Электронная библиотека
публикации о музее-заповеднике «Кижи»

Аннотация: Статья посвящена творчеству удорского сказочника И. И. Игушева. На основе текстологического анализа его сказок выявлены зависимые от книги тексты, определены характер и степень этой зависимости, по возможности установлен непосредственный источник этих вариантов.

Ключевые слова: лубочная литература; лубочная сказка; коми народная сказка; текстология; устная традиция; книжная традиция; сказочник; сказки о богатырях русского эпоса;

Summary: This paper is devoted to the work Udora storyteller of Ivan Igushev. Based on textual analysis of his fairy tales the dependence of the book text, the nature and extent of this relationship, if possible set an immediate source of these.

Keywords: primitivistic style literature; primitivistic fairy tale; komi folk fairy tale; textual criticism; spoken folklore tradition; bookish tradition; storyteller; tales of heroes; Russian epic;

стр. 316Проблема взаимоотношения устной традиции и прочно фиксированных литературных памятников остается одной из актуальных проблем в современной фольклористике. Исследователи фольклора неоднократно обращали внимание на необходимость изучения книги для правильной оценки современной устной сказки, подчеркивая, что без лубочной сказки нельзя понять творчество современных сказочников. [1] Вместе с тем проблема «Сказочник и лубочная книга» нуждается в дальнейшей разработке, в том числе на конкретном национальном материале. Для исследования указанной проблемы значительный интерес представляют коми народные сказки. В ее фонде имеется довольно большой пласт сказок, тесно связанный с русской книжной традицией, в основном лубочной литературой. Однако текстологических исследований на уровне сюжетов и конкретных текстов пока мало. Еще менее изучены связи отдельных коми сказочников с книжной культурой.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

В настоящем исследовании предпринята попытка выявить степень влияния печатных изданий на творчество талантливого коми сказочника Ивана Ивановича Игушева из д. Муфтюга Удорского р-на Республики Коми. В раннем детстве он лишился зрения, и это обстоятельство в какой–то мере способствовало его увлечению сказками. С 17 лет он начал их рассказывать сам: вначале только детям, а затем и взрослым. Разрабатывая известные и малоизвестные сюжеты, контаминируя их, он создал большие по объему сказочные произведения. В репертуаре исполнителя было более 50 сказок. Его основу составляли волшебные сказки, в основном с русскими сюжетами, оригинальные сказки о богатырях русского эпоса. В репертуаре И. И. Игушева есть и книжные сказки. Они разного типа. Некоторые являются пересказом известных сказочных повестей или романов, пришедших в лубок из переводной литературы: «Бова Королевич», «Еруслан Лазаревич».

Влияние лубочной литературы, как показывает анализ, в основном, конечно, было опосредованным: рассматриваемые сюжеты усваивались со слов другого исполнителя, узнавшего его из книги. По словам И. И. Игушева, сказку о Бове–королевиче он узнал от другого грамотного сказочника из д. Тойма Удорского района по имени Петыр Вань (Иван Петрович, фамилию, к сожалению, установить не удалось), а сказку о Еруслане Лазаревиче он перенял от коми исполнителя И. К. Федорова, прочитавшего книгу об этом герое во время работы на лесопильном заводе в с. Каменка Архангельской области.

