Электронная библиотека
публикации о музее-заповеднике «Кижи»

Аннотация: Былина «Королевичи из Крякова» по своему содержанию, по топонимам и другим элементам не соприкасается с былинами, в которых описывается эпический мир князя Владимира. Следовательно, эта былина возникала там и тогда, где и когда процесс унификации или киевизации былин не происходил.

Ключевые слова: былина «Королевичи из Крякова»;

Summary: The bylina «King’s Sons from Kryakov» according to the contents, on toponyms and other elements doesn’t adjoin to bylinas in which the epic world of the prince of Vladimir is described. Therefore, this bylina arose there and then, where and when process of unification or a kiyevization of bylinas didn’t happen.

Keywords: bylina «King’s Sons from Kryakov»;

стр. 405Когда становится известной песня об освобождении братом пленённой сестры («Казарин», «Наезд литовцев»), можно быть уверенным в том, что некогда бытовала и песня об освобождении сестрой пленённого брата (ср. балладу «Авдотья Рязаночка»), после этого оказывалось непременным учесть и добавить песню о пленении сестры братьями (баллада «Братья–разбойники и сестра»). Узнав о том, что бытовали песни о поединках богатырей, завершавшихся братанием («Бой Добрыни с Дунаем», «Бой Добрыни с Алёшей», «Бой Добрыни с Ильёй Муромцем»), естественно полагать, что наряду с ними существовали и более ранние эволюционные формы – песни о бое братьев, почему–то до боя не узнавших друг друга. Из числа последних одна такая песня – «Королевичи из Крякова» [1] – ещё бытовала в первой половине XX в.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Её все знают по записям от Т. Г. Рябинина, его сына и внука, перемещавшихся из Гарниц в Серёдку, из деревень на Б. Климецком острове, поэтому Гарницы и Серёдку можно принять за одно место её бытования. Кроме них известны ещё всего шесть мест бытования. Пять из них, а с Серёдкой – шесть, были открыты в 1871 г. А. Ф.Гильфердингом.

Это ему случилось найти на Выгозере крестьянина Ф. Захарова, пропевшего былину «Королевичи из Крякова». [2] Трудно сказать, почему Гильфердинг не записал название деревни. Зная название, можно было ещё в 1920–е гг. попытаться подтвердить в числе прочих и бытование этой былины. Позже, в связи со строительством Беломорско–Балтийского канала и с нагрянувшей на Выгозеро войной, поиски каких–либо былин становились там почти или совсем безнадёжными. В 1956 г. фольклорная экспедиция Московского государственного университета по части былин на Выгозере не имела успеха.

Былину «Королевичи из Крякова» Гильфердинг без усилий нашёл и записал от С. К. Неклюдиной в д. Зяблые Нивы [3] и от Н. Ф. Дутикова в д. Конда, [4] в деревнях в южной части Б. Климецкого острова. Этим подтвердилось знание былины Т. Г. Рябининым: он усваивал её не на стороне, а в родных местах. Позже в 1926 г. былину снова записали в д. Конда, однако то был текст, усвоенный уже от И. Т. Рябинина, что признавал и сам певец А. Б. Суриков: «Иван Трофимович Рябинин приезжал на мельницу, он и сказывает. Он спел тридцать лет назад. С одного раза я и перенял…». [5] И действительно видна сильная зависимость текста Сурикова от текста И. Т. Рябинина. Суриков, несомненно, воспроизводил рябининский вариант, но всё же не удержался от мелких изменений. Его текст определённо тоже относится к рябининской версии былины. Только эта версия представлена несколькими текстами, и они вместе составляют более половины всех записей былины «Королевичи из Крякова». Но, в отличие от сфер нашей действительности, большинство в этом фольклорном случае отнюдь не приводит к сколько–нибудь объективному решению.

В Заонежье перебывало множество собирателей. Однако никому из них не удалось обнаружить былину «Королевичи из Крякова» в других деревнях, помимо тех, где её нашёл Гильфердинг. Былину не находили даже в северной части Б. Климецкого острова. Только однажды за пределами этого острова, стр. 406 на материке через узкий пролив против северной части острова, Гильфердингу попалось упоминание Крякова. Его допустил В. П. Щеголёнок в контаминированной былине об Илье Муромце. Он поместил в Кряков Одолище поганое вместе со множеством татар и отправил туда Илью Муромца. Так Щеголёнок, известный своими переделками традиционных текстов, создал сугубо личную версию былины «Илья Муромец и Идолище». [6] Собиратель не выяснил, откуда Щеголёнок взял упоминание Крякова. Возможны разные предположения. Но вряд ли Щеголёнок знал былину «Королевичи из Крякова» настолько, чтобы быть в состоянии передать её на запись тому же Гильфердингу, а позже – Е. В. Барсову. Будь это так, он не преминул бы блеснуть её знанием, да ещё расцвеченным его же измышлениями.

