Электронная библиотека
публикации о музее-заповеднике «Кижи»

1. Особенности аграрного освоения края.

Как видно из истории освоения Заонежья, земледелие являлось традиционным занятием для местного населения как в дославянский период, так и в последующие времена. Важной предпосылкой для этого явились природные особенности края: относительно мягкий для северных областей климат, сравнительно высокое плодородие участков дерново–шунгитовых земель и сравнительно небольшая степень заболоченности территории. «Уже ко времени появления первых писцовых книг (1496 и 1563 гг.), составлявшихся в податных или иных целях, мы застаем Заонежье в числе наиболее развитых в сельскохозяйственном отношении регионов Карелии. К концу XV в. здесь было освоено 2% территории, в XVI в. – 3%, в XVII–XVIII вв. – 4–6%» [11 , с.124] . В XVI–XVII вв. здесь практически завершилось формирование опорной сети земледельческих поселений, сохранившейся в главных чертах и в последующие столетия. Пользуясь выражением самих крестьян, имевшем хождение в XVII в., «заонежские погосты были полны и крестьянам напрасных продаж и налогов не было». В XIX в. в Заонежье было распахано около 16% земель [11 , с.124] , таким образом, к 1860 г., то есть, ко времени начала реформ, площадь освоенных территорий достигла наибольшей величины за всю его историю. По уровню сельскохозяйственного освоения земель Заонежье стояло на одном из первых мест в Олонецкой губернии и являлось одним из ее наиболее хлеборобных регионов – после Олонецкого, Каргопольского и Вытегорского уездов. А.Ф.Бордзынский, участник экспедиции, которая обследовала в 1866 г. окрестности о. Кижи, писал: «…Живописнее, веселее и населеннее кижской местности я ничего не видел в Олонецкой губернии, это своего рода, заонежская Эллада! Тут на небольшом пространстве все собрано вместе: живописные острова, плодородная почва, красивый народ, природа разнообразная и улыбающаяся…» [1 , с.635] . После реформы 1861 г. и издания закона «О поземельном устройстве.» (1866 г.) ситуация в сельском хозяйстве меняется. Значительная часть населения Заонежья в этот период начинает активно заниматься промысловой деятельностью, пашенные угодья и разделанные ранее подсеки заметно сократились, их стали оставлять под сенокос. Увеличение площади сенокосов, в свою очередь, вело к увеличению поголовья крупного рогатого скота и овец [11 , с.129] .

Занятие земледелием в Заонежье всегда было осложнено рядом причин. Плодородных земельных угодий, пригодных для постоянной обработки, в ближайших окрестностях деревень не хватало, поэтому пашни располагались не только вблизи деревень, но, порой, и на значительном удалении. В Заонежье поля делились на «ближние, средние и дальние (заполки)» [8 , с.16] . Разбросанные по большой территории, часто они были невелики по размеру и представляли собой участки величиной 50×50 м, а порой и узкие, в 5–6 м шириной, полоски земли [8 , с.14] . В XIX в. средний крестьянский надел в северных регионах, а значит и в Заонежье, составлял 3,5 десятины, то есть, был несколько больше, чем в целом по России, однако площадь земли, пригодной для распашки, была значительно меньшей. По той же причине клочки подсек тоже нередко были удалены за 10–15 верст от деревень. Разрозненными были и сенокосные угодья, часто это были небольшие выделы на суходольных участках и лесных росчистях [11 , с.125] . Пахотные участки постоянно нуждались в удобрении и требовали ежегодного внесения большого количества навоза. Если пашни были удалены от деревни более чем на 5 км, «у многих семей не хватало на это ни времени, ни сил» [8 , с.16] . Одна только величина земельного надела не позволяла судить о возможностях получения урожая. Как пишет в своей работе исследователь К.К.Логинов, «в десятинах размеры пашен сами заонежане никогда не определяли. Существенным был не размер всей пахотной земли, которая очень часто полностью не засевалась в связи с нехваткой семян и удобрений, а количество высеваемого зерна. Урожай же можно было получить только при определенных нормах высева на десятину» [8 , с.15] . Серьезным препятствием при возделывании даже пригодных для этого участков являлось и то, что почва изобиловала камнями. Ежегодно их собирали с пашенных, сенокосных, подсечных участков и складывали в кучи – «грудовицы» или «ровницы». Порой под ними оставалось до 15% общей площади угодий. Примечательно в этом отношении замечание ботаника Э.К.Безайса, высказанное им после посещения в 1907 г. о.Дедов близ Кижей: «…Некоторые поля обнесены прямо крепостными стенами из подобранных с полей камней» [11 , с.133] .

2. Особенности обработки почвы.