Установление книжного источника является отправной точкой при анализе устных сказок подобного типа. Как известно, в процессе взаимодействия с устной традицией книжный текст обычно теряет элементы психологизма, подробности описания пейзажа, портретов, что затрудняет идентификацию текста. Вследствие этого определить конкретный источник коми сказок довольно трудно. Тем не менее в текстах сказок обнаруживаются эпизоды и авторские детали, не имеющие этнографических корней, не принадлежащие общесказочной традиции. Порой только они позволяют определить источник (они являются так называемыми «мечеными атомами»). [2] В сказке, записанной в 1980 г. автором статьи в д. Муфтюга Удорского района от И. И. Игушева, таким «меченым атомом» является эпизод боя, где Бова–королевич после неудачного удара мечом падает на землю, и добиться победы над Полканом ему помогает богатырский конь. По замечанию В. Д. Кузьминой, во всех более поздних лубочных сказках стр. 317 Бова поражает Полкана копьем после первого неудачного удара мечом и побеждает его. Такое изображение боя, по мнению исследовательницы, вытесняет первоначальный рассказ о неудачном исходе боя, позорном падении Бовы на землю и помощи богатырского коня. [3] В изложении сказки коми сказочником этот эпизод сохранен. Тем самым можно утверждать, что коми сказка восходит к тексту так называемой Полной лубочной сказки, основой которого был текст сборника «Дедушкины прогулки» (по классификации В. Д. Кузьминой – IV тип лубочных обработок).

Анализ имен персонажей показывает, что при фольклорном освоении книжного произведения в коми сказках существенно упрощается система образов; многие имена переиначиваются на понятный для сказочника лад: дед Элегрим вместо старика–пилигрима, Элегричия вместо Мельчигрии; в сюжет включаются традиционные для волшебных сказок персонажи (Елена Прекрасная вместо Дружневны); некоторые персонажи совсем лишаются имен (царица вместо Милитрисы Кирбитьевны, царь вместо Зензевея Андроновича). Все эти изменения представляют, по мнению В. М. Гацака, «общезакономерный процесс при сказочно–фольклорном освоении книжного произведения». [4]

Однако изменения в составе действующих лиц не единственные, которые обнаруживаются в коми сказке. К примеру, И. И. Игушев довольно точно пересказывает сюжет Полной лубочной сказки, но тем не менее это не механическое воспроизведение книжного источника, а результат творчества современного сказочника, в тексте которого отчетливо проступают черты эпического стиля. Иноземный витязь Бова в сказке удорского исполнителя похож на русских богатырей. Работая конюхом у царя и обладая недюжинной силой, Бова без особого труда ухаживает за лошадьми: «… вовъессо лэдзис ва доро, ку плетьон дубитгс – да кытчо–сюро вартысны вовъес. Мод волон гогортк да городгс – вовъес кытг–сюро бор локтгсны конюшняо. Биысь кудз полоны Бова–королевич водзысь» [5] - «… выпустил лошадей на водопой, кожаной плеткой как начал их лупить – все в разные стороны разбежались. На другой лошади объехал да как крикнул – все лошади вмиг прибежали сами в конюшню. Как огня боялись Бовы–королевича». В былинном духе описывает сказочник и седлание богатырского коня: «Вайо, шуас, сермодсо. Квайтон вайисны сермодсо. Сермодалгс ки повнас. Вайо, шуас, меч–сабля. Меч–сабля вайисны» – «Дайте, говорит, уздечку. Вшестером принесли уздечку. Накинул уздечку одной рукой. Давайте, говорит, седло. Двенадцать человек принесли седло. Одной рукой оседлал. Дайте, говорит, меч–саблю. Меч–саблю принесли».[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

И. И. Игушев тщательно сохраняет традиционную стилистику сказки, обращая особое внимание на употребление общих мест, языковых и фольклорных формул. В соответствии с «формулой роста» Бова у удорского сказочника «одйо туо, часысь часо, лунысь луно» – «быстро растет, из часу в час, изо дня в день». Излюбленным для исполнителя является прием трехкратного повторения эпизодов. Например, если в лубочной сказке мать Бовы пытается отравить сына только один раз, то в устном варианте, как того требует сказочная обрядность, она делает это три раза. Три раза и Элегричия (=Мельчигрия) приходит к Бове в темницу, пытаясь прельстить его своей красотой.

Такой повтор, реализующий принцип ретардации в фольклорном тексте, ясно проявляется в словесном оформлении сказки. Так, например, повторяется одно и то же слово в следующих друг за другом предложениях: «Корко–некорко сгеслон тшужис пи. Пи тшужи, и пуктгсны нимсо Бова. Бова- королевичон пондгсны тодны» – «Прошло какое–то время, родился у них сын. Сын родился у них, и назвали его Бовой. Бовой–королевичем стали его звать».