Позже былина «Королевичи из Крякова» попалась Гильфердингу далеко от Заонежья – на северной окраине Пудоги, в д. Б. Пога (Водлозеро). Там её пропел на запись И. Г. Захаров, [7] «человек волокитный», ради заработка побывавший в самых разных местах. Он пропел былину очень уверенно, а это значит, что она ему нравилась и что он пел её довольно часто. Усвоил ли Захаров былину на Водлозере, подтверждений не имеется. Он мог её перенять и где–то на стороне, но и в этом отношении тоже не имеется подтверждений.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Множество эпических песен Гильфердинг записал на Кенозере. Однако там никто из жителей даже не упомянул о такой былине. Её знание собиратель обнаружил в Ошевенске. То был небольшой куст деревень, который и теперь находится примерно на одинаковом расстоянии, в одном дневном переходе как от юго–восточной части Кенозера, так и от Каргополя, стоящего к югу от Ошевенска. Этим путём через Ошевенск и Каргополь Гильфердинг выбирался к реке Онеге. В Ошевенске былину хорошо знал старообрядец Е. Я. Завал 84–х лет. [8] Он утверждал, что усвоил былину от отца, и это похоже на правду, поскольку его текст имеет признаки местной традиции. Неизвестно, почему Гильфердинг записал от Завала только эту былину. Певец, наверное, знал и другие тексты. Будь они записаны, уверенность в принадлежности к местной традиции былины «Королевичи из Крякова» значительно возросла бы. В какой из деревень Ошевенского куста жил Завал, осталось неизвестным. В начале 60–х гг. XX в. участники экспедиции МГУ обнаружили бытование былин в Ошевенске. Среди них былина «Королевичи из Крякова» не встретилась.

Гильфердинг, очевидно, нарочно не искал эту былину и не чаял обнаружить её знание у каждого местного жителя, от которого он надеялся что–то записать. Нечаянно эту былину нашёл в 1901 г. Н. С. Шайжин в д. Горка тогда Петрозаводского у. и записал от крестьянки М. А. Фроловой. [9] Если не ошибаюсь, эту деревню и теперь можно найти на современной карте, – она в каком–то виде вроде бы ещё уцелела. Она стоит примерно в двух дневных переходах восточнее Кондопоги, в северо–западном углу Онежского озера. Нет сведений о посещении Горки до 1901 г. кем–либо из собирателей и, следовательно, о записях каких–нибудь эпических песен. Н. С.Шайжин, наверное, оказался первым и единственным собирателем, который вдруг обнаружил там былину, к тому же редкую.

Для записи эпических песен собиратели, как правило, устремлялись обычно на юг Заонежья. Меньше внимания уделялось северо–восточной и центральной частям полуострова; и почему–то никто не добирался до редких деревень западной и северо–западной частей Заонежья. Шайжин не сообщил, отчего у него пробудился интерес к д. Горка. Он не поведал об обстоятельствах записи и ограничился публикацией только текста, впрочем, самого важного доказательства того, что и в Горке бытовала эпическая традиция. Вот из таких, единичных или нескольких фиксаций в разных местах, при сведении их вместе и вырисовывается общая картина сплошного бытования эпоса.

Приглядываясь к местам записи, их вроде бы можно принять за межевые точки, обозначающие распространение былины «Королевичи из Крякова» внутри пространства, отделённого ими от других мест. На западе словно бы межевыми точками выступили Конда и Горка, на севере – Выгозеро, на северо–востоке – Водлозеро и на востоке – Ошевенск. Казалось бы, следовало бы заключить, что в пределах, ограниченных этими точками, былину «Королевичи из Крякова» должны были петь если не повсюду, то по крайней мере, во многих деревнях. В действительности так не было. В исхоженных собирателями местах былина не попадалась, и это не свидетельствует в пользу её бытования.