Из истории освоения Заонежья земледельческим населением нам известно, что здесь долгое время одновременно существовало две системы земледелия: подсечно–огневая, древняя, и пашенная, более поздняя и прогрессивная. На первом этапе земледельческого освоения края финно–угорское население использовало подсечную систему земледелия. Позднее новгородцы, пришедшие сюда, также были вынуждены прибегнуть к ней, что объяснялось необходимостью освоения переселенцами новых, еще не распаханных земель. В последующие периоды и до середины XIX в. подсечные участки продолжали оставаться большим, если не главным подспорьем в хозяйстве крестьян: несмотря на трудоемкую работу по их возделыванию, дело это было выгодным, так как подсеки не включались «в тягло», то есть не облагались налогом. Роль подсек раньше всего и заметнее всего снижалась в районах наиболее старого и интенсивного аграрного освоения. В других местах подсечные участи сохраняли свое значение для крестьянского хозяйства в течение длительного времени, даже несмотря на правительственные запреты на их разработку, которые ограничивали отвод мест для подсек в казенных лесах, и, в частности, в горнозаводских лесных дачах (указы 1771, 1799, 1824 гг.) [11 , с.132] . После издания в 1866 г. закона «О поземельном устройстве.» в лесной надел крестьяне получили только те участки, что вплотную прилегали к селениям, их разработка под подсеки чаще всего была невозможна, что снизило производство зерна и потребовало от крестьян дополнительных денежных средств на его приобретение. Но, несмотря ни на что, вплоть до начала XX в. подсеки продолжали существовать.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Возделывание и обработка подсеки. Подсека разделывалась следующим образом. Весной и летом, когда деревья были покрыты листвой, производилась вырубка лесного участка. Через год поваленный лес сжигался. При этом следовало перекатывать горящие бревна по участку для более равномерного уничтожения сорняков. Зола и сажа, остававшиеся после сжигания леса, служили хорошим удобрением для скудной почвы. Сразу же после огневой расчистки участок вспахивали паловой сохой и засевали, пни при этом не корчевали. По внешнему виду, пишет этнограф В.Харузина, «подсека с сероватой зеленью всходов, сквозь которую проглядывают черные обгоревшие пни, с высоко выдвигающимися белыми и серыми стволами берез и осин, представляет вполне оригинальную картину» [11 , с.132] . Лучшим местом для лесной расчистки считались южные склоны «сельг» (сельги – это вытянутые холмистые гряды, чередующиеся с понижениями – прим. сост.), покрытые лиственным или смешанным лесом с присутствием березы, осины, рябины, серой ольхи и молодой ели, выросшей до размеров «в кол, в жердь». Реже использовался спелый лес «в бревно». На подсеке могли высевать лен, рожь, овес, репу и др., длительность использования участка, в зависимости от высеваемой культуры, могла быть от 1 года до 2–3 и даже 4 лет, потом его забрасывали на длительное время: до 15–20 лет [11 , с.132] . Дальнейшему использованию подсеки препятствовало не только истощение почвы, но и забивание посевов сорняками при отсутствии глубокой вспашки земли. Основные работы на подсеке велись крестьянами в свободное от других полевых работ время.

Возделывание пашни. Пашенная система земледелия предполагает наличие постоянных пашенных угодий, которые могли формироваться в результате многолетней обработки одних и тех же участков расчищенной земли. Такая система земледелия тоже была известна дославянскому населению края. Вместе с тем, новгородцы привнесли в местную земледельческую традицию более прогрессивную, трехпольную паровую систему обработки почвы, так называемое «трехполье». К началу XV в. она была преобладающей на Европейском Севере. При трехполье первое из трех полей засевалось озимыми, второе – яровыми, а третье не засевалось вообще и оставлялось «под паром», в зимние месяцы сюда обычно вывозился навоз. На второй год под паром оставляли уже первый участок, второй засевали озимыми, а третий – яровыми (соответственно, на третий год озимыми засевалось третье поле и т.д.). Так происходило необходимое чередование высеваемых на полях культур. Кроме того, эта система позволяла земле отдыхать, что способствовало поддержанию ее плодородия.

Орудия обработки почвы. Обработка отвоеванных у леса участков подсек, при изобилии пней, корней, сучьев, камней и т.д., предъявляла особые требования к сельскохозяйственным орудиям. Для вспашки больше всего подходила соха – легкое орудие, быстро теряющее глубину хода при столкновении с препятствием и, в силу этого, обладающее большой маневренностью. Кроме того, соха лишь рыхлила почву, что вполне соответствовало задачам первичной обработки земли с тонким плодородным слоем, не допускавшем глубокой вспашки. Для лучшего рыхления использовали деревянную борону–суковатку, хорошо приспособленную к обработке каменистых почв. Кроме того, на подсеках широко употребляли мотыги – «копоруги» и некоторые другие примитивные орудия [11 , с.132] . При обработке пашни использовали те же сохи и бороны. Железные плуги стали появляться только в начале XX столетия. Они имелись «на показательных земских сельскохозяйственных станциях, всего 12 экземпляров, и в двух крестьянских хозяйствах под Шуньгой» [8 , с.17] .

