные поэтические мотивы.

Ключевые слова: похоронные и поминальные причитания; поэтические мотивы причитаний; моноритуальные и полиритуальные поэтические мотивы;

Summary: This article deals with the systematization of poetic motifs funeral laments recorded in the folklore expeditions of Center for Traditional Folk Culture of the Vologda State University in the territory Nyuksensky district, Vologda region. In the texts of laments are distinguished poetic motifs executables in one ritual situation – mono ritual poetic motifs, and repeatedly actualized in the context of the funeral ceremonies, funeral complex as a whole – poly ritual poetic motifs.

Keywords: funeral laments; poetic motifs of laments; mono and poly ritual poetic motifs;

стр. 257В ходе полевых исследований Центра традиционной народной культуры Вологодского государственного университета за период с 1981 по 2014 г. зафиксированы обширные фольклорноэтнографические сведения по причетным традициям Вологодского края. Значимую часть экспедиционных данных составляют материалы, принадлежащие сфере похоронно–поминальной обрядности. В работе анализируются похоронные и поминальные причитания Нюксенского района Вологодской области, рассматриваются вопросы систематизации структурно–содержательных компонентов фольклорных текстов.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Следует указать на проблемы, возникающие при изучении сольных форм причитаний, связанные с определением целостности текстов художественного высказывания, выявлением контекста их бытования (принадлежности к обрядовому моменту), которые обусловлены как обстоятельствами записи (в «живой» ситуации, при реконструкции, по воспоминаниям), так и психофизиологическим состоянием исполнителей.

Вербальная составляющая сольных причитаний представляет собой контаминацию типовых поэтических мотивов при наличии постоянных структурообразующих компонентов текста. К таковым в похоронных и поминальных причитаниях Нюксенского района Вологодской области относятся зачины–обращения к умершему согласно степени родственных или общинных отношений:

• к родителям: «моя родимая мамушка» / «мой родимой жо батюшко»,
• к супругу: «моя люба́я-та ладушка», «моя милая ладушка», «ты, моя ла́да милая»,
• к детям: «моё серьде́цьноё дитятко»,
• к сестрам и братьям: «моя родимая сестрица» / «мой роди́мой-от бра́телко»,
• к племяннику: «мой любимой племянницёк»,
• к зятю: «мой жела́нной-от зе́тюшко»,
• к подруге: «моя любая подруженька»,
• к соседке: «бли́жная моя сусе́душка» и т. п.

Притяжательное местоимение «мой» / «моя», подчеркивающее принадлежность и близость отношений, в обращении к умершему может заменяться на личное «ты» (например, «ты, родимой ты, батюшко»), акцентирующее межличностный уровень коммуникации.

Как правило, все обращения к покойному в нюксенской традиции предваряются эпитетами, отражающими орнитоморфные представления деревенских жителей, где женский образ определяется как «моя сизая голубушка», а мужской – «голубочик мой сйзенькой» или в развернутой поэтической форме:[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Голубо́чик ты си́зенькой,Лебедо́чик ты би́ленькой,Мой любимой племянничёк стр. 258(Нюксенский, Нюксеница, ЭАФ ЦТНК ВоГУ 1265-31). [1]

Тексты причитаний на вынос гроба с умершей открываются фразой «полите́ла-то лебедь белая»:

Полите́л›а-то лебедь бе́л›аяДа из высо́кова теремуДак на гуси́ных-то пёрышках,Да на лебеди́ных-то крыл›ышках» (Уфтюгский, Кокшенская, ЭАФ ЦТНК ВоГУ 1268-40).

Покойный мужского рода в ситуации выноса гроба в словосочетании с глаголом «полетел» номинируется как «ястреб би́ленькой, ястреб си́зенькой» (городищенский), [2] «сокол ясный» (брусноволовский, брусенский), либо выражением «пошло-покати́лосе моё кра́сноё солнышко» (востровский). [3]

Зачином похоронных причитаний могут выступать обращения к участникам ритуальных действий, например к мастерам-гробовщикам («столяры-те вы, пло́тницьки»). Присутствующие в обряде родственники, соседи, друзья умершего также упоминаются в причетных текстах, при этом близкие родственники покойного (родители, дети, супруг или супруга) наделяются образно-поэтическими характеристиками, отражающими их состояние горя, тоски, одиночества, сиротства.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Причитания, исполняемые в ситуации дороги (причитальщица приближается к дому, где находится умерший, или к могиле на кладбище), начинаются с фразы, комментирующей данный акциональный ряд: «я иду-то, зл’оце́сниця», «я иду потихонечку», «по́дхожу-то, я подхожу», «да я пришла-прикатила» и т.п.

Обязательным начальным компонентом структуры причетной мелостроки является возглас, который на нюксенской территории представлен следующими разновидностями: однослоговой («Ой!») или двуслоговой («Ой, да!» или «Да ой!»), пятисложный («Охти, мне́ценьки!», «Ой, тошнёшенько!»). Возгласная составляющая одно или двуслогового состава бытует в востровско-уфтюгской зоне района (левобережье реки Сухоны). Исключение составляет верхнеуфтюгская часть, где специфика похоронно-поминальных причитаний в отличие от рекрутских и свадебных определяется именно наличием пятисложного «Охти, мнеченьки». В городищенско-брусенском ареале (правобережье реки Сухоны) возглас имеет стабильную пятислоговую основу, выраженную восклицанием «Ой, тошнёшенько» / «Ох, тошнёхонько».

В текстовой составляющей похоронно-поминальных причитаний следует выделить поэтические мотивы, которые исполняются:

– однократно в рамках одной обрядовой ситуации – моноритуальные поэтические мотивы, в основном содержащие констатацию происходящего обрядового действа;

– многократно в контексте обряда (похоронного или поминального), либо похороннопоминального комплекса в целом, условно называемые – полиритуальные поэтические мотивы, как правило, отражающие горестное состояние родных и близких покойного.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Моноритуальные поэтические мотивы причетных текстов в нюксенской традиции могут представлять:

– сообщение о свершившемся действе или о намерении его совершиить, например:

Тебя бело́-то вымыли,Да красиво наре́дили (Востровский, Вострое, ЭАФ ЦТНК ВоГУ 1391-29).

– опосредованное извещение о происходящем, в том числе с помощью риторических вопросов: «Ты куда собира́ешьсе, ты куда наряжа́ешьсе?» / «Ты куда собрала́се, ты куда наряди́ласе?».

Подобные однократно возникающие мотивы текста маркируют все значимые моменты похоронной обрядности, среди которых такие, как обряжение умершего, изготовление гроба («нового до́мичка»), вынос гроба, дорога на кладбище, прибытие на «святое буево», прощание, опускание гроба в могилу и другие. Отдельные мотивы похоронных причитаний, опосредованно представляющие происходящее обрядовое действо, локально зафиксированы на территории Нюксенского района, среди них:[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

– намерение устелить «мягкую постелюшку» покойному (уфтюгский):

стр. 259Мне повысл›ать, повыл›адить,Дак мягкая-та посте́люшка (Уфтюгский, Кокшенская, ЭАФ ЦТНК ВоГУ 1268-4).

– обращение к церковному служителю после отпевания умершего с просьбой «ходи помалёхоньку, кади потихо́хоньку» (дмитриевский):

Ты, духо́вной наш батюшко,Да ты ходи помалёхоньку,Да ты кади потихо́хоньку (Дмитриевский, Красавино, ЭАФ ЦТНК ВоГУ 491-23).

– констатация свершившегося действа (закрывание гроба) перед захоронением – «поубавили много свету бе́лово» (уфтюгский) и др.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

В моноритуальных поэтических мотивах поминальных причитаний наибольшее выражение получил комплекс обрядов сорокового дня: приготовление к «застолью», «приглашение» покойного на кладбище, «встреча» и «угощение» умершего в доме, «проводы» (уфтюгский, нюксенский, востровский).

Следует выделить мотивы причетных текстов, которые многократно исполняются в рамках целостного обряда – либо похоронного, либо поминального. Так, в похоронной обрядности к таковым относится среди прочих мотив «приходят росста́нюшки, нам росста́тьце не хо́цетце, нам розойти́сь, не поду́мати» (нюксенский, брусенский, березовский), в поминальной – обращение к силам природы с просьбой «розбуди́ть» умершего (востровский, дмитриевский, нюксенский).

Поэтические мотивы, представляющие жалобы, укоры, сетования, являются полиритуальными и могут исполняться неоднократно в рамках как похоронной, так и поминальной обрядности, в их числе:

жалобы на одиночество: «я одна-одинёшенька», «оставил одну́-одинёшеньку» (дмитриевский, востровский, нюксенский, уфтюгский); укоры покойному в том, что оставил «сиротой» (брусенский), «во печали, во горюшке» (востровский, нюксенский, брусенский);

укоры умершему в том, что оставил «малых детонёк»: «оставил(а) малых-то де́тонёк», «оставил меня со ма́лым-то де́тонькам» (востровский, дмитриевский, брусенский, нюксенский); [текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

констатация горестного состояния близких родственников умершего: «все слезам улива́ютце» (востровский, нюксенский, игмасский), «вкруг тебя убива́ютце» (брусноволовский), «мне-ка шибко тошнёхонько» (востровский, дмитриевский, брусенский, нюксенский);

сетование на потерю защитника: «нанести на нас есть кому, призамо́лвить-то некому» (дмитриевский, нюксенский, востровский);

сетование на невозможность встречи – «больше нам не уви́дети» (брусенский, дмитриевский, нюксенский, востровский);

сетование на то, что умерший не пришлет «ни письма да ни грамотки» (востровский, нюксенский, брусенский);

мотив «как дальше жить-обжива́тисе» может быть представлен в виде:[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

– риторического вопроса – «как мне (нам / им) жить-обжива́тисе?» (дмитриевский, березовский, брусенский, бобровский, востровский, нюксенский, брусноволовский);

– просьбы – «накажи-ко как жить-обжива́тисе» (нюксенский, брусенский);

– укора – «не наказал(а) как нам (мне / ему) жить-обжива́тисе» (нюксенский, востровский).

Следует отметить, что такой поэтический мотив, как просьба к умершему «открыть очи», «посмотреть», «сказать словечико» (нюксенский, брусноволовский, востровский, игмасский), исполняется как в похоронной, так и в поминальной обрядности. При этом в ситуации поминовения данный мотив является составной частью текста причитания, включающего мотив обращения к силам природы («погодушка», «ту́ця грозная», «ветры буйные»), к птицам («гуси серые», «белые лебеди») с просьбой «разбудить», «раскрыть» покойного. В качестве примера приведем текст причитания, исполняемого на кладбище на второй день после похорон, когда согласно нюксенской традиции умершему «обед / завтрак носят»:

Ой, да прилети́те–ко, гуси серые,Ой, да вы роспо́рхайте пески жёутые,Ой, да росколи́те–ко доски дубовые.Ой, да розбуди́те–ко, гуси серые,Ой, да мою любимую ла́душку.стр. 260Ой, да ты откро́й–косу гла́зоньки,Ой, моя люба́я–та ла́душка.Ой, да росскажи́–ко ты, ла́душка,Ой, да как проводи́у жо ты ноченьку,Ой, да без меня, без злоче́сници,Ой, да без своих серьде́шных–то де́тонёк,Ой, да без любимых–то вну́чаток (Востровский, Леваш, ЭАФ ЦТНК ВоГУ 1842–15).

Отсутствие строго регламентированных в содержательном наполнении текстов сольных причитаний, с одной стороны, знание закономерностей построения причетной формы (зачин и окончание, необходимые и возможные поэтические мотивы, их комбинации), с другой, позволяют народным исполнителям каждый раз заново воссоздавать причетный текст с учетом конкретной семейной ситуации, жизненных обстоятельств, личностных характеристик умершего. Это ярко отражено в высказываниях деревенских жителей: «Такой мотив напоминает–то ведь у каждово своё горё, дак он своё выплакиваёт. А тут уж и не то, што уж одно и то жо – у каждово своё горё. Вот я, например, сечас причитала об подружке, дак я у иё всё и спрашивала, да ёй и говорила. А если уж о другом о ком (вот о родственниках), дак уж тут совсем другие слова, мелодия–та та, а слова–то другйи» (Нюксенский, Нюксеница, ЭАФ ЦТНК ВоГУ 1719–01).

Систематизация структурно–содержательных компонентов образно–художественной сферы сольных причитаний позволяет определить современное состояние изучаемой причетной традиции, установить степень полноценности зафиксированных фольклорных материалов, и шире – познать законы создания причетных текстов.

• [1] Здесь и далее в скобках указывается место записи на территории Нюксенского района Вологодской области (сельский сельсовет, деревня / село), номер архивной единицы хранения экспедиционного аудиофонда Центра традиционной народной культуры Вологодского государственного университета (ЭАФ ЦТНК ВоГУ).
• [2] Здесь и далее в скобках указаны административные единицы (сельские советы), бытующие на территории Нюксенского района Вологодской области в момент фиксации информации.
• [3] Следует отметить, что в востровском ареале, находящемся на пограничье нюксенской и великоустюгской зоны реки Сухоны, а также в бассейне реки Кичменьги (междуречье Сухоны и Юга) эпитетная составляющая обращения к умершему заменяется на «господарева ты моя» / «господарев ты мой», что отражается локальную специфику причитаний данной местности.