Электронная библиотека
публикации о музее-заповеднике «Кижи»

Аннотация: Описание коллекции Музея «Духовной культуры Карелии» педагогической академии, собранной студентами более чем за 30 лет (1976–2012). Коллекция насчитывает около 300 единиц хранения первой и второй половины ХХ в. В статье рассматриваются история и особенности собранной студентами коллекции.

Ключевые слова: Коллекция; студенты; музей; педакадемия; заговоры; эпический фольклор; традиция;

Summary: Description of the collection “Intellectual culture of Karelia” of the Museum of the Pedagogical Academy. It includes approximately 300 works of the 20th century collected by students during 1976–2012. The article covers the history and specific features of the collection.

Keywords: Collection; students; Museum; spells; epic folklore; tradition;

Коллекция отреченных текстов собиралась в Музее «Духовной культуры Карелии» бывшего Петрозаводского педагогического института на протяжении 30 лет (1976–2012).[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

стр. 478Коллекция насчитывает около 300 единиц хранения: это записи начала и середины ХХ в. («тетрадочки, листочки»), бережно сохраняемых пожилыми людьми, и современные записи студентов. Сбор материала производился студентами педагогического института в основном заочных отделений разных факультетов. Имеющие доверие своих знакомых и родственников (чаще всего – пожилых), они более эффективно работают с этим контингентом людей. Многие из них имеют личный опыт обращения к людям, знающим заговоры.

Поначалу собирание не носило систематического характера. Оно было сопутствующим при сборе музейных коллекций. Но, начиная с 2000 г., собирательская деятельность музея стала включать в себя и плановую работу по сбору потаенного фольклора.

Заговор как эпический жанр сохраняется в Карелии до сих пор, хотя сфера его использования значительно сократилась. Они бытуют в глубинке, как в устном, так и письменном виде, где еще живы традиции, где нет больниц, где закрыты фельдшерские пункты, где трудно до врачей добираться, или врачам не очень доверяют, особенно в лечении таких детских болезней, как родимчик, грыжа, рожа, испуг.

Не понаслышке знают о бытовании заговоров, как я отметил, и сами студенты.

Рассказывает студентка 5 курса физмата педуниверситета N: «Заболела рожей. Врач посоветовал обратиться к “бабке”: “медицина пока плохо лечит рожистые воспаления”. И меня родители отвели к “бабке” (Олонецкий р-н). Она мне ничего не делала: посадила, погладила, пошептала и домой отпустила. Но воспаление прошло – вот уже год как!».[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Мне надо было преодолеть скептическое мнение многих студентов в том, что заговоры – суеверие, темнота, невежество. Этот этап я прошел сам, будучи студентом. Но была и другая опасность – видеть в заговорах панацею от всех бед. Заговоры во многом – психологическое явление, в основе которого лежит вера, но, возможно, и еще что–то. Нельзя сбрасывать и многовековый медицинский опыт народа, в котором много рациональных приемов и средств лечения наряду со словом. И есть еще один важный аспект – заговоры как проявление поэтического таланта народа, как эпический жанр, изучением которого занимаются фольклористы, психологи, лингвисты, религиоведы и этнологи.

Заговоры – древнейшие документы первобытной жизни, понять которую без них невозможно. В далекие времена они обслуживали все стороны жизни общества: на случай войны, охоты, оберегание территории, жилища, скота, человека, заговорная магия сопровождала обряды и праздники. Это был, с одной стороны, диалог с миром сверхъестественным, с другой – наступление и попытка подчинения его человеку. Они дошли до нас в качестве фрагментов обширных заклинательных текстов, зачастую трансформированных, с большими утратами и разрывами. К Слову относились как к величайшей святыне, ибо изменение священной формулы считалось утратой ее силы. Нечто подобное мы видим в индийских ведах, сохраненных в неизменном виде человеческой памятью на протяжении тысячелетий, в скальдической поэзии, у друидов, передававших изустно из века в век священные тексты. Хранителями этой практики были жрецы, шаманы, ведуны, знахари, лекари, колдуны, кудесники, ворожеи, ведьмы, стр. 479 повитухи, пастухи, кузнецы, скоморохи. Исполнение заговоров было священнодействием. Шептались они в уединении, подальше от чужих ушей, в особом состоянии целителя. Особо надо сказать о практике шаманов. Несмотря на внешние различия в лечении карельского целителя и в камлании шамана, в основе их действий лежит магия слова – внушающая, гипнотическая, завораживающая.

Во времена становления сознания, когда основой психического и интеллектуального опыта человека был миф, все подчинялось его диктату, в том числе и Слово. Слово, рожденное из океана бессознательного, вобрало в себя его опыт, дух и саму реальность. Оно было вторым «Я» природы и первым «Я» человека на пути освоения мира. С ним стало легко и понятно. Слово было кодом, позволяющим вход в мифологическое пространство и включающим механизмы его действия.