Своеобразие сказки И. И. Игушева проявляется и в том, что в ней нашла отражение местная хозяйственно–бытовая специфика. Царица, притворившись больной, отправляет своего мужа Гвидона за свежим глухарем (в лубочной сказке – за вепрем). Черты крестьянского быта перенесены сказочником и на быт героев – королей и королевен. Царица–мать, пытаясь отравить своего сына Бову, кладет яд вначале в рыбник («курник»), затем в кашу («рок») и калач («колач»). Дочь царя Елена Прекрасная, пытаясь помочь Бове, уснувшему богатырским сном на три дня, сама вместо него ухаживает за лошадьми. Встретившийся на дороге дед–элегрим (=пилигрим) предлагает Бове квас из туесочка. Вариант И. И. Игушева является примером переплетения элементов эпического и бытового стиля в творчестве современного сказочника–эпика.

Довольно подробно удорский сказочник передает и сложный лубочный сюжет о Еруслане Лазаревиче. Из наиболее значительных эпизодов в его сказке отсутствуют только встреча Еруслана с головой богатыря Росланея, бой с богатырем Огненный Щит–Пламенное Копье, встреча с тремя дочерьми Бугригора. Как и в сказке о Бове–королевиче, в повествовании о Еруслане Лазаревиче он весьма точно стр. 318 соблюдает сказочную обрядность, употребляет традиционные формулы, другие стилистические стереотипы. Для него характерна своеобразная эпизация текста. Этому способствуют и часто используемые в сказках глагольные синонимические пары. В этих парах в качестве одного из элементов выступает обычно глагол, заимствованный из русского языка: следитны–видзодны (следить), дойдны–обидитны (обидеть), воис–явитчис (явился), бладейтны–кутны (владеть) и т. д.

Кроме того, в ряде случаев И. И. Игушев использует слова и выражения, взятые из современной жизни. Так, о существовании Еруслана Лазаревича Иван–русский богатырь узнает из газет: «А сгдз и адз, шуас, газетысь лыддьылг, Лазарь Лазаревичлон пи выйым – Еруслан Лазаревич, зэв ён, гижоны» – «А так и так, говорит, из газеты прочитал, у Лазаря Лазаревича есть сын – Еруслан Лазаревич, очень сильный, пишут».[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Другую группу книжных сказок И. И. Игушева составляют тексты сказок о богатырях русского эпоса. Одной из основных причин их широкой популярности на территории Республики Коми является, несомненно, соседство с богатой былинной традицией Русского Севера. Вместе с тем, как показывает исследуемый материал, в популяризации сюжетов данного типа немаловажную роль сыграли и книги. Без учета этого фактора представление об особенностях бытования сказок о богатырях русского эпоса в фольклоре народа коми будет не совсем верным.

В 1980 г. автором данной статьи от И. И. Игушева была записана оригинальная сказка «Василиса Микульшшина», передающая содержание былины о Ставре Годиновиче. В ней действуют те же герои, в некоторых случаях переименованные сказочником на свой лад: князь Владимир, Василиса Микульшшина (Микулишна), Забава Путяшина (Путятична). Только имя главного героя былины И. И. Игушев не сохранил, а заменил, видимо, сложное для него имя Ставра Годиновича купцом Василием.

Анализ текстов показал, что рассматриваемый сюжет в той или иной мере связан с книжным источником. Однако удорский сказочник не мог сам прочесть былины из книг, так как известно, что он был слепым. По словам И. И. Игушева, ему довольно часто читали вслух не только родственники, но приходившие его навестить подростки. Окончательное оформление сказочных текстов, конечно же, принадлежит самому исполнителю, очень талантливому рассказчику, прекрасно владевшему сказочной обрядностью и сумевшему создать цельное, логически завершенное произведение.

