Электронная библиотека
публикации о музее-заповеднике «Кижи»

Аннотация: В докладе предпринимается попытка выявить сюжетно–композиционные особенности севернорусских вариантов сказки о верной жене. Для определения их специфики, с одной стороны, необходимо было обратиться к их литературным источникам, т. е. к древнерусским редакциям Повести о купце Беняша Будного, с другой – к реализациям сюжета, зафиксированным в других регионах России.

Русский Север; сказки о верной жене; Спор о верности жены; Повесть утешная о купце; Беняш Будны;

Summary: In the report an attempt to reveal plot and composite features of the North Russian versions of the tale about the faithful wife is made. For determination of their specifics, on the one hand, it was necessary to address to their references, i. e. to Old Russian editions of the Story about merchant by Benyash Budny, with another – to the realization of a plot recorded in other regions of Russia.

The Russian North; tales about the faithful wife; dispute on fidelity of the wife; Benyash Budny;

стр. 288Сказки типа «Спор о верности жены» (СУС 882А) в русской народной традиции появились в результате фольклоризации древнерусских редакций Повести утешной о купце Беняша Будного, восходящей к Декамерону Джованни Боккаччо (9 новелла второго дня). [1] В большинстве сказок муж, обычно купец, убежден в верности своей жены и бьется об заклад на все свое состояние, что ее нельзя соблазнить. Клеветник обманом достает мнимые доказательства неверности купчихи и выигрывает пари. Разоренный муж покидает родину, жена следует за ним в мужском платье, достигает высокого социального положения, изобличает клеветника, заставляет его вернуть незаконно присвоенное имущество. Все разъясняется.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Сказки о верной жене в русском репертуаре представлены довольно многочисленной группой записей, что становится особенно очевидным на фоне остальных славянских традиций. [2] До сих пор удалось выявить 30 русских вариантов сюжета, 7 из которых не отмечены в указателе восточнославянской сказки. Три из них были опубликованы уже после выхода указателя [Русск. Устье 1986, № 12; Бараг 1979: 158–160; Яшова 1977, № 15], [3] а четыре других хранятся в архиве Института языка, истории и литературы Карельского научного центра РАН, но имеются в нашем распоряжении [Архив КарНЦ, № 1436; № 2387; № 2466; Лойтер 1971, № 14]. [4]

Анализируемые сказки записывались в разных, как европейских, так и азиатских, районах России. Примерно одна треть вариантов зафиксирована на Русском Севере. Самый ранний из них относится к началу 1860–х гг. [Рыбн. 1862: 267–276] [5] , затем следует 5 вариантов первой половины ХХ в. [Жив. Ст., 1912, II–IV: 238–241; Сок. 1915, № 121; № 17; Карн. 1934, № 147; Корг. 1939, № 56;] и, наконец, 5 записей 1970–х гг. [Лойтер 1971, № 14; Яшова 1977, № 15; Архив КарНЦ, № 1436; № 2387; № 2466].

Несомненно, каждая из сказок настолько своеобразна в форме передачи сюжета, в принципах характеристики героев, в языке и стиле повествования, что трудно говорить о какой–нибудь их общей, «северной», специфике. Одни сказочники придают своим текстам сказочно–былинный или волшебно-стр. 289авантюрный характер, другие, напротив, авантюрно–бытовой или новеллистический. [6] В некоторых вариантах сюжет получил полное отражение, но есть и ущербные, тем не менее очень ценные, записи сказок о верной жене. Поскольку в основном они относятся к 1970–м гг., они важны как свидетельства исчезновения некогда богатой эпической традиции. В сказках северных исполнителей нашел отражение и такой творческий прием, как контаминация сюжетов, хотя в общем он не очень характерен для типа 882А. Используется один, притом наиболее часто встречаемый в сказках о верной жене, тип Правда и Кривда (СУС 613) [Карн. 1934, № 147; Лойтер 1971, № 14]. Об умелом и оправданном его применении мы можем говорить лишь по отношению к записи И. В. Карнауховой.

