Электронная библиотека
публикации о музее-заповеднике «Кижи»

Аннотация: Старообрядческая утопия исследуется в статье как часть мифопоэтического сознания. Утопический текст, основанный на актуализации эсхатологии, был реализован как комплекс мотивов в литературных сочинениях. Через мотивы, составившие утопический текст, через архетипы, лежащие в их основе, – Святой земли, материнского начала бытия, старообрядческая утопия соединяется с национальной традицией. Автор также показывает, что Выговская утопия была связана с идеями средневековых мистиков и с идеями века Просвещения.

Ключевые слова: старообрядчество; Выговское общежительство; социально–апокалиптическая утопия;

Summary: The article explores the Old–Believers’ utopia as a part of the mythopoetic consciousness. The utopian text based on the actualization of eschatology and has been manifested as a complex of motives in literary works. Through the motifs composing the utopian text, as well as through the archetypes underlying them, such as the Holy Land, the motherly source of being, utopia is connected to the national tradition. The author shows that Vyg utopia has been connected with ideas of medieval mystics as well with ideas of the Age of Enlightenment.

Keywords: Old Belief; Vyg community; social apocalypse utopia;

стр. 482Старообрядческая утопия, в частности, утопия Выга, не раз становилась объектом внимания со стороны исследователей (С. Зеньковский, Р Крамми, А. И. Клибанов, К. В.Чистов и др.). Материалом для выводов служил весьма ограниченный круг источников, не включавший литературных сочинений самих выговских авторов. Привлечение последних, прежде всего проповедей одного из основателей и идеологов Выга Андрея Денисова, позволяет не только наиболее полно реконструировать утопический текст, но и говорить о ключевой роли словесности в создании утопии.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

В первые десятилетия XVIII в. в Выговском старообрядческом центре формируется уникальная литературная культура, в которой опора на древние книжные и духовные традиции сочеталась с активным усвоением европейских веяний Нового времени. Необычайный расцвет переживает проповедь, вырабатываются ее новые жанровые формы, основанные на риторических стратегиях. На создание действенной проповеди направлены все усилия выговских книжников. Киновиарх Андрей Денисов, занимаясь проблемами обустройства пустыни, ведя полемику, от которой подчас зависит само существование Выга, заботясь о насущных нуждах, лично редактирует европейские сочинения по риторике, трудится над созданием оригинальной Риторики–свода, поскольку понимает важность и действенность проповеднического слова. Слово становится подлинным фундаментом Выговского центра, процветавшего на протяжении почти полутора столетий, – уникального образца реализации утопического проекта.

Слово проповедника убеждало в правоте избранного пути. В своих сочинениях, обращаясь к барочной стилистической палитре, Андрей Денисов воспевает красоту и величие «мудрого слова», развивает концепцию «любомудрия». Работа с барочными риториками позволила выработать метод, основанный на рациональных принципах, на активном использовании логики, философских категорий, применять изобразительные средства для выражения актуальных идей.

Изучение круга сочинений выговских авторов позволяет представить утопический текст как комплекс взаимосвязанных мотивов. Выговская утопия включает ряд мифологем: «золотого века» (конструктивную роль здесь сыграл «панегирический аспект» концепции « Третий Рим», в соответствии с которым Московская Русь представлялась как проекция рая на земле), 1666 г. как рубежной даты «пременения света на тьму». Идея «Третьего Рима» в комплексе с мифологемой передачи «благодати» непосредственно от учения Христа формировала утопический хронотоп и открывала перспективы сакрализации пустыни и членов согласия.

Поскольку эсхатологические убеждения составляют сердцевину учения старообрядцев, почти все составляющие этого комплекса основаны на актуализации апокалиптической символики. Рецепции теории «духовного антихриста», утвержденной Новгородским собором 1694 г., способствовала барочная герменевтика, возродившая концепцию «четырех смыслов Священного Писания» и центральное внимание уделявшая «сенсу аллегоричному». На символико–аллегорическое прочтение образов стр. 483 Откровения св. Иоанна Богослова ориентировал Толковый Апокалипсис св. Андрея Кесарийского, основанный на комментариях раннехристианского неоплатоника св. Мефодия (III в.). Раннехристианская александрийская школа экзегезы оказалась созвучной барочной герменевтике с ее установкой на многозначность текста и была использована в эсхатологии выговцев.

Эсхатологическая концепция нашла выражение во многих сочинениях Андрея Денисова, причем не только догматического характера («Слово плачевно о злостраданиях и скорбех Церкви Христовы», «Слово второе о страсе Божии», «Слово о последних днях и скорбех», «Поучение о наказании нечестивцев», Слова о вере, о девстве и др.), в проповедях, надгробных словах других авторов (Семена Денисова, Мануила Петрова), в Поморских ответах, в обобщающих историкоагиографических сочинениях.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

В своих проповедях Андрей Денисов тщательно выстраивает образ мира в реалиях эсхатологической эпохи. Внешнее пространство трактуется через мифологему «века» (для его описания используются образы выжженной пустыни, бурлящего моря, океана). В противоположность ему Выг, подобно Святой Земле древнерусской литературы, предстает пред–метафорой рая, а выговцы – путешественниками, находящимися в непрерывном движении. Их позиция – не статичное противостояние «веку», а постоянный динамичный процесс, в ходе которого они не только приближаются к конечной цели пути – к Высшему Иерусалиму, но и создают особое сакральное пространство. Идея связи Выга и Небесного Иерусалима, постоянно свершаемого перехода из мира дольнего в мир горний подчеркивается стилистическими средствами, утверждается через понятие «семьи», объединяющей как живых, так и умерших членов общины. Одно из этикетных обращений к выговцам киновиарха – «жители Небесного Иерусалима».

