Электронная библиотека
публикации о музее-заповеднике «Кижи»

Аннотация: Если верхняя временная граница локальной традиции каргопольских «адских газет» определяется фактом полевой фиксации экспедицией Московского университета 1958 г. устного варианта рассматриваемой сатиры, то нижняя граница традиции маркируется бытованием в регионе рукописной сатиры конца XVIII в. «Писмо олонецкаго бывшаго с приписью подьячего Клима Нефедьева, писанное с того света к сыну ево Артамону», использующей общие с «Адская газетой» мотивы, образы и топосы и представляющей собой авантекст исследуемой традиции.

Ключевые слова: «Адская газета»; сатира; локальная традиция; временные границы;

Summary:  Field fixation by expedition of the Moscow State University (1958) of oral version of «News from Hell» determines the upper time limit of the local tradition of the satire. The lower limit of the tradition is marked by the existence in the end of the 18th century of handwritten satire «A letter from Olonetsky former clerk with the right to sign Klim Nefediev, written from the other world to his son Artamon», used motifs, images and topoi that are common with the «News from Hell» and represented the avant-text of the oral tradition.

Keywords: «News from Hell» ; satire; local tradition; temporal limits;

Хранящийся в архиве кафедры русского устного народного творчества Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова вариант «Адской газеты» записан экспедицией 1958 г. в д. Чепец Каргопольского района от Ефима Михайловича Ганчикова (1888 г.р.), услышавшего «стих» в 1915 г. «от солдат на дороге» и тогда же зафиксировавшего его по памяти в свою записную книжку. Текст характеризуется типичными для устных вариантов «Адской газеты» деформациями композиции, а также интерференцией топосов смежных сатир и маркирует собой финальный этап бытования сатирического раешника в Каргополье – среди смеховых форм святочного ряжения, свадебного застолья, бытового балагурства:[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Вот пришла газета с того света […] Пишут ужасы и страсти:Какие нам за грехи напасти. А вот мне вчерась листок попался, Я читал и удивлялся, Как живут в аде, В каком жару и смраде. А мы вот здесь, на вольном свете Ездим в телеге и карете, Гуляем, пьем, едим –Какой ответ дадим? Как мы на свете жили?Друг друга не любили, Нищим не подавали, А странников подальше посылали [...] Не любим мы Богу молиться, А любим почище нарядиться, Да на улице погулять, Да самих себя показать[...]Попы-шарлатаны Всё ходят по улице пьяны. Чем они ни берут – Всё скрягами живут: Яйцами, пирогами, Мукой и блинами. С мужика возьмут овса мерку, Да за свадебку рублечков десять – Почему попу не куралесить?А вот на тот свет попадут, Там в суд другой попадут: Сидит Сатана на престоле и кричит: – Тащите грешников в море!.. [1]

Если верхняя граница локальной традиции «адских газет» определяется фактом полевой фиксации устного варианта рассматриваемой сатиры, то вопрос о времени появления исследуемого феномена в рукописной, а затем и фольклорной традиции Каргополья остается открытым, и для его решения необходимо предварительно построить типологию генезиса и эволюции рассматриваемой сатиры.

«Адская газета» («Ведомость из ада», «Газета из ада», «Газета с того света») – популярная разновидность европейской сатиры Нового времени, облекающая стереотипную критику испорченных нравов в модную форму газетного памфлета. Наследующие античному жанру «разговоров в царстве мертвых», с одной стороны, и средневековым жанрам «хождений по мукам», с другой стороны, английские, немецкие, французские и польские «газеты с того света» XVI–XIX вв. представляют основные пороки человечества в виде отчетов о судебном разбирательстве, парламентском прении, аудиенции или театральном спектакле в аду, на котором перед Сатаной предстает череда типичных грешников «века сего».

Из всего корпуса просмотренных нами европейских «вестей с того света» типологически и хронологически ближе всего к отечественной «Адской газете» оказываются французские стихотворные сатиры «L'état de la France» (1716) и «L'Enfer révolté, ou les Nouveaux appellants de l'autre monde, confondus par Lucifer» (1732), представляющие собой прототексты – соответственно – преамбулы и ядра исследуемой российской сатиры.