Сказка была записана в Удорском районе, где сказки о богатырях русского эпоса имели большую популярность. Близость этого района к крупным былинным очагам, расположенным на Мезени и Вашке, сыграли немаловажную роль в формировании удорских сказок на былинные сюжеты, в которых довольно отчетливо видны следы мезенской эпической традиции. Между тем, в ходе анализа установлено, что названный сюжет не укладываются в рамки данной региональной былинной традиции, наоборот, в произведении удорского сказочника соединились эпические традиции не одного, а разных регионов, т. е. сказка носит компилятивный характер. «Разумеется, – отмечает Ю. А. Новиков, – переплетение разных редакций сюжетов встречается и в устных вариантах – это естественное следствие взаимодействия соседних традиций. Но когда речь идет о поразительном сходстве сразу нескольких текстов, место записи которых разделено пространством в сотни тысяч километров, устное заимствование маловероятно. Гораздо естественнее видеть в этом результат прямого книжного влияния». [6] Кроме того, мезенской эпической традиции, по свидетельству исследователей, рассматриваемый сюжет практически не известен, «зафиксированы лишь глухие отголоски Ставра». [7]

На основе текстологического анализа установлено, что литературным источником для сказки И. И. Игушева «Василиса Микульшшина» стала коми книга «Русской богатыръяс» (Русские богатыри), вышедшая в Сыктывкаре в 1951 г. [8] Издание представляет собой сборник прозаических пересказов на коми языке 21 былинного сюжета, 9 из которых посвящены Илье Муромцу. Переводчиками–составителями сборника русских былин стали А. А. Денисова и Н. А. Колегова. К сожалению, в этом издании не были указаны источники переводов. Однако анализ текстов позволяет предположить, что переводчики в основном пользовались книгой «Русские богатыри», подготовленной к печати в 1949 г. известным ученым–фольклористом И. В. Карнауховой. [9] Композиционно сказка И. И. Игушева полностью совпадает с текстом в коми издании и довольно точно отражает содержание русской былины.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Итак, книги сыграли немаловажную роль в творчестве И. И. Игушева, обогатив не только его репертуар, но и сказочный фонд коми народа новыми оригинальными сюжетами, вариантами сюжетов, стр. 319 образами лубочных сказок и русского героического эпоса. Сопоставление сказок И. И. Игушева с книжными версиями сюжетов позволяет выявить новые грани творчества замечательного сказочника, как хранителя коллективной сказочной традиции, так и талантливого исполнителя, обладающего ярко выраженным индивидуальным почерком.

• [1] Андреев Н. П. Исчезающая литература // Казанский библиофил. Казань, 1921. № 2. С.3–14; Азадовский М. К. Сказительство и книга // Язык и литература. Л., 1932. Т. 8. С. 5–28; Корепова К. Е. Русская лубочная сказка. Ниж. Новгород, 1999.
• [2] Корепова К. Е. Сказочные сборники ХУШ в. и их влияние на устную традицию // Устные и письменные традиции в духовной культуре народа. Тезисы докладов. Сыктывкар, 1990. Т. 1. С. 42.
• [3] Кузьмина В. Д. Рыцарский роман на Руси: Бова, Петр Златых Ключей. М., 1964. С. 77.
• [4] Гацак В. М. Молдавско–русско–украинские интерференции в сказке // Отражение межэтнических процессов в устной прозе. М., 1979. С. 59.
• [5] Здесь и далее в тексте фольклорный материал, данный без ссылок, составляют личный фонд автора.
• [6] Новиков Ю. А. Былина и книга. 2–е изд. СПб., 2001. С. 8.
• [7] Новиков Ю. А. Сказитель и былинная традиция. СПб., 2000. С.298.
• [8] Русской богатыръяс (Русские богатыри) / Пер. А. А. Денисовой и Н. А. Колеговой. Сыктывкар, 1951. \
• [9] Русские богатыри / В пересказе И. В. Карнауховой. М.; Л., 1949.