Это была древняя, могучая магическая традиция, прочно сохраняющая форму и содержание, рабски следующая за временем, давно живущая сама по себе. Ее проявление бывает настолько ярко, что расценивается современным человеком как чудо. Чудо, сохраненное благодаря его формульной природе и вере. Однако, как и в большинстве эпических жанров в заговоре есть места типические, трафаретные, формульные, переходящие из одного заговора в другой («Я стану благословясь, пойду перекрестясь, из дверей…»), и проходные, допускающие варьирование, отступления. Как показывает наша коллекция, они–то и придают заговору поэтическую прелесть (окраску?), в зависимости от таланта «специалиста». Это обстоятельство (личностное начало) в значительной мере определяло ценность собранного нами материала.

В заговоре, как в былине или в сказке, есть сюжет, есть реалии, есть своя драматургия, и все это должно заставить больного поверить, что все, что творит целитель, свершается на самом деле. Поэтому заговоры, с одной стороны, отреченный жанр, с другой – фольклорное произведение, подобное сказке, существующее в рамках духовной традиции наряду с молитвами или житиями, в которых «плетение словес» создает сильнейший эмоциональный настрой, вплоть до гипнотического.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Тайна Слова волновала меня, человека далекого от религии, довольно долгое время. Только ли это психология или вера в целителя и его Слово? Но вот я наткнулся на интересную работу Павла Флоренского «Магичность слова», посвященную звуковой энергии вербального кода и во многом объясняющую целительный эффект заговорно–заклинательного жанра. «Слово магично и слово мистично, – пишет ученый,. слово есть знаменуемая им реальность», слово надо рассматривать «как некоторый индивидуум, как некоторый организм». «Все, что известно нам о слове, побуждает утверждать высокую степень заряженности его оккультными энергиями нашего существа». [1] Флоренский считает, что «слово есть некоторая минимальная энергия физического порядка». [2] Ученый убежден, что звуковая энергия слова может быть направленной именно в сторону определенного действия, и произведет его, несмотря на свою количественную ничтожность. [3] Энергия слова – предмет его исследования, его философское осмысление. И он не одинок в этом отношении. О телесности слова рассуждал Лукреций Кар: «голос и звук непременно должны быть телесны». [4] У Лосева читаем: «Слово есть. некоторый легкий и невидимый, воздушный организм, наделенный магической силой.». [5] Поэт–символист Андрей Белый считает, что всякое слово есть заговор, «заговаривая явление, я, в сущности, покоряю его», «… защищаюсь от враждебного, мне не понятного мира, напирающего на меня со всех сторон; звуком слова я укрощаю эти стихии», [6] т. е. – слово выводит нас в окружающее пространство. Мысль и ландшафт пространства находятся в органической связи. Можно привести и мнение академика В. Н. Топорова: «Слово одновременно было мыслестроительно и действенно». [7] Не зря же заговор называли «словом».

Трудности при сборе «отреченных» текстов отмечали многие исследователи этого жанра. Табу лежало на этом жанре всегда – от средневековья и до советского времени. Если в средневековье колдунов, ведьм, ворожей сжигали, живьем закапывали в землю, то в 1930–е гг. арестовывали, судили, штрафовали. Тайну сию народ хранил верно, и записывать, собирать заговоры было нелегко, как, впрочем, и в настоящее время.

Известно, что во многих домах еще до сих пор хранятся в укромных местах отдельные листочки и тетрадочки с записями заговоров, святых писем, молитв, «Снов Богородицы» – так называемые стр. 480 «суеверные листы и книжицы». Показывают их очень неохотно, и, тем более, отказываются дать в чужие руки. Доверительные контакты студентов позволяли преодолеть барьер недоверия. Таким образом, переписанный студентами с «листочков» «заветный» материал составил значительную часть нашей коллекции. Больше того, студенты иногда приносили подлинники – тетради и листы 1930–х – 1940 гг. Так, Валентина Медведева (г. Медвежьегорск) принесла в 1966 г. целую коллекцию старых документов 1930–19430–х гг. (заговоры, святые письма, Сон Богородицы), найденных в сундучке на чердаке своего дома в Медвежьегорске, оставшихся от бабушки (155/1–17).

В заговорах из «тетрадочек» в большей мере чувствуется связь с традицией – в языке, формулах, в персонажах, в описаниях действий целителей, а также значительно снижен субъективный фактор собирателя. Старые листки с заговорами – ценнейшая часть нашей коллекции.

Есть в коллекции и текст « Непостижимого чуда» воскрешения Устюжаниной Клавдии Васильевны (Алтайский край, г. Барнаул). Тетрадь поступила в музей из редакции районной газеты пос. Пряжа Республики Карелия в 1985 г. (№ 514). Текст этот широко известен и изучен специалистами (Толстые Н. И. и С. М., Толостая С. М. Пигин А. В. и др.).[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Кроме заговоров в коллекции музея представлены молитвы–апокрифы, «Сон Богородицы» и «Хождение Богородицы по мукам», «Святые письма», былички.