В поисках показателей специфики северных записей сказок о верной жене мы обратились к их сюжетно–композицонным особенностям, тем более, что с этим связан вопрос их соотношения с древнерусскими редакциями Повести о купце Б. Будного, в основном с Повестью утешной и Повестью чудной. [7] Правда, все реализации сюжета 882А так или иначе связаны с этим памятником литературы Древней Руси, но именно зависимость от определенной редакции Повести, а также других источников, показывает, что в некоторых отношениях варианты северных исполнителей выделяются на фоне вариантов, зафиксированных в остальных регионах России, составляя довольно яркую группу сказок. Наш анализ начнем с завязки сюжета, которую, как правило, образует спор–залог. [8] По сравнению с другими эпизодами исследуемых сказок он разработан настолько своеобразно, что определить его настоящие источники, в том числе степень соотношения с рукописными редакциями Повести, во многих случаях можно лишь приблизительно.

Напомним, что Повесть утешная отличается тем, что в парижском трактире купец Викентий заступается за честь своей жены и похваляется перед всеми ее красотой и добродетелью в ответ на поведение своих товарищей, сомневающихся как раз в верности своих жен. Затем он бьется об заклад с другим купцом, Амбросием, утверждавшим, что любую женщину легко обольстить. В Повести чудной, в свою очередь, однажды в гостинице всего два купца похваляются своими женами. Когда один из них хвастается красотой и верностью своей супруги, второй хочет биться с ним об заклад, притом в присутствии короля, что соблазнит купчиху и в доказательство привезет обручальное кольцо с ее пальца. [9] Король соглашается быть арбитром в споре купцов, однако все же того, кто хвалится своей женой, он приказывает держать в темнице до возвращения его товарища. Учитывая вышесказанное, аналогии с Повестью утешной следовало бы искать в тех сказках, в которых герой похваляется перед всеми красотой и верностью жены не по собственной инициативе, а в ответ на поведение собеседников, сомневающихся в добродетели своих супруг. Если в сказках герой это делает по собственной воле, без какого–либо побуждения или провокации со стороны присутствующих, то их следует соотносить с Повестью чудной. [10] [текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Таким образом, из всех севернорусских вариантов в оформлении эпизода спора–залога Повесть утешную в наибольшей степени напоминает вариант замечательного беломорского сказочника Матвея Коргуева: «И вот, раз он пьяный, то пошел такой разговор, дошла речь до жен и до верности. Арсений и говорит: Ну, у меня жена очень верная, ведет торговлю и не смущается ни на какие редкосни» [Корг. 1939, № 56]. Соперник Арсения, естественно, возражает, заявляя, что заставит его супругу «пуститься на разговоры».

По всей вероятности, со сказкой Коргуева была знакома исполнительница одного из непубликованных карельских вариантов сюжета, на что указывает сильно искаженное имя главного героя Арсентий Хиона, объединяющее в одно имена двоих персонажей – купца и его жены Хеоны – из сказки Коргуева, а также сама разработка сцены спора [Архив КарНЦ, № 1436].

Со своего рода ответной реакцией на поведение собеседников мы имеем дело еще в варианте М. Д. Третьякова, но его сходство с Повестью утешной следует признать скорее отдаленным: «Кто стр. 290 чем расхвастаусе. Один хвастаусе богатством, а этот тем, що у меня жена красива, умна, который чем хвастает» [Жив. ст., 1912, II–IV, с. 238–241; ср. тоже Архив КарНЦ, № 2387; № 2466]. Еще сложнее дело обстоит с вариантом А. М. Ганина, поскольку, кроме купца, никто не хвастается, но похвальбе героя способствует нетрезвое состояние, в котором он оказался против своей воли [Сок. 1915, № 121].

Два из северных вариантов сказки о верной жене относятся к довольно многочисленной группе текстов, для которых в разработке данного эпизода мы не нашли прямых аналогий ни в Повести утешной, ни в Повести чудной [Карн. 1934, № 147; Яшова 1977, № 15]. Возможно, на некоторые из них повлияли другие истории о невинно оклеветанных красавицах, например, о купеческой дочери, но решение этого вопроса требует дополнительных исследований.

