Электронная библиотека
публикации о музее-заповеднике «Кижи»

Аннотация: Рассматривается проблема идентификации предметов богослужебного облачения. В качестве примера представлена фондовая коллекция «орарей», находящихся на хранении в музее-заповеднике «Кижи». Приведены результаты исследования, позволяющие уточнить первичную атрибуцию предметного ряда. Доказываются возможность использования коллекции в экспонировании, ребрендинге и аналоговом воссоздании.

Ключевые слова: церковное шитье; икона; орарь; убрус; атрибуция; декоративно-прикладное искусство;

Summary:  The problem of identification of objects of liturgical vestments is considered. As an example, the stock collection «orars», stored in the Museum «Kizhi» is presented. The results of the study to clarify the primary attribution of the subject series. Proved the possibility of using the collections in the exhibition, rebranding and recreating the analog.

Keywords: ecclesiastical sewing; icon; orarion; ubrus; attribution; arts and crafts;

Российская действительность последних тридцати лет – свидетельство возрождения православных традиций. При этом церковные общины зачастую испытывают значительные трудности в создании храмового интерьера, отвечающего потребностям единства сакрального пространства по каноническим, художественным, технологическим аспектам. Яркий пример тому – проблема наполнение храмового интерьера предметами церковного текстиля. «Одевание» церковного пространства традиционно соотносилось с мягкими границами, но имело строгие правила. [1] Каждый элемент в интерьере храма нес свою смысловую нагрузку. Существенным фактором, усложняющим понимание этого феномена в наши дни, является терминологическая неопределенность ряда предметов церковного интерьера, отсутствие оригинальных примеров, доступных для всестороннего и комплексного анализа. Это вызвано не только прерванностью православных традиций в России XX в. Негативную роль сыграли секуляризационные процессы, а также активное влияние элементов светской культуры эпохи XVIII–XIX вв. Поэтому воссоздание церковного интерьера в наши дни представляется достаточно сложным процессом, требующим глубокого изучения. [2] [текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Среди актуальных проблем остаются вопросы атрибуции подобных объектов музейного хранения из закрытых в СССР церквей. [3] В этой связи особый интерес вызывает деятельность музейного сообщества, сохраняющего, исследующего, экспонирующего такие предметы культурного наследия. Неослабевающий исследовательский интерес к данной проблематике инициировал создание специализированных мастерских, журнала «Убрус», выставок, конференций. За последние десятилетия в России появилась целая плеяда ученых, занимающихся вопросами атрибуции предметов церковного текстиля в историко-культурном контексте (С. Г. Безуглова, И. И. Вишневская, А. И. Зотов, О. А. Ковтун, Н. Я. Маясова, М. В. Муковоз, Е. В. Полякова, А. В. Силкин, Т. В. Хребина).