Всякий, пребывающий на «острове спасения», находится в очень близких, сыновних отношениях с Высшими Силами, под опекой у Бога–Отца (актуализируется патерналистская семантика). Выговская же пустынь мифопоэтическим сознанием воспринимается как Церковь–мать, выстраивается развернутый сюжет бегствующей, плачущей, страдающей матери-Церкви. Яркие персонифицированные образы конструируются на основе контаминации мотивов, почерпнутых из разных источников: текстов Священного Писания, Толкового Апокалипсиса, древнерусской литературы. Мифопоэтическая основа образа коренится в народно–христианской картине мира, в «материнском аспекте» народной религиозности (Г. Федотов).

Выговская утопия предполагала жесткий дисциплинарный устав. Проповеди, слушанию которых предписывалось важное значение в выговских Уставах, служили своеобразным литературным эквивалентом монастырского устава. Религиозный энтузиазм и художественный талант авторов, воодушевленность идеей и словом сыграли важную роль в создании и процветании обители. В сочинениях Андрея Денисова художественно представлены основные составляющие « нравственного кодекса» выговцев. Вера сравнивается со звездой, освещающей церковь: «аще и многи звезды блистают, едино же небо сих стяжавает», в Слове о девстве автор представляет Девство в образе прекрасной царицы, встреча с которой уподобляется торжественному празднику. В словах обильно используются приемы ритмизации и весь арсенал барочной стилистики, усвоенной из риторик и литературной культуры эпохи.

Несмотря на то, что Выг предстает как единство верующих (Церковь), в сочинениях выговских авторов находит место идея антропоцентризма, в частности, идея достоинства человека и мысль о человеке как о микрокосме. Человек объединяет собой все миры, все уровни бытия, стоит на пересечении мироздания: «другии Божия творения предивный мир, всего великаго мира в себе пресветло изъявляя, истее же рещи, царь создания, владыка твари». Способ выражения антропоцентристской идеи заставляет вспомнить о сочинениях гуманистов – Монетти или Джованни Пико делла Мирандолы.

Та высота, на которую было поднято искусство слова, уровень разработки антропологической тематики, постановка проблемы прямой, непосредственной связи человека с Богом позволяет рассматривать Выг наряду с утопическими проектами гуманистической эпохи, видеть в нем своеобразную «платоновскую академию» или некое подобие северной «аркадской идиллии» (при всех сложностях быта, а в иные годы и в условиях крайних лишений и голода). Ряд особенностей эсхатологической утопии старообрядцев дает также основания для проведения аналогий с мистикоэсхатологическими учениями Средневековья и Раннего Нового времени, испытавшими влияние хилиазма (учение Иоахима Флорского, а также Томаса Мюнцера). Идея С. Зеньковского о Выге как стр. 484 «русском варианте Civitas Dei, Града Божьего» св. Августина Блаженного [1] подтверждается анализом проповеднических сочинений, адресованных насельникам Выговской пустыни.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Кроме того, необходимо учитывать, что утопия Выга создавалась в век Просвещения, изобилующий утопиями, в то время, когда Петр I, мечтавший создать из патриархальной России Новую Голландию здесь и сейчас, осуществляет образец «практической утопии», [2] в основе которой – желание создать процветающую державу. [3] Своеобразные отношения, выстраиваемые выговскими лидерами с царской властью, лично с Петром I, базировались не только на политическом компромиссе, но и на представлениях об идеальной модели государства, в частности, унаследованной из Древней Руси (теория Третьего Рима с фундаментальной идеей «симфонии» царства и священства). Социально–апокалиптическая утопия старообрядцев оказалась парадоксально связанной с идеями «государственного утопизма» XVIII в.

Актуализация эсхатологических переживаний и выработка собственной независимой позиции в мире, переживающем драматические катаклизмы, сопровождалась поиском аргументов в разнообразных источниках, приобщая старообрядческих авторов к общеевропейской культурной традиции. Опора на древние мифологемы, фольклорные архетипы обеспечила устойчивость воспроизведения утопических представлений в позднем старообрядческом творчестве. [4]

• [1] Зеньковский С. А. Идеологический мир братьев Денисовых // Русское старообрядчество: В 2 т. М., 2009. С. 599.
• [2] Приказчикова Е. Е. Утопическая традиция эпохи Просвещения в жизни и творчестве А. Н. Радищева («Путешествие из Петербурга в Москву») // Русский проект исправления мира и художественное творчество XIX–XX веков. М., 2011. С. 20.
• [3] Егоров Б. Ф. Российские утопии. Исторический путеводитель. СПб., 2007. С.6. См. также: Лотман ЮМ. Очерки по истории русской культуры XVIII века // Из истории русской культуры XVIII – начала XIX веков: В 5 т. М., 1996. Т. 4. С. 128.
• [4] Как показывают новонайденные источники, в старообрядческой культуре до недавнего времени сохраняются утопические представления о Святой Земле, ее чертами наделяются места, связанные с концентрацией истинного, в понимании носителей, вероучения. Собственные скиты и поселения обретают в народно–христианском восприятии старообрядцев приметы сакрализованного пространства, становятся духовной осью мира. См., напр.: Журавель О. Д. Литературное творчество старообрядцев XVIII – начала XXI вв.: темы, проблемы, поэтика. Новосибирск, 2012. С. 231–242.