Наименьше сомнений относительно предполагаемого источника эпизода спора о верности жены вызывают те варианты, в которых все участники беседы хвастают, кроме главного героя. Его, как правило, заставляют похвастаться, притом в довольно канонической форме («Что же ты, Дворянин Безсчастный Молодец, ничем не хвастаешь, не похваляешься?» [Рыбн. 1862: 267–276; ср. также: Сок. 1915: № 17]), свойственной былинам о Ставре Годиновиче.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Изо всех эпизодов лишь эпизод добычи обманщиком доказательств неверности точно указывает на зависимость данной сказки от конкретной редакции Повести утешной, позволяя таким образом идентифицировать ее как вариант именно исследуемого нами сюжетного типа, поэтому может стать основой его систематизации.

Стоит особо подчеркнуть, что 9 из 11 северных вариантов вместе с несколькими сказками из других регионов России образуют особую разновидность, которая, несомненно, возникла под влиянием Повести утешной, но в предлагаемой нами классификации сюжета 882А мы определили ее «Старуха- воровка» [Афан. 1957, № 336; Эрлен. 1863, № 14; Рыбн. 1862: 267–276; Жив. ст., 1912, II–IV: 238–241; Зел. 1915: 195–196; Смирн. 1917, № 337; Садов. 1932: 326–337; Карн. 1934, № 147; Корг. 1939, № 56; Аким. 1946, № 370; Сказк. 1952, № 9; Комов. 1951, № 88; Башк. Урала 1974, № 9; Архив КарНЦ, № 1436, 2387, 2466; Лойтер 1971, №14; Яшова 1977, № 15]. Дело в том, что в добыче мнимых доказательств неверности (кольца, пояса и т. п.) клеветника выручает старушка (служанка, кухарка), в то время как в другой группе текстов, как и в Повести утешной, он делает это самостоятельно, проникнув в спальню купчихи в сундуке (коробе, шкафу) некоей бабы–помощницы. В связи с этим мы предлагаем назвать эту версию «Сундук в спальне» [Афан. 1957, № 337; Сок. 1915, № 121; Сиб., 1932: 339–345; Краснож. 1937, № 7; Ков. 1956, № 65; Бахтин- Шир. 1974, № 79; Русск. Устье 1986, № 12; Бараг 1979: 158–160]. К третьей группе, названной нами «Отрезанный палец», относятся сказки, в том числе одна из записей братьев Соколовых, восходящие к Повести чудной, поскольку в них тоже выступает мотив отрезанного пальца [Сок. 1915: № 17; Винок. 1932: 311–317; Черн. 1950, № 50; Шаст. 1971, № 19]. [11]

В данной классификации обращает внимание количественное превосходство сказок типа «Старуха–воровка», которые не соответствуют тому, что известно из рукописных повестей.

Первая часть сказок о верной жене завершается наказанием женщины, после чего убежденный в ее измене муж покидает дом. Во второй части повествования оклеветанная женщина доказывает свою невинность.

Характерной особенностью почти всех теазок о верной жене является переодевание купчихи в мужское платье, [12] благодаря чему в большинстве случаев она нанимается в работники (поступает в армию) и со временем успешно продвигается по службе. За одним исключением [Сок. 1915: № 17], все варианты северных сказочников отражают именно эту тенденцию, но за переменой пола лишь в пяти случаях следует служебный успех. [13] Этим женщина чаще обязана своим волшебным свойствам [Рыбн. 1862: 267–276; Жив. Ст., 1912, II–IV: 238–241] или чудесным обстоятельствам [Карн. 1934, № 147; Лойтер 1971, № 14], чем своим способностям (ум, хитрость) [Сок. 1915, № 121], что следует признать отклонением от общей закономерности, свойственной реализациям сюжета 882А, восходящим к Повести утешной. Притом наблюдаются интересные совпадения и соответствия. Итак, в сказке Рыбникова и в публикации в «Живой старине» купчиха избирается царем благодаря тому, что лишь перед ней три раза чудесным образом загорается свеча (ср. Повесть утешная). Записи, хранившиеся в архивах, в свою очередь, соответствуют определенной, более ранней, реализации сюжета. Одновременно, как правило, их исполнители пошли по пути упрощения, в результате чего произошла утрата, трансформация или даже деформация некоторых мотивов. Несмотря на то что оба варианта М. Н. Васюновой стр. 291 и сказка Анны Яшовой очевидно возникли под влиянием сказки М. Д. Третьякова, в них пропускается мотив воцарения купчихи [Архив КарНЦ № 2387, 2466; Яшова 1977, № 15]. Похоже дело обстоит с вариантом А. В. Клепининой, являющимся редуцированным и сильно искаженным вариантом сказки Коргуева [Архив КарНЦ, № 1436], а также со сказкой Ильи Пустошкина, в который заметны некоторые сходства со сказкой Карнауховой [Лойтер 1971, №14].[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Эпизод перемены пола и связанный с ним «карьерный рост» героини мы можем отнести к типу эпизодов, претерпевших существенные качественные изменения и поэтому лишь частично сохранивших близость к Повести утешной. [14]

