Электронная библиотека
публикации о музее-заповеднике «Кижи»

Аннотация: Исследование посвящено введению в отечественную этнографию северного деревянного храмостроительства. Культовая архитектура послужила фактором адаптивного механизма освоения, организации и защиты жизненного и сакрального пространства. Церковное деревянное зодчество – своеобразное ответвление русской архитектуры, впитавшее в себя мировоззрение этноса в контексте христианства, где храм выступает как маркер русской этнокультурной идентичности.

Ключевые слова: деревянный храм; православие; этнокультурная идентичность; Русский Север; Арктика;

Summary:  The research is devoted to the introduction of the northern wooden church building into the national ethnography. The cult architecture served as a factor in the adaptive mechanism for the development, organization and protection of life and sacred space. Church wooden architecture is the Russian architecture branch kind, which absorbed the ethnos worldview in the context of Christianity, where the church acts as a marker of the Russian ethnocultural identity.

Keywords: wooden church; Orthodoxy; ethnocultural identity; Russian North; Arctic;

История русской деревянной архитектуры в значительной степени является историей деревянного зодчества Европейского (Русского) Севера. В исследовании автор исходит из синонимического значения – Русский и Европейский Север. [1] «На Севере… были выработаны все те совершенные формы деревянного зодчества, которые в течение веков непрерывно влияли на всю совокупность русского искусства». [2] Исследование культовой архитектуры длительное время традиционно относилось к области архитекторов, искусствоведов, церковных историков и богословов. Сравнительно недавно памятники архитектуры стали изучаться в новом, интегративном научном горизонте – как произведения культуры. В качестве эпиграфа к исследованию я бы поставила мнение И.Э. Грабаря, что «История искусства понятая широко, почти превращается в историю культуры». [3] Работа посвящена изучению культового деревянного зодчества в контексте русской традиционной культуры [4] . Данный проект, поддержанный РФФИ, создает новое направление исследований, что позволит произвести переосмысление некоторых явлений материальной и духовной культуры русского народа. Церковное деревянное зодчество – своеобразное ответвление русской архитектуры, впитавшее в себя мифопоэтическое и христианское в мировоззрении этноса, а деревянный храм выступает как маркер русской этнокультурной идентичности. Культовая народная архитектура, по авторской концепции, послужила фактором адаптивного механизма освоения, организации и защиты жизненного и сакрального пространства Русского Севера и Арктики. Северный край с его традиционной архитектурой «был создан исключительно русскими мастерами. […] И до сих пор дерево там единственный строительный материал, и поэтому на Русском Севере можно составить себе несравненно более близкое представление о внешнем облике деревянной Руси былых времен» [5] . Деревянное храмостроительство при освоении новых территорий (Сибирь) выполняло роль «движущейся» архитектуры» [6] . Храму принадлежит особое место как архитектурно-градостроительному центру поселения. Действительно, многие северные церкви, часовни, кресты характеризовались выраженным природно-ландшафтным расположением и находились на возвышении – «гриве» (Мезень). Высокие шатровые храмы Поморья, которое представляет русский вариант морской культуры в Арктике, были видны морякам за многие десятки километров и служили своеобразными ориентирами и маяками. Они выступали и как навигационные знаки, которые были нанесены на лоцманские карты поморов. [текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Архитектура, как известно, всегда социальна и исторически обусловлена. Первые храмы Древней Руси строились из дерева. В конце X в. новгородские мастера срубили из дубовых бревен огромный храм Святой Софии «о тринадцати верхах» [7] . Для наиболее значимых храмов Русского государства выполнялись чертежи, но даже в XVII в. для большинства культовых построек чертеж был исключением и, как правило, заменялся накопленным опытом и ссылкой на «образец» [8] . Нужно признать огромную силу и власть предустановленного образца в архитектурной традиции. Архитектурный образец, исходя из космогонических представлений о мире, «в то же время властно направлял и регламентировал всю реальную строительную деятельность […] в рамках традиционной культуры». [9] На обширной территории древнерусского государства монументальные храмы возводились строительными средневековыми артелями («дружинами»), которые включали мастеров разных специальностей («мастеров всяции») и возглавлялись главным мастером – зодчим («здателем», «хитрецом или “архитектоном”») [10] . Во времена монголо-татарского ига строителям храмов выдавались ханские ярлыки: «Мастера трогать нельзя – Мастер избранное лицо, Богом хранимое, и если его тронуть, то Бог накажет монгола. А что будут церковные люди, ремесленники или писцы, или каменные здатели или дровяные или иные мастера, каковы не буди, и в наши никто не заступаются и наше дело не емлют их» [11] . Все это не позволяет безоговорочно отнести древнерусское деревянное храмостроительство к профессиональной архитектуре из-за отсутствия в нем важнейшего атрибута последней – чертежа как средства накопления и обработки информации. Относительно деревянного храмостроительства исследователями отмечается «совершенное незнакомство с искусством чертежа и чтением чертежей у русских плотников» [12] . В 1970-х гг. архитектор А.А. Тиц справедливо заключил, что профессиональные приемы зодчих Руси изучены слабо, [13] да и в начале XXI в. они еще во многом представляют terra incognita. [14]