Более того, на пудожском прибрежье Онежского озера, в частности, там, где цепочка деревень окаймляет Купецкое озеро, обнаружилась былина «Бой Добрыни с Алёшей». [10] У неё такое же начало, как и у былины «Королевичи из Крякова»: Добрыня наезжает на вещего ворона, думает убить его, но стр. 407 ворон отговаривает Добрыню и отсылает его далее в чистое поле, где герой наезжает уже не сразу на самого противника, а сначала на его шатёр. Былину о Добрыне и Алёше пудожане знали не одну. У них эти герои выступали в разных ролях и в разных произведениях, в которых описывалось эпическое время князя Владимира. Можно сказать, что Добрыня и Алёша признавались ими в качестве непременных героев. И потому пудожане явно не могли воспринять былину о королевичах, героях всего одного произведения, и заменить ею текст о героях, всем известных и всеми знатоками живо описываемых. Былина «Королевичи из Крякова» просто не могла прижиться там, где распевали о бое Добрыни с Алёшей, и, наоборот, носители былины о королевичах, наверное, отвергали текст о Добрыне и Алёше. Некогда даже в одной деревне, даже проживая по соседству, носители традиции противопоставляли свои тексты по напеву, по версии или по деталям повествования. Зная о бытовании в западной части Русского Севера двух схожих произведений, былин о поединках то королевичей, то богатырей, теоретически вполне допустимо полагать, что возможности для распространения какой–то из этих былин уменьшаются, по крайней мере в той же степени, в какой существуют возможности для бытования другой былины. В действительности эти возможности не были одинаковыми, поскольку былину о поединке богатырей подкрепляла привязка к эпическому миру князя Владимира.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Не удивительно, что былину «Королевичи из Крякова» не находили в восточной части Русского Севера. Если её туда и заносили, она не преумножала число желающих её петь. Там вниманием пользовались другие произведения, близкие к былине о бое Добрыни с Алёшей. Одна из них – «Бой Добрыни с Дунаем», [11] – как представляется, послужила основой для былины «Бой Добрыни с Алёшей». [12] Её находили изредка. Чаще попадалась другая форма – «Бой Добрыни с Ильёй Муромцем». [13] По своему содержанию эти три былины удачно вписаны в эпический мир князя Владимира. Герои этих произведений привязаны к Киеву ещё до поединков. Для создателей этих текстов было важно установить отношения между героями. Идеальным они сочли братство, но уже не по некоему стародавнему обряду, а братство во Христе. В текстах настойчиво говорится о том, что богатыри становятся крестовыми братьями. И такое братство явно ставилось выше братства по крови.

В отличие от этих трёх произведений о братании русских богатырей, былина «Королевичи из Крякова» никак не соотносится с эпическим миром князя Владимира. Королевичи живут в своём эпическом мире, ограниченном своими же топонимами. Их мир соприкасается с миром богатырей разве что благодаря упоминанию о татарах, но оно могло быть перенесено в былину из–за утвердившегося фольклорного представления о нарицательных врагах, к которым отнесены и татары.

Отграниченность былины «Королевичи из Крякова» от эпического мира князя Владимира означает, что эта старина создавалась и изначально бытовала в таких местах, где песни об эпическом мире князя Владимира ещё не довлели: они там либо отсутствовали вовсе, либо только начинали восприниматься. Унификация наступает после того, как развились местные традиции. Логично поэтому полагать, что былина «Королевичи из Крякова» принадлежит к раннему слою в эпическом репертуаре неких мест, в точности неведомых. Носители этой былины по одиночке или, скорее всего, мелкими группами переселялись на север. Там кое–где им удалось укорениться. Их эпический репертуар стал передаваться из поколения в поколение и, конечно, он уменьшался в силу множества причин. И можно лишь удивляться тому, что в неблагоприятных условиях эта частица былого репертуара, принесённая на север, кое–где дожила в своём бытовании до XX в.

• [1] Указания на варианты: Смирнов Ю. И. Былины. Указатель произведений в их вариантах, версиях и контаминациях. М., 2010. С. 222. (Далее сокращённо – БУП).
• [2] Онежские былины, записанные А. Ф. Гильфердингом летом 1871 г. Изд. 4–е. М.; Л. 1949–1951. Т. 2, № 182. (Далее – Гильф.).
• [3] Там же. № 136.
• [4] Там же. № 147.
• [5] Онежские былины / Подбор былин и науч. ред. Ю. М. Соколова; подгот. текстов и печати, примеч. и словарь В. И. Чичерова. М., 1948. С. 551. Суриков добавил это признание после того, как спел на запись усвоенный текст (см. № 134 в сборнике).
• [6] Гильф. II, № 120.
• [7] Гильф. III, № 200.
• [8] Там же. № 302.
• [9] Былины новой и недавней записи / Под ред. В. Ф.Миллера, при ближайшем участии Е. Н. Елеонской и А. В. Маркова. М., 1908. № 71.
• [10] БУП, с. 228–229. См. также анализ былины в кн.: Добрыня Никитич и Алёша Попович / Изд. подготовили Ю. И. Смирнов и В. Г. Смолицкий. М.? 1974. № 63 и прим. с. 387, 421–422. (Далее – ДН и АП).
• [11] Указания на варианты: БУП, с. 226–227.
• [12] ДН и АП, тексты № 22, 23 и прим. с. 387–389.
• [13] Указания на варианты: БУП, с. 224–226.