На данный момент мы не имеем прямых свидетельств о времени и формах возникновения отечественных «адских газет». Однако, опираясь на отдельные датированные факты, а также понимание общей логики процессов перевода и адаптации иностранных сатирических памфлетов в России второй половины XVIII в., следует полагать, что в период 1750–1780-х гг. были осуществлены переложения на русский язык целого ряда источников, эксплуатировавших модель известий о посмертной участи выдающихся грешников (будь то сатирические портреты реальных «медийных» персон или условные типажи «откупщика», «судейского», «мота» и т.п.). В свою очередь, период 1790–1810-х гг. ознаменован возникновением оригинальных авторских сатир, использующих заимствованные жанровые модели, образы и мотивы «адских ведомостей». [2] [текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Тем самым документированной (с 1820-х гг.) истории распространения на Русском Севере, в Поволжье, на Урале и в Сибири списков двух сложившихся редакций – «православной» и «раскольничьей» [3] – исследуемой сатиры должен был предшествовать этап фольклоризации и локальной адаптации литературных образцов, за которым закономерно следовала стадия массового копирования и устного цитирования сложившихся локальных версий в разных социальных слоях и субкультурах конкретного региона. [4]

В этой связи необходимо обратить внимание на известный, но не получивший должной интерпретации текст сатирического «Письма олонецкаго бывшаго с приписью подьячего Клима Нефедьева, писанного с того света к сыну ево Артамону», извлеченного издателями из сборника № 55 рукописного собрания Государственного литературного музея в Москве (л.47 об.– 48) и датируемого периодом 1790-х гг. (интервал задан писцовой пометой о копировании повести «О смерти Петра Великаго» (л.1–13) 3 октября 1791 г. и временем выхода басни Н. Эмина «Сильная рука владыка» (л. 49–51) в сборнике «Правдолюбец» 1801 г.). [5]

Интересующее нас «Писмо олонецкаго подьячего» написано одним почерком с «Эпиграммой» (л. 48 об.), направленной против неких известных сатирику и его локальной аудитории братьев Гришки и Флоришки, вернувшихся из дальних странствий, но так и не набравшихся (подобно непутевым Фоме и Ереме) разума:

Степноромановския поросята, разныя два брата. Первому имя Гришка, а второму безпутной Флоришка, – в чужия поля забрались, а науки никакой не набрались. Гришка выучился мотать, а Флоришка не положа своих денех чужих искать. [6]

С другой стороны, «Писму олонецкаго подьячего» предшествует раешник «О трех сватах» (л. 45–47), представляющий собой диалог тверитянина, белозерца и каргопольца с характерными мотивами поиска, «кому на Руси жить хорошо», и мнимо-«роскошного жития и веселия»: [текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

«Был я в Москве, на Красной площаде, случилось нас три свата. Сват свата спросит: Ты, сват, откуда? Я, сват, с Тверска. А ты, сват, откуда? Я из Белозерска. А ты, сват, откуда? Я из Коргополска.

Сват у свата спрашивает: Што сват, скажешь, чего мол спросиш, дал ли бог, уродил ли Христос хлебца-кормилца? Ой, сват! Дал бог, уродил Христос хлебца-кормилца, перогов, как врагов, сканцами хотя пол мости, а блинами хоть кровлю крой.

А ты, сват, што скажет, чево мол спросиш, дал ли бог, уродил ли Христос божьей травки, христова табачку? Ой сват! И з деньгами не наитить. Так ну, сват, табак-от розовьем, да и прокот розобьем.

А ты, сват, што скажет, чево мол спросиш, за кем жить лучше: иль за попами, иль за дьяками, иль за господами? Ой, сват! За попами жить худо, а за дьяками жить трудно, походя наежся, сидя выспися.

Ой, сват! А за господами жить и тово хуже, годы ты скудные, а оброки ты болшие: дай пять рублев денег и кринку масла, шапку яиц, полоть вечины, индейку богату, курочку хохлату, и уточку». [7] [текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Публикаторами четырех сатир из сборника ГЛМ № 55 была отмечена параллель между формулами приговора «О трех сватах» и второй части святочной интермедии «Ездок и Коновал» из заонежской д. Падмозеро: «Пошол я к барину с оброком: взял я утку, взял я курку, кадушку масла, коробку яиц, охапку творогу…». [8] Вместе с тем, без внимания остался тот факт, что первая часть интермедии построена по модели чтения «указа» и цитирует «адскую газету»:

«Коновал: – Если ты не покажешь мне пашпорту или виду, я не буду поправлять твоей лошади.Ездок вынимает бумагу и отдает ее Коновалу.Коновал нюхает «божью травку табачек» и начинает читать:Выехал кульер из адуВывез страшный газет:Все наши начальники ушли на тот свет.Явился старик седой,с долгой бородой.Сатана сдале увидал:– Ну што, старик с долгой бородой,Не являешься долго сюда?– Я ладил стольки денег накопить,Чтоб весь ваш ад с дьяволами откупить.– Есть про тебя местечко давно откуплено.Взять его пристану,Дать по толчку в спину…». [9]

В центре пародийного «пашпорта» – известный еще со времен эпитафии А.П.Сумарокова «На смерть откупщика» (1760) и «Адской почты» Ф. Эмина (1769) образ ростовщика, готового взять на откуп адские муки. Тот же ключевой мотив и образ получает самостоятельную разработку в исследуемой нами сатире «Письма олонецкаго подьячего»:

По приходе моему суда, не мог я избыть без суда, у Иуды я много раз был, вместо кофии смолу отборную пил. По несчастию здесь моему, не застал я в жилище сатану; пред приходом моим в тартар пошел, и там многих тавлинцев [10] нашел, обратно назад не бывал, тюрмы делать им стал. А живу я во мздоимческом остроге, при болшой тартарской дороге, определен я пивоваром, вечным адским смоловаром. И тут я копеичку принаживу, а своих денежек не проживу. [11]

Таким образом, фиксация в севернорусской рукописной традиции рубежа XVIII–XIX вв. оригинальной анонимной сатиры, использующей для целей адресной социальной критики общие с переводными и отечественными литературными текстами жанровые модели, мотивы, образы и топосы, знаменует собой стадию авантекста и нижнюю временную границу собственно фольклорной локальной традиции «адских газет».[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

• [1]  Архив кафедры русского устного народного творчества МГУ, тетр. 321, № 19. Вариант опубликован полностью: Алпатов С.В. «Газета из ада»: фольклорные механизмы рукописной сатиры XVIII–XX вв. // Тверское поле – 2010: доклады и публикации. Тверь, 2011. С.140.
• [2]  См. подробнее: Алпатов С.В. «Газета из ада» – реплика европейской сатиры в русской литературной и фольклорной традиции // Память жанра как феномен единства и неразрывности литературного развития. М., 2018. С.18–27.
• [3]  Храмова Н.Б. «Адская газета»: проблема выделения редакций // Вестник Нижегородского ун-та им. Н.И.Лобачевского. Филология. 2011. № 6. С. 725729; Кузнецова Н.Ю. Старообрядческое сатирическое сочинение «Адская газета» в оценках А.Н. Афанасьева и А.С.Пругавина // Учен. зап. Петрозаводского гос. ун-та. История. 2014. № 3. С.24–27.
• [4]  Алпатов С.В. «Ведомость из ада»: судьбы европейской сатиры в отечественных религиозных субкультурах XVIII–XX веков // Вестник церковной истории. 2014. № 1/2 (33/34). С.149–175; ср. типологически сходные процессы генезиса и эволюции смежных с «Адской газетой» сатир: Пигин А.В. Стихотворные сатиры второй половины XVIII в. из Заонежья // Русская литература. 2012. № 4. С.112–123; Пигин А.В., Бабалык М.Г. «Справедливая критика на табак» (XIX в.): вопросы генезиса, поэтики и истории текста // Текст и традиция. Альманах. СПб., 2017. Вып.5. С.7–19.
• [5]  Смолицкий В.Г., Тургенева Т.А. Четыре произведения народной сатиры // Труды Отдела древнерусской литературы. М.; Л., 1961. Т.17. С.500–511.
• [6]  Там же. С.510.
• [7]  Там же. С.508.
• [8]  Ончуков Н.Е. Северные сказки. СПб., 1998. Кн. 2. С.148.
• [9]  Там же. С.147.
• [10]  Тавлинцы – табачники, пьяницы, бродяги. См.: Словарь русских народных говоров. СПб., 2010. Вып. 43. С.209.
• [11]  Смолицкий В.Г., Тургенева Т.А. Четыре произведения народной сатиры. С.509.