Основанием к выполнению исследования послужило обращение сотрудников музея-заповедника «Кижи» (В. Е. Кантор) для уточнения атрибуции коллекции «орарей». Кроме того, обсуждался вопрос о перспективных возможностях использования в коллекции в экспозиционном и репрезентационном показах. На основании визуального анализа было произведено изучение семи объектов под общим названием «орари» (инв. № 4548–4554). Происхождение коллекции достаточно драматично, но типично для предметов мягкой церковной утвари закрытых храмов на пространстве СССР. [4] В 1950–1960-х гг. они были обнаружены в подклетях кижских церквей бесформенной «грудой тряпья». Инициатором поступления «орарей» в фонды музея «Кижи» стала Е. И. Яскеляйнен, тогдашний хранитель коллекции текстиля и крупный исследователь народного костюма. С 27 сентября 1995 г. предметы приобрели статус музейных. К моменту поступления сохранность объектов характеризовалась сильной загрязненностью, значительным износом, утратой части структурных и композиционных элементов. Тканая основа предметов (лицевая и подкладочная) утратила первоначальную колористику, имела следы поперечных сгибов, потертостей, разрывов, потерь части фрагментов (инв. №№ 4553 и 4554). Ко времени исследования предметов в 2017 г. объекты были атрибутированы как «орари», подверглись первичной очистке, находились в условиях оптимального температурного и влажностного режима хранения. Данные предметы декоративно-прикладного искусства принадлежат к категории церковного текстиля, являются оригинальными. Техника изготовления так называемых «орарей» сочетает в себе орнаментальную вышивку, аппликацию с украшением объектов бисером и окантовочной бахромой. Орнаментация объектов не перегружена сложностью и богатством изображения, характеризуется симметрией, наличием характерной символики (цветы, бутоны, листья, ветви, кресты). Фигуры херувимов, входящие в композиционную основу изображения, выполнены в достаточно примитивной технике шитья. Сохранившиеся лики херувимов (инв. № 4548, 4549, 4552) созданы аппликационным способом с применением полиграфии. Представленные образцы идентичны в стилистике и технико-технологическом исполнении. Авторство так называемых «орарей» невозможно выявить из-за отсутствия идентификационных авторских символов. Время создания коллекции по стилистическим и технологическим признакам можно условно отнести к рубежу XIX–XX вв. Первоначальное цветовое решение предметов не подлежит достоверному определению ввиду значительной утраты первоначального цвета. Вероятно, объект № 4552 был синего цвета, единицы хранения № 4549, 4553 – пурпурного. В своей основе это хлопчатобумажные ленты текстиля длиной 194–207 см и шириной 15–17 см в концевых частях. Значительное сужение «орарей» в центральной части изделий доходит до 3–5 см.

Визуальный анализ исследуемых объектов позволяет признать, что причисление их к группе облачения священнослужителей («орарь»), на наш взгляд, ошибочно. Орарь, как принадлежность иподиаконского и диаконского чина, глубоко символичен, являя символ Ангельского служения, знак благодати Божьей, смирения и чистоты. В богослужебной практике он близок по происхождению к убрусу и представлял собой узкую, однородную по всей длине ленту, цвет которой соотносился с общей цветовой символикой «риз» богослужения. Размеры орарей в Русской Православной Церкви варьировались от 2,5 до 4 м по длине и от 10 до 18 см по ширине. В современной практике церковных облачений стандартный орарь дьякона выполняется в размерах 2,5 на 0,1 м, [5] носится на левом плече, поэтому имеет специальную скрепу, соединяющую орарь со стихарем. Исследуемые объекты не соотносятся с орарями по длине, имеют не характерные для орарей сужения к центру изделия, в них отсутствует предполагаемое скрепление со стихарем. Бахрома, как атрибут ораря, присутствует только на его концах, а в исследуемых образцах она обрамляет изделие по всей длине. В орнаментике ораря должны быть семь крестов, симметрично расположенных по длине ленты, а также текстовая надпись Трисвятой песни херувимов «Свят, Свят, Свят». Особенно ярко эти символы проявлялись в структуре и орнаментике двойных орарей. В так называемых «орарях» из Кижского музея данные надписи отсутствуют; кресты есть, но только по два на каждом предмете; кресты включены в общий рисунок растительного орнамента.