Казалось бы, еще дальше от того, что известно по рукописным источникам, исполнители севернорусских сказок о верной жене отошли в обработке других эпизодов, особенно эпизода встречи супругов, поскольку, в отличие от Повести утешной, он не только предшествует изобличению клеветника (т. е. произошла перестановка эпизодов), но и обогащается многими деталями, в том числе мотивом наказания мужа женой. Особенно любопытны в этом отношении варианты А. М. Ганина и М. Коргуева, поскольку они содержат почти максимальное количество мотивов, которые могут вообще выступать в этой части сказок типа «Спор о верности жены», но, естественно, не всегда в такой именно последовательности, конфигурации и объеме. Обратимся сначала к сказке Ганина [Сок. 1915, № 121].

Достигнув чина генерала (при очень любопытных, не лишенных комизма, обстоятельствах), купчиха отправляется в родной город, останавливается в присвоенном клеветником доме и при осмотре войска случайно встречает мужа, который служит рядовым солдатом. Трижды пытается узнать причины его горя и, поскольку тот не признается, хочет его наказать, но в последний момент отменяет свое решение, берет его в лакеи, а затем угощает. За этим, как показывает анализ, следует факультативный для некоторых сказочников эпизод изобличения и наказания обманщика, потому что нередки случаи, когда они заканчивают повествование, наладив отношения между супругами [Смирн. 1917, № 337; Аким. 1946, № 370; Сказк. 1952, № 9; Бахтин–Шир. 1974, № 79]. Правда, это не приводит к каким–либо алогизмам и внутренним противоречиям: многие сказочники, притом обычно из других регионов России, предпочитают развивать действие своих сказок по модели, свойственной записи Соколовых [Эрлен. 1863, № 14; Садов. 1932: 326–337; Сиб., 1932: 339–345; Краснож. 1937, № 7; Башк. Урала 1974, № 9; Бараг 1979: 158–160; Русск. Устье 1986, № 12]. Основная разница в том, что в них жена всегда наказывает мужа.

Коргуев, в свою очередь, очень подробно и убедительно разрабатывает прежде всего эпизод встречи супругов, выведывания женой всей правды у мужа, за которым следует его наказание, но не меньшее впечатление производит публичное изобличение обманщика.

Оригинальностью трактовки исследуемых эпизодов несомненно отличается вариант Рыбникова. Поскольку нет возможности подробно сказать о всех его достоинствах, отметим лишь, что он лучше всего подтверждает неоднократно высказанное исследователями мнение о том, что северные сказочники дали ряд вариантов общерусской сказки, которые нигде больше не встречаются.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Если принять, что решающим фактором сходства между каким–либо сказочным вариантом и Повестью утешной является встреча купчихи с клеветником, который и должен быть источником информации об обстоятельствах спора–залога, то изо всех севернорусских вариантов в наибольшей степени этому соответствует запись Карнауховой. Кроме того, о муже упоминается лишь в конце сказки («А хозяин здесь уже на собрании у ей приведен был»), т. е. похоже как в Повести утешной.

Проведенный анализ, хотя и не дает права сделать окончательные выводы, показывает, что на Русском Севере сказки о верной жене бытуют в довольно оригинальных реализациях, часто не имеющих аналогов в других записях, но скорее на уровне отдельных эпизодов и мотивов, чем на уровне всего сюжета. Из–за уникальности второй части повествования, не известной по записям из других регионов, несомненно выделяется вариант М. Д. Третьякова [Жив. Ст., 1912, II–IV: 238–241]. Обращает внимание еще и то, что северных исполнителей в большей мере вдохновила Повесть утешная, чем Повесть чудная, что, в свою очередь, не является чем–то из ряда вон выходящим на фоне всех известных нам реализаций сказок о верной жене.

стр. 292Список сокращений (варианты сказок о верной жене)

Аким. 1946, № 370 – Фольклор Саратовской области / Сост. и вступит, статья Т М. Акимовой. Саратов, 1946. Кн.1. С. 252–258 (Про полковника, сказка записана от М. В. Алешиной).

Архив КНЦ, № 1436 – Фонотека Института языка, истории и литературы Карельского научного центра РАН, № 1436, 1 (Сказка записана в 1969 г. Н. Криничной от А. В. Клепининой, 74 г., д. Филимониха).[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Архив КНЦ, № 2387- Фонотека Института языка, истории и литературы Карельского научного центра РАН, № 2387, 1 (Сказка записана в 1976 г. В. Кузнецовой от М. Н. Васюновой, 74 г., д. Водла).

Архив КНЦ, № 2466 – Фонотека Института языка, истории и литературы Карельского научного центра РАН, № 2466 (Повторная запись от М. Н. Васюновой, 74 г., д. Водла).

Афан. 1957, № 336, № 337 – Народные русские сказки А. Н. Афанасьева: В 3 т. / Подгот. текста и примеч. В. Я. Проппа. М., 1957. Т.3. С. 73–79 (Оклеветанная купеческая дочь, сказка записана в Воронежской области).

Бараг 1979: 158–160 – Бараг Л. Г. Новая запись сказки о святом Николе–поручителе // Фольклор народов РСФСР: Межвуз. науч. сб. Уфа, 1979. С. 158–160 (Про Миколу Угодника, Елену Прекрасную и Портупея–Прапорщика, сказка записана в 1977 г. от А. А. Калиничевой).

Бахтин–Шир. 1976, № 79 – Сказки Ленинградской области / Собр. и подгот. к печати В. С. Бахтин и П. Ширяева. Л., 1976. С. 239–248 (Соловьев и Воронов, сказка записана в 1973 г. от А. В. Воробьева из Петербурга).[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Башк. Ур., 1974, № 9 – Материалы и исследования по фольклору Башкирии и Урала / Отв. ред. Л. Г. Бараг. Уфа, 1974. Вып.1. С. 20–25 (Иван да Марья, или спор о верности жены, сказка записана в 1969 г. в русской деревне Тастуба Дуванского р-на Башкирии от К. Д. Мерзлякова).

Винок. 1932: 311–317 – Русская сказка. Избранные мастера / Ред. и коммент. М. К. Азадовского. Л., 1932. Т. 2. С. 311–317 (Верная жена, сказка записана М. К. Азадовским в 1915 г. от Н. О. Винокуровой).

Жив. Ст., 1912, II–IV: 238–241 – Живая старина. 1912. Вып. 2/4. С. 238–241 (Иванушко купечеськой сын, сказка записана от М. Д. Третьякова, 70 лет, д. Костевская, Вологодской губ.).

Зел. 1915: 195–196 – Зеленин Д. К. Великорусские сказки Вятской губернии. С приложением шести вотяцких сказок. Пг., 1915. С. 195–196 (зап. имп. Рус. геогр. о-ва по отд–нию этнографии; Т. 42) (Купеческий сын, сказка записана от А. X. Селезенова в 1908 г.).

Зел. 1915: 526–527 – Зеленин Д. К. Великорусские сказки Вятской губернии. С приложением шести вотяцких сказок. Пг., 1915. С. 526–527 (Зап. имп. Рус. геогр. о-ва по от отд–нию этнографии; Т.42) (Купеческий сын, сказка записана от А. Ф. Зубарева в 1908 г.).[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Карн. 1934, № 147 – Сказки и предания Северного края / Запись, вступит. статья и коммент. И. В. Карнауховой. Л., 1934. С. 302–307 (Спор, сказка записана в 1928–29 г.).

Ков. 1956, № 65 – Русские народные сказки / Сост., автор предисл. и примеч. Э. В. Померанцева. М., 1956. С. 394–408 (Два купца, сказка записана от И. Ф. Ковалёва).

Комов. 1951, № 88 – Предания и сказки Горьковской области / Зап. и ред. текстов, вступит. статья и примеч. Н. Д. Комовской. Горький, 1951. С. 163–167 (Про Аннушку).

Корг. 1939, № 56 – Сказки М. М. Коргуева / Зап., вступит, статья и коммент. А. Н. Нечаева. Петрозаводск, 1939. Кн.1. С. 358–369 (Арсений иХеона, сказка записана от М. М. Коргуева).

Краснож. 1937, № 7 – Сказки Красноярского края. Сборник М. В. Красноженовой / Под общ. ред. М. К. Азадовского и Н. П. Андреева. Л., 1937. С. 71–81 (Бессудный генерал, сказка записана в 1927 г. от Е. И. Чичаевой).[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Лойтер 1971, № 14 – Сказка о Катайкове и Незнайкове. Шифр: Архив КНЦ, кол. 92, № 14. Сказка записана С. М. Лойтер 15 июля 1971 г. от И. А. Пустошкина, 72 года, д. Рагнозеро.

Русск. Устье 1986, № 12 – Фольклор русского Устья / Отв. ред. С. Н. Азбелев, Н. А. Мещерский. Л., 1986. С. 81–84 (О Голи кабацкой, сказка записана Н. А. Габышевым в 1946 г. от С. П. Киселева в с. Русское Устье Якутии).

Рыбн. 1862: 267–276 – Песни, собранные П. Н. Рыбниковым. М., 1862. Ч.2. С. 267–276 (О дворянине Безсчастном молодце).

Садов., 1932: 326–337 – Русская сказка. Избранные мастера / Ред. и коммент. М. К. Азадовского. Л., 1932. Т. 2. С. 327–338 (Оклеветанная жена, сказка записана в 70–х гг. XIX в. от А. Новопольцева Д. Н. Садовниковым).

Сиб., 1932:339–346 – Русская сказка. Избранные мастера /Ред. и коммент. М. К. Азадовского. Л., 1932. Т. 2. С. 339–346 (Верная жена, сказка записана от Ф. Н. Зыкова).[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

стр. 293Сиб., 1932: 167–183 – Русская сказка. Избранные мастера/Ред. и коммент. М. К. Азадовского. Л., 1932. Т 2. С.167–183 (Любовь жены, сказка записана от С. И. Скобелина).

Сказк. 1952, № 9 – Сказки М. А. Сказкина / Вступит, статья, запись и ред. текстов, примеч. Н. Д. Комовской. Горький, 1952. С. 81–90 (Иван–доброволец, сказка записана от М. А. Сказкина).

Смирн. 1917, № 337 – Сборник великорусских сказок архива Русского географического общества / Издал А. М. Смирнов. Пг., 1917. Вып. 2. С. 852–853 (Три купца, сказка записана в б. Тобольской губернии, г. Сургут, 1890–е гг.).

Сок. 1915, № 17 – Сказки и песни Белозерского края, зап. Б. и Ю. Соколовы. М., 1915. № 17. С. 34–36 (Верная жена, сказка записана от М. И. Медведевой в 1908 г.).

Сок. 1915, № 121 – Сказки и песни Белозерского края, зап. Б. и Ю. Соколовы. М., 1915. № 121. С. 220–224 (Как купец бился об заклад о своей жене, сказка записана от А. М. Ганина).[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Черн. 1950, № 50 – Сказки и легенды пушкинских мест. Записи 1927–1929 / Зап. на местах, набл. и иссл. В. И. Чернышёва: подгот. к изд. Н. П. Гринковой и Н. Т. Панченко. М.; Л., 1950. С. 131–139

(О верной жене, сказка записана от А. Е. Новикова в 1928 г., в с. Большое Болдино).

Шаст. 1971, № 19 – Шастина Е. Сказки ленских берегов. Иркутск, 1971. С. 106–110 (Нищенка, сказка записана от Р. Е. Шеметовой (1909 г. р.) из с. Обхой Иркутской области).

Эрлен. 1863, № 14 – Народные сказки, собранные сельскими учителями Тульской губерни / Изд. А. А. Эрленвейна. М., 1863. С. 73–78 (Про купцову жену, сказка записана в 1863 г.).

Яшова 1977, № 15 – Сказки Водлозерья / Сост. А. Лызлова, Петрозаводск, 2013. № 15. С. 89–91 (Спор о верности жены, сказка записана Т. И. Сенькиной и Т. С. Курец в июне 1977 г. в д. Бостилово от Анны Ивановны Яшовой, возраст неизвестен).[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

• [1] Обстоятельный анализ истории создания повести Будного, ее древнерусского перевода, а также этапов адаптации памятника на русской почве провела Элиза Малэк. См.: Malek E. «Повестьутешная о купце» Беняша Будного в Польше и на Руси (между ренессансной новеллой и назидательной повестью). Lodz, 2013.
• [2] Например, в украинском фольклоре всего пять вариантов сюжета, в белорусском два, а в польском семь (T 882 Zaklad o wiernosc zony). См.: Wroblewska V. Ludowa bajka nowelistyczna. Zrodla, w^tki, konwencje. Torun, 2007. S. 158.
• [3] См. список сокращений в конце статьи.
• [4] В нашей статье не учтены следующие варианты: Зел.1915: 526–527; Афан. 1957, № 313 и 314; Сиб., 1932: 167–183. По нашему мнению, их принадлежность к сказочному типу 882А кажется сомнительной и нуждается в уточнении.
• [5] Ольга Широкова утверждает, что вариант Рыбникова имеет лишь частичное отношение к сюжету «Спор о верности жены», поскольку в нем отсутствуют некоторые мотивы. Предположение исследовательницы вытекает из ошибочного, по нашему мнению, сопоставления сказки Рыбникова с новеллой Боккаччо, вместо того чтобы сопоставить ее с древнерусскими редакциями Повести о купце Б. Будного. См.: Широкова О. И. Повесть XVII века о купце, заложившемся за честь жены и восточнославянские сказки типа «Спор о верной жене» (АТ 882А) // Фольклор народов России. Уфа, 1993. Вып. 20. С. 122.
• [6] О внутрижанровых разновидностях сказок о верной жене пишет Маргарита Вавилова. См.: ВавиловаМ. А. Внутрижанровые разновидности сказки о верной жене // Уроки жанра. Вологда, 19689. С.16–86 (Учён. зап. Ленингр. гос. пед. ин–та им. А. И. Герцена; Т. 361); Вавилова М. А. Принципы выделения сказочных жанров // Учён. зап. Вологодского гос. пединститута. Вологда, 1969. Т. 39. С. 166–181.
• [7] Повесть чудная считается первым звеном в цепи фольклорных обработок Повести о купце. См.: Державина О. А. Фацеции. Переводная новелла в русской литературе XVII века. М., 1962. C. 76; Малэк Э. Повесть чудна есть, како жена избави мужа своего от смерти» – малоизвестный памятник переходной поры // Труды Отдела древнерусской литературы. СПб., 1993. Т. 48. С. 340–341.
• [8] Собственно говоря, сказки начинаются с несвойственной литературным редакциям женитьбы героя, вопрос которой уже обсуждался исследователями.
• [9] Возражая своему собеседнику, похваляющемуся своей супругой, в Повести чудной купец заявляет: «я с твоею женою живу», а затем утверждает, что соблазнит его жену и в доказательство привезет обручальное кольцо с ее пальца. По всей вероятности, копиист здесь ошибся. Более правдоподобно и логично здесь будущее время, т. е. что обманщик только намеревается оправдать свои подозрения насчет неверности женщины.
• [10] Все же стоит подчеркнуть, что, в отличие от Повести чудной, в упомянутых сказках купцы не бьются об заклад в присутствии короля.
• [11] По многим причинам вариант М. И. Медведевой требует особого рассмотрения, поэтому в настоящей статье мы вполне сознательно ограничили его анализ [Сок. 1915, № 17].
• [12] За исключением следующих вариантов: Афан. 1957, № 336; № 337; Комов. 1951, № 88; Сок. 1915, №17.
• [13] В варианте Коргуева и жена, и муж служат рядовыми солдатами.
• [14] Ни один из рассматриваемых вариантов не напоминает Повести чудной, которая отличается тем, что, переодевшись в воинское платье, купчиха выдает себя за посла чужой державы, приехавшего к королю за податью. Под видом передачи милостыни купчиха–посол просит короля открыть темницы и спрашивает узников, в том числе приговоренного к смерти мужа, про причины их заключения.