Коллекция текстов «Сон Богородицы», «Хождение Богородицы по мукам» составляет более 10 текстов. Этот апокриф известен на Руси еще с Х11–Х111 вв. Листки со «Сном» являются своего рода оберегами, которые, как талисман, защищают жизнь, здоровье, дом, скотину: «… кто же сей сон Твой у себя имеет, тот милости от меня примет, тому дому не прикоснется ни вор, ни разбойник, ни злой человек и сохранен будет от грома, от молнии, от пожара,.. в том доме хлеба изобилие, скота умножение». Но, на мой взгляд, это произведение имело психотерапевтическое значение. Невозможно жить под гнетом накопившихся грехов: заступничество Богородицы дает некоторую надежду на прощение или снисхождение сурового и неподкупного Бога. Именно этот аспект Богородичных текстов привлекал как древних книжников, так и современного человека. Широкое распространение в Карелии этого популярного апокрифа в какой–то мере объясняется влиянием старообрядчества, в среде которых этот жанр имел хождение. [8] В Х1Х и в ХХ в. старообрядцы охотно включали этот апокриф в рукописные сборники.

Родственные контакты студентов со своими исполнителями позволяли записывать явления мистические, образующие в народном мировоззрении значительный фольклорный слой психологического характера (например, былички, рожденные уже в наше время). «… Я была еще маленькой. Спала в избе, а мать на огороде картошку копала. Огород через дорогу от избы был. Вдруг слышит – зовет ее кто–то. Смотрит, а сын ее, который на фронте был, вернулся, сидит на подоконнике, ноги на заваленку свесил, смотрит в сторону огорода и зовет ее. Она все бросила и домой прибежала. А изба закрыта, окно закрыто, а я все так же сплю. Вскоре пришли на брата похоронка и документ на медаль.», – записывает Горбачева И. С. со слов своей матери Нургалиевой Нины Васильевны (Скворцовой):

Итак, что же представляет наша коллекция. Она насчитывает, как я уже сказал, около 300 текстов.

• Часть коллекции – это подлинные записи заговоров информантами, многих из которых уже нет в живых.
• Большинство текстов написаны от руки, но есть единичные экземпляры, отпечатанные на машинке.
• Большую группу текстов коллекции представляют заговоры на карельском языке. Они записывались в карельских деревнях от бабушек, знающих карельский язык и традицию.
• Собранные нами тексты датируются первой – второй половиной ХХ в.
• Многие тексты «заветных» тетрадочек и листочков демонстрируют механическое переписывание заговоров их владельцами без ясного смыслового понимания его: копирование, вероятно, велось с дефектного оригинала. Порча текста происходила в силу невысокой грамотности человека, непонятного почерка или непонимания смысла слова или формулы.
• Собранные материалы убедительно говорят о тенденции к рудиментации заговоров. Из них уходит повествовательность, сказочная красочность. Самыми поэтичными были «присушительные» заговоры, но и их коснулось разрушительное время, например, присушка: подавая жидкость любимому, сказать: «Как моя слюна бела, буду Мишеньке (имя мужчины в ласкательной форме) мила!».
• стр. 481Вместе с текстами заговоров студенты записали интересные характеристики пожилых людей, владеющих этим древним искусством. Перед нами развертывается широкое полотно народной жизни, судеб людей, порой трагических.
• При работе с исполнителями студенты описывали последовательность действий, условия и обстоятельства, при которых проводится таинство заговаривания (читать надо заговор наизусть, а не по бумажке, иначе он теряет силу; перечисляются атрибуты при «лечении»: доска с сучками или полено с сучком, ольховый или липовый прутик, шерстяная нитка, медный пятак, молоко, хлеб, железные или медные предметы – нож, топор, вода, фрагменты одежды, волосы, ногти, слюна).
• В новых условиях изменились способы тиражирования заговоров: ксерокопии, интернет, радио, телевидение. Это способствовало проникновению на Север заговоров из многих других регионов страны.
• Записи 1980–1990–х гг. фиксируют контаминацию традиционных текстов с детским фольклором: стишками, дразнилками, страшилками, считалками.
• Появились современные заговоры в литературной обработке. Таковые можно встретить в газетах, журналах; в 2010 г. в Карелии вышел сборник карельского поэта Ивана Костина «Слова и говоры Заонежья» (Петрозаводск, 2011).

• [1] Флоренский П. Магия слова. М., 1990. Т.2. С. 253.
• [2] Там же. С.255.
• [3] Там же. С.257.
• [4] Лукреций Кар. О природе вещей / Пер. Ф. А. Петровского. М., 1958. Кн. 4. С.526.
• [5] Лосев А. Ф. Философия имени. М., 1927. С.68.
• [6] Андрей Белый. Магия слова // Символизм. СПб., 1910. С.431.
• [7] Топоров В. Н. К реконструкции индоевропейского ритуала и ритуально–поэтические формулы (по материалам заговоров) // Труды по знаковым системам. Тарту, 1969. Вып.4. С. 13.
• [8] См., например: Бураева С. В. «Сон Богородицы» в рукописных сборниках забайкальских старообрядцев // Старообрядчество: История Культура. Современность. М., 2005. Т.2. С. 185–187.