На наш взгляд, данные объекты не предназначались для совершения литургического действия, но являлись предметами декоративно-прикладного искусства с целью украшения икон. Создание сакрального пространства, как особого вида творческой деятельности, проявлялось в специфическом феномене «пространства иконы», где в одно целое переплеталось художественное, ритуальное, визуальное наполнение иконы. Традиционное использование полотенец для покровов домашних икон сопровождалось появлением «божников», «набожников, «иконников». Особое значение приобретали такие «покровы» в комплексе храмовых икон. Такая продуманная система завес создавала многослойную структуру иконных «одежд». С одной стороны, иконная завеса была не эстетическим украшением, а свидетельством дароприношения жертвователя, своеобразной молитвой «вкладчика» перед почитаемым образом, свидетельство обетной практики или чьего-то благодарного деяния. С другой стороны, она являлась некой гранью соприкосновения пространства земного и Горнего, некой репликой древней завесы Скинии Завета: «И сделай завесу из голубой, пурпуровой и червленой шерсти и крученого виссона; искусною работою должны быть сделаны на ней херувимы» (Исх. 26: 31). Традиция оформления иконы как святыни, ее сбережение и украшение коренится в самих основах иконопочитания, ведь каждая икона была не только образом Божьего мира, но его реальным присутствием на земле. [6] Таким образом, моленные иконы со временем приобретали целый комплекс «одежд»: покровы, пелены, завесы. Можно предположить, что представленные к исследованию образцы – это примеры так называемой «мягкой» церковной утвари. Вплоть до начала XX в. сохранялась благочестивая традиция прикрепления одного или целого ансамбля таких покровов-«убрусцев» к наиболее почитаемым иконам. Они покрывали верхние части киота, а их концы свисали орнаментальными узорами по обеим сторонам иконы в православном храме. Скорее всего, объект № 4552 привешивался к иконе Богородицы, поскольку был выполнен в традиционно синей цветовой гамме. Лицевая и оборотная стороны исследуемых объектов не имеют следов авторских или «вкладных» надписей. Отнесение их к группе подвесных пелен под иконы, на наш взгляд, было бы неверным по несовпадению размеров, форм и структуры так называемых «орарей» с подвесными пеленами (отсутствие традиционного средника, каймы со специфической символикой и текстом).

Таким образом, объекты, атрибутированные как «орари», не могут быть признаны предметами богослужебного облачения по формально-стилистическим, художественным, композиционным признакам. Они соотносимы с примерами «мягкой» утвари икон в интерьере православного храма рубежа XIX–XX вв., такими, как привесы – «убрусцы». Реставрация, воссоздание, репрезентация объекта с целью музейного показа таких объектов требует решения сложного комплекса задач. Необходим комплексный анализ канонических, символических, технологических элементов, знание специфической терминологии и типологии в ретроспективе развития объектной среды. Это влечет за собой сочетание теории и практики богословия, истории, этнографии. При создании «новоделов» (копийная работа) в случае значительных утрат памятников декоративно-прикладного искусства перед современными мастерицами шитья возникают проблемы композиционно-художественного, тонально-цветового, рисовально-стилистического, технико-технологического плана. В этой связи актуальным становится не пассивное копирование, а изучение закономерностей и принципов композиции, рисунка, колорита подобных предметов. [7] Применение «историко-стилистического» метода при воссоздании подобных объектов современными мастерицами позволит расширить возможности репрезентации таких предметов в интерьере современных православных храмов, а демонстрация подлинников в экспозиционном формате – иметь значительную образовательно-просветительскую роль. В этом случае можно будет видеть процесс целостной реставрации предметов церковного интерьера, и быть свидетелем целостного подхода к сохранению предметов традиционной культуры наших предков. [текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

• [1]  Голубева Л. В. Одевание пространства: мягкие границы – строгие правила // Учен. зап. Петрозаводского гос. ун-та. 2018. № 4(173). С. 19–24.
• [2]  Кузьмина И. Б. Воссоздание древнерусских храмовых интерьеров и современное церковное искусство // Труды Санкт-Петербургского гос. ун-та культуры и искусств. 2006. Т. 171. С. 90.
• [3]  Безуглова С. Г. Проблема атрибуции русского церковного шитья и текстиля XVIII – начала XX века по формально-стилистическим признакам // Вестник Санкт-Петербургского гос. ун-та культуры и искусств. 2016. № 4(29). С. 119.
• [4]  На основании данных, предоставленных А. И. Дибровой, и.о. главного хранителя музейных предметов музея-заповедника «Кижи».
• [5]  Практическое руководство по пошиву церковных облачений / Сост. Т. Я. Кудринская. М., 2010.
• [6]  Стерлигова И. А. Икона как храм: пространство моленного образа в Византии и Древней Руси // Иеротопия. Создание сакральных пространств моленного образа в Византии и Древней Руси. М., 2006. С. 612–637.
• [7]  Кузьмина И. Б. Воссоздание древнерусских храмовых интерьеров и современное церковное искусство. С. 97.