3. Календарь основных сельскохозяйственных работ.

Как и везде, в Заонежье он определялся местной традицией, а также был тесно связан с датами церковного календаря. Весной цикл сельскохозяйственных работ начинался с подъема зяби. Пахать начинали как только оттает пахотный слой, в период убывающей луны – «чтобы сорняки не росли» [8 , с.19] . Затем приступали к севу. Раньше других сеяли овес и горох, затем яровую рожь и ячмень. Начало сева следовало приурочить к новолунию, кроме того, бытовала примета: «Лист с копейку -сей помаленьку» [8 , с.19] . Если позволяла погода, разгар посевных работ приходился на день Еремея -14 мая н.с. Посев зерновых в центральной и южной части Заонежья старались закончить к Николе весеннему -22 мая н.с., а посадку огородных культур и льна – ко дню Елены («Олены») и Константина[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

3 июня н. с. (8, с.19). Посев производился вручную. Для этого семена насыпали в специльную корзину – «севалку», вместо ручки к ней была привязана длинная веревка, которая перекидывалась через шею, затем их разбрасывали по участку и заделывали в почву бороной.

В июле, после Петрова дня – 12 июля н.ст., начинался сенокос, он продолжался 2–3, иногда 4 недели, смотря по погоде. На сенокосах издревле повсеместно использовалась коса–горбуша, позднее в обиход вошла и коса – «стойка» (или «литовка»). На заготовке сена широко пользовались деревянными вилами и граблями. Около Петрова дня высевали озимую рожь на новых разделанных подсеках, на второй и последующие годы их засевали, как и другие участки, в августе [11 , с.131] .

В августе подходило время и для посева озимой ржи на полях, наиболее благоприятным считался период от Ильина дня – 2 августа н.с., до Спасова дня (праздник Преображения, 19 августа н.с.). В это же время приступали к жатве: в первой половине августа убирали озимые, а в конце месяца, после Успения (28 августа н.с.), – яровые. Сжатые снопы сушили, а затем молотили. Xлеб жали серпами, могли пользоваться косой–горбушей. Обмолачивали его деревянными цепами [11 , с.131] .

4. Основные сельскохозяйственные культуры.

Древнейшими сельскохозяйственными культурами на Русском Севере, как и на всем Европейском Севере, были зерновые – ячмень (жито), пшеница и просо. Однако следует учесть, что уже в XIII–XIV вв. просо и пшеница постепенно были вытеснены из посевов. Их место заняли рожь и овес – наиболее устойчивые культуры, которые давали стабильный урожай в условиях короткого дождливого лета, с частыми заморозками в июне и в августе. С тех пор на протяжении пяти столетий рожь, овес и ячмень не сменялись на другие злаки, изменялось лишь их соотношение. В конце XIX – начале XX вв. в Заонежье также высевали незначительное количество пшеницы, а кое-где (в частности, в районе Шуньги) - гречиху местного сорта. Из бобовых культур возделывали горох, из технических – коноплю и лен. Из овощей по большей части сажали репу. Ее высевали на подсеках. Повсеместно могли выращивать также редьку, лук, морковь [11 , с.132] . Существовал также местный, шуньгский, сорт капусты. Начиная с 1838 г., в Карелии появляется новая культура – картофель. Однако в Заонежье, и, в частности, в Кижской волости, его начинают выращивать не ранее 1861 г. и притом в очень незначительных количествах. В Заонежье существовало и два центра промыслового огородничества – это Шуньга и Великая Губа, помимо уже перечисленных культур там возделывали огурцы, свеклу и некоторые другие [8 , с.15] [текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Общая структура посевных площадей (за исключением черного пара, под который оставлялось 20–30% площади пашни) выглядела в начале XX в. примерно следующим образом: 45% занимала озимая рожь, 45% - овес, 5% - ячмень, 2% - картофель и др., 3% - лен и конопля [11 , с.132] . Таким образом, зерновые занимали более 90% площади пашни. Выделяя самые хлеборобные районы Олонецкой губернии, И.Пушкарев писал: «Толвуйская волость отличается от других по особой доброте своего хлеба» [11 , с.133] . Также отличались по урожайности пашни Кижской волости, где урожаи в среднем составляли «сам – 3», реже «сам – 4». Ботаник Э.К.Безайс, объезжая заонежские волости летом 1907 г., характеризовал состояние посевов озимой ржи и овса всюду как «прекрