Электронная библиотека
публикации о музее-заповеднике «Кижи»

Аннотация: Доклад посвящен вопросу об отражении памяти жителей Карелии о Первой мировой войне по фольклорным источникам из коллекции Научного архива КарНЦ РАН. Проанализированы записанные в 1930–е гг. тексты сказки «Три товарища», рифмованных рассказов «Львовский переход в 1914 г.» и «Письмо с фронта», частично опубликованные в «Живой старине» (2014. № 4). Рассматриваются проблемы армейской повседневности.

Ключевые слова: память; Первая мировая война; фольклорные источники; армейская повседневность;

Summary: The paper is devoted to the issue on population of Karelia’s memory about the World War I reflected in folklore sources from the Scientific Archive of Karelian Research Centre (RAS) collection. The texts of fairy–tale «Three Comrades», rythmized tales «Passage to Lvov in 1914» and «Letter from the frontline», partly published in «Zhivaja Starina» – magazine (2014. № 4) are studied. The author deals with some problems of army day–to–day life.

Keywords: 

стр. 280В кризисных ситуациях, а к ним, несомненно, относится Первая мировая война, каждая национальная традиция в очередной раз обращалась к своему фольклорному наследию ради упрочения национального единства. [1] Память о Великой войне сохранилась во множестве текстов, относящихся к разнообразным фольклорным жанрам, которые в 1930–е гг. были зафиксированы собирателями, которые работали в Карелии и наряду с историческими песнями и любовной лирикой записывали также «рассказы о гражданской войне». [2] Обращают на себя внимание карандашные записи 1936 – 1938 гг.: «песня из времен империалистической войны» о разорении Сербии, «любимая здесь среди молодежи» и исполненная жителем Петрозаводска, участником гражданской войны, рабочим Онежского (бывшего Александровского снарядоделательного) завода сорокалетним Андреем Николаевичем Дорофеевым; [3] сохраненные в памяти участника Первой мировой Дмитрия Михайловича Ефимова, жителя дер. Ранина Гора Пудожского района, стихотворения «В Австрии», «Письмо с фронта», рифмованный рассказ «Львовский переход в 1914 году», а также «Солдатская» песня и причеть по солдатам, воспроизведенная его землячкой, колхозницей д. Якушово Каршевского сельсовета, Настасьей Михайловной Ригиной, [4] и др.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

«Во солдатушки военные, во матросушки победные» провожала «беднушка» – мать своего любимого сына, сокрушаясь, что он окажется «на чужой большой сторонушке»: «там ведь матушки не родные», там «дадут шапочки невольные, / дадут кепочку холодную… да штыки остроколючие». [5]

В 1937 г. от сорокапятилетнего крестьянина д. Верховье Великогубского сельсовета Заонежского р-на Павла Ивановича Вострикова была записана легендарная сказка «Три товарища», которую он «слышал в германскую войну в окопах». [6] Наряду с удачливым солдатом Ваней Ивановым, выигравшим в карты у генерала его шинель и большую сумму денег, в качестве персонажей сказки выступают ротный, взводный и батальонный командиры, фельдфебель и даже сам главнокомандующий российской армией в 1914 – 1915 гг. великий князь Николай Николаевич. Примечательно, что рассказчик, воспроизводя сказочный сюжет через два десятка лет после окончания войны, характеризует главных действующих лиц в духе идеологем раннесоветского времени. Так, повествуя о трех крестьянских парнях, призванных на действительную службу, Востриков в соответствии с традицией подчеркивает «инаковость» одного из рядовых, отличающую его от двух других. Однако теперь отличие заключается в том, что «два стр. 281 товарища были буржуйчики, а один – пролетария всех стран», хотя «все три товарища были вообще ребята образцовые». [7]

В сказке вместе с сакральным пространством малой родины, куда товарищи отправляются в отпуск в награду за успехи в военном обучении, присутствуют как сакральное, так и профанное пространство российской столицы. Прибывший на петроградский вокзал «пролетария Иванов» решил остановиться «в Питере суточки на трое погулять». «… Заходит он в гостиницу первого разряда», «снимает он себе номер, заказывает он, конечно, дело, выпивки и закусок», после чего «пошел прогуливаться по своему кабинету». В этом профанном пространстве происходит чудесное превращение рядового в генерала. Выигравший генеральскую шинель «пролетария», который, как и сам рассказчик, хорошо ориентируется в топографии столичного города, в новом обличии направляется в сакральные, отмеченные особым значением места. Здесь и притягивающее нижних чинов и требующее освоения пространство Невского проспекта, [8] и Морская улица, где происходит знакомство мнимого генерала с племянницей главнокомандующего, и Марсово поле, на котором построены войска для встречи государя и где участники парада проходят «марцимипиальным» [церемониальным. – Е. Д.] маршем. В анализируемом тексте частично воспроизведен сюжет «жена выручает мужа». Наняв автомобиль – чудесный атрибут, в представлениях рядовых демонстрировавший принадлежность его пассажира к верхушке общества, – «пролетария / генерал» вместе с племянницей великого князя отправляются в ресторан Палкина, а в финале сказки и в Зимний дворец, где та добивается у дяди прощения для героя и согласия на ее брак с простым солдатом.

В отличие от рассмотренного сказочного сюжета рифмованный текст «Львовский переход в 1914 году» представляет собой, хотя и весьма своеобразный, рассказ–воспоминание, фольклоризировавшийся в семейно–родственном кругу. Рассказ был записан в феврале 1938 г. собирателем И. К. Торопцевым от Д. М. Ефимова (1875 г. р.), который прошел пятилетнюю срочную службу в армии, затем до начала русско–японской войны 1904 – 1905 гг. в течение 13 лет оставался в запасе, а в 1914 – 1918 гг. оказался в окопах Первой мировой.

В тексте можно выявить отмеченные исследователями применительно к рассказам о Великой Отечественной войне типовые темы и отдельные повествовательные стереотипы. [9] С жанром рассказа его сближает обстоятельное перечисление городов и населенных пунктов, занятых русской армией во время перехода, а также описание повседневного солдатского быта:[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Хлеба нету у солдата, / позажгли все костерки,Побежали за картошкой, / загремели котелки.Чару попили, поели / и умылись добела,Долго спать мы не ложились, / тут тревога нам была.

Рисуются обстоятельства неожиданного послабления в тягостной суровой повседневности:

Ну, тревогу отменили, / неприятель отступил,И опять нас по казармам / всех нас ротный разместил.Хлеба вдоволь получили, / чаю, сахару тогда,Спали мягко на соломе, / словно будто господа. [10]

Примечательны отразившееся в тексте источника упоминания о непростых взаимоотношениях внутри сообщества комбатантов, в частности о трениях между уже прошедшими военную службу «стариками» и добровольцами, пожелавшими поехать на войну. Последние, увиденные глазами одного из таких «стариков», бахвалятся своей выучкой, полученной в учебной команде в Петергофе, однако не способны ее применить в реальной боевой обстановке при появлении вражеского аэроплана:

… без команды добровольцы / тут открыли все стрельбу,И стреляли залпом дружно, / точно будто что с мортир.Что вы, черти, сполошились? – / закричал тут командир…… При таком геройском деле / доброволец наш спотел,Эроплан благополучно / восвояси улетел.Ротный сделал замечанье, / старикам велел учить,А доброволец смотрит косо / и под нос себе ворчит.

стр. 282При приближении к линии фронта высшей точки достигает конфликт «стариков» с добровольцами, один из которых покрыл себя позором, решившись для спасения собственной жизни на членовредительство:

Мы в Тернове отдохнули, / ближе к Кракову пошли.Много наших добровольцев / до бивака не дошли.Старики идут дорогой, / кое–где еще шутят,А доброволец, весь усталый, / еле тащится, пыхтя…….Он так думал и надумал / новый подвиг совершить,На обеденном привале / себе ногу прострелить.Отвернулся от солдатов, / тут никто не проследил,Мигом снял с плеча винтовку, / пять патронов зарядил.Вот идет себе дорогой / и обдумывает план,Как стрелять я буду в ногу, / это ведь не эроплан.Так и сделал доброволец, / на привале закусил,А для пущего десерту / пулю в ногу запустил.Санитары на повозку / тут стащили молодца И дали тогда герою / вслед проклятья без конца. [11]

В записи, хранящейся в архиве, текст этого рифмованного рассказа оказывается соединенным с текстом песни, известной со времен русско–японской войны и в годы Первой мировой, получившей новую географическую привязку («Близ моря на Дальнем Востоке в ущельях Карпатских горах» [12] ):

Там в долине австрийской границы, / на склоне зеленой горы,Там лились кровавы потоки / с утра до вечерней зари.Там рвутся шрапнели, гранаты,/ и землю взрывает фугас,С‑под Кракова пишет газета, / и брызнули слезы из глаз.Читает мать газеты о войнах далеких / и хочет о сыне узнать,А сын тот убит на разведке в Карпатах,/об этом сообщает приказ.Убито в долине широкой, / и кости в долину вросли…». [13]

Как и в «Солдатской» песне, записанной от Н. М. Ригиной, время здесь приобретает черты сакрального:[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

20-го то было сентября, на рассвете как бело дня,21-го числа наступат на первый час,На ученье гонят нас,На ученье, на сраженье,Становили во фрунт нас». [14]

Сакральным оказывается время и в «Письме», адресованном «милой супруге», где стихотворное повествование ведется от лица фронтовика и обозначает главные ценности, за которые идет сражение:

Знать пришлося нам понюхать / дыму–пороха врага,Побывать на брани поле, / посражаться за себя,За свою семью родную / и за родину свою.Если спросят, мы готовы / каждый день и даже час». [15]

Отметим, что в системе этих ценностей у крестьян XX в., как и в предшествующее столетие, присутствуют «своя семья» и «малая родина», а представлениям об Отечестве – «большой родине», целенаправленно внедряемым в армии в солдатское сознание, еще только предстояло войти в крестьянский мир через возвращавшихся из окопов фронтовиков. [16]

Хранящиеся в Научном архиве КарНЦ РАН свидетельства бывших фронтовиков и воспоминания стр. 283 политссыльных, записанные собирателями, позволяют проследить, насколько глубоким к концу Первой мировой оказался раскол в традиционном обществе, какие из черт прежнего патриархального уклада остались к этому времени неизменными, а какие стороны традиционной жизни населения Архангельской и Олонецкой губерний подверглись трансформации во время массового возвращения фронтовиков в родные деревни.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

• [1] Байбурин А. К. Некоторые общие соображения о фольклоре и фольклористике // От конгресса к конгрессу. Навстречу Второму Всероссийскому конгрессу фольклористов. Сб. материалов. М., 2010. С. 48.
• [2] Дубровская Е. Ю. «Во солдатушки военные, во матросушки победные…»: Первая мировая война в фольклорных источниках из Научного архива Карельского НЦ РАН // Живая старина. 2014. № 4. С. 17–21.
• [3] Научный архив Карельского научного центра РАН. Ф. 1. Оп. 1. Кол.61/249. Л. 36 об. (Далее – НА КарНЦ РАН).
• [4] Там же. Кол.4/8, 4/14, 4/13, 4/21 и 4/21 а.
• [5] Там же. 4/21.
• [6] Там же. Кол.74/59. Л. 54 об. – 60.
• [7] Там же. Л. 54 об.
• [8] Колоницкий Б. И. Политические топографии Петрограда и революция 1917 г. (Невский проспект) // Исторические записки. М., 2003. Т. 6 (124). С. 327–341.
• [9] Разумова И. А. Семейные военные рассказы // Традиционная мужская культура и фольклор Великой Отечественной войны. Тверь, 2002. С. 49–58.
• [10] НА КарНЦ РАН. Ф. 1. Оп. 1. Кол. 4 / 13. Л. 11.
• [11] Там же. Л.11 об.
• [12] Налепин А. Л., Щербакова О. Ю. Солдатский песенник // Российский архив. История Отечества в свидетельствах и документах XVIII – ХХ вв. М., 1995. Т. 6. С. 474.
• [13] НА КарНЦ РАН. Ф. 1. Оп.1. Кол.4/13. Л.11 об.
• [14] Там же. Кол. 4/21–а.
• [15] Там же. Кол. 4/14. Л.12.
• [16] Иванова Т. Г. Идеологема «Отечество» и ее формульное воплощение в русских народных плачах воинской тематики // «Калевала» в контексте региональной и мировой культуры. Материалы междунар. науч. конф., посвященной 160–летию полного издания «Калевалы». Петрозаводск, 2010. С. 236; Кормина Ж. В. Проводы в армию в пореформенной России: опыт этнографического анализа. М., 2005. С. 261–275.