У древнего зодчего был запас определенных типологических схем и освоенный метод их принципиального построения, а также прием наборов взаимосвязи частей и целого. Правда, документального подтверждения этой начальной стадии создания православного храма не сохранилось [15] . В ряде случаев использовалась деревянная модель или глиняный муляж. Например, в 1623 г. плотник Савка Михайлов был пожалован сукном «за Калужское городовое дело, что он Калужскому городу образец делал». На существование деревянных моделей-образцов указывает и легенда о костромских плотниках, «подаривших костромскому удельному князю тщательно сделанную из дерева модель, […] которая долгое время хранилась в роду князей, пока один из них не подарил ее иностранцам. А чтобы не обидеть плотников, князь наградил их землей и льготами» [16] .

Традиции Византии с установившимися архитектурными формами были приняты русскими зодчими и оставались неизменными на протяжении столетий. Но деревянное храмостроительство развивается своим путем и постепенно приобретает черты яркой индивидуальности. Этому способствовали значительная трудность передачи в дереве архитектурных модулей каменных храмов, и то, что греческие мастера никогда не строили из дерева. На Русском Севере заказчиками (храмоздателями) строящихся храмов в большинстве случаев являлись крестьяне (волостной мир), а подрядчиками – плотницкие артели, состоящие из местных жителей или включавшие их в качестве наемных рабочих – «помочников». Во главе артели стоял староста, который заключал договор с нанимателями и руководил всей постройкой, исполняя, таким образом, функции архитектора.

Например, уникальные по техники строительства и редкие по красоте пинежско-мезенские храмы «шатер на крещатой бочке», вероятно, строила одна артель, использовавшая общие приемы в строительстве культовых сооружений и передававшая свой опыт следующим поколениям. Поэтому не случайно, что церкви Юромы и Кимжи особенно близки по конфигурации плана и по внешним формам. Оба храма близки настолько, что с первого взгляда трудно найти заметную разницу. Однако Юромская церковь больше и выше, ее крыльцо вынесено от стены притвора на значительно большее расстояние. Кроме того, в отличие от Одигитриевской церкви, стоящей на ровном месте, Юромская была поставлена на высоком берегу реки Мезень. «Первый плотник, который ту церковь (Кимженскую. – А.П.) строил и с мирскими людми рядился» был местный житель д. Лампожня Иев Прокопьев, выступавший как руководитель артели [17] .

Порядные, по существу выполнявшие функции «словесных чертежей», регламентировали взаимоотношения коллективных заказчиков и подрядчиков, обеспечивая первым из них возможность «блюсти обычай». А поскольку плотники-артельщики не порывали связи с односельчанами, то создавались условия, сближающие деревянное храмостроительство с самодеятельным строительством крестьян, тем более что простейшие культовые постройки – часовни, обетные кресты нередко рубили сами крестьяне в перерывах между основными сельскохозяйственными работами. «Единодушие» заказчиков и подрядчиков, находившихся в лоне традиционной и консервативной крестьянской культуры, закономерно придавало народный характер архитектурному формообразованию культовых сооружений. [текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Традиция копирования предустановленных образцов уходит в глубокую древность, когда она имела магический смысл. «Христианство не уничтожило, но преобразовало языческую культуру, наполнило ее новым возвышенным содержанием. Народу […] были даны новые образцы, но смысл их копирования и тиражирования оставался во многом тем же: копирование во имя приобщения к священному оригиналу» [18] . Основу мировоззрения русского крестьянства составляло православие, куда вошли дохристианские, языческие верования славян. Охарактеризовать соотношение языческих и христианских элементов в мировоззрении русских крестьян достаточно сложно: обычно они неразделимы и составляют единую веру. В настоящее время в отечественной истории и этнологии относительно традиционных верований русских принят термин «народное православие» [19] , поскольку после Крещения Руси постепенно произошло совмещение двух мировоззренческих систем – языческой и христианской. При этом язычество и христианство оказались настолько слитыми, что ни один носитель традиционной культуры не сможет отделить одно от другого. По мнению А.М. Панченко, «культурная терпимость была для христианизированной Руси не исключением, но правилом» [20] .

Крестьянским культурам разных народов присущ единый «космический уровень». Это единство во всех крестьянских культурах мира Мирча Элиаде назвал «космической религиозностью», или космическим (народным) христианством [21] . Христианство трансформировало крестьянские культуры. Народные разновидности религий и мифологии, имеющие сельскохозяйственную структуру, сохранились, трансформировавшись в христианство. Нужно также признать, что в народном христианстве вплоть до наших дней находят проявление некоторые черты мифологического мышления.

По исследованиям М.Н. Власовой, составившей словарь пантеона низших мифологических существ русского фольклора, даже в церкви, где днем служит священник, ночью могут отправлять свои службы покойники и нечистые духи. И это не две разные церкви, а одно священное, пронизанное сакральными силами, пространство. В какой-то мере распространению таких воззрений способствовала и сама церковь, рекомендуя строить храмы на месте языческих святилищ. Интересно, что, по поверьям XIX в., в Олонецком крае водяные любят селиться возле церквей и распределяются по приходам [22] . По материалам Вологодской губернии, в церкви обитал особый дух – церковник, иногда им называли появляющегося в церкви покойника. Церковник имеет облик старика, человека в белом и, в общем, сходен с духом колокольни – колокольным маном.

Широкий срез храмовой народной архитектуры с привлечением большого числа новых артефактов имеет большое значение для характеристики становления и трансформации традиционной культуры русского народа. Архитектурно-художественный образ народной культовой архитектуры является отражением коллективной ментальности крестьянства, соотносясь с культурными смыслами православной картины мира.

• [1]  Пермиловская А.Б. Культурные смыслы народной архитектуры Русского Севера. Екатеринбург; Архангельск; Ярославль, 2013. С. 57–59.
• [2]  Грабарь И.Э. История русского искусства. СПб., 1910. Т.1. С. 336.
• [3]  Грабарь И.Э. Письма. 1891–1917. М., 1974. С. 195.
• [4]  Пермиловская А.Б. Храм в контексте русской традиционной культуры: синкретизм материального и духовного // Рябининские чтения–2015: Материалы VII конференции по изучению и актуализации культурного наследия Русского Севера. Петрозаводск, 2015. С. 216–218.
• [5]  Грабарь И.Э. История русского искусства. С. 4–11.
• [6]  Майничева А.Ю. Деревянные церкви Сибири XVII века: формы, символы, образы. Новосибирск, 1999.
• [7]  Красовский М. Деревянное зодчество. СПб., 2002. С. 15.
• [8]  Воронин Н.Н. Очерки по истории русского зодчества XVI–XVII вв. М.; Л., 1934. С.56.
• [9]  Бондаренко И.А. Теория и история архитектуры: Публикации разных лет. СПб., 2017. С. 178.
• [10]  Раппопорт П.А. Древнерусская архитектура. СПб., 1993. C. 246–252.
• [11]  Красовский М. Деревянное зодчество. С. 16.
• [12]  Там же. С.22.
• [13]  Тиц А.А. Загадки древнерусского чертежа. М., 1978. С.16.
• [14]  Майничева А.Ю. «Как мера и красота скажут»: традиционные принципы геометрии планов русских православных церквей. // Археология, этнография и антропология Евразии. Новосибирск, 2015. Т.43, № 1. С. 135.
• [15]  Тиц А.А. Загадки древнерусского чертежа. С.10.
• [16]  Воронин Н.Н. Очерки по истории русского зодчества XVI–XVII вв. С. 74–75.
• [17]  Пермиловская А.Б. Культурные смыслы народной архитектуры Русского Севера. С. 417.
• [18]  Бондаренко И.А. Теория и история архитектуры. С.190–191.
• [19]  Панченко А.А. Народное православие. СПб., 1998.
• [20]  Панченко А.М. Я эмигрировал в Древнюю Русь. Россия: история и культура: Работы разных лет. СПб., 2008. С. 22–23.
• [21]  Элиаде М. Аспекты мифа. М., 2001. С. 184.
• [22]  Власова М.Н. Новая АБЕВЕГА русских суеверий. СПб., 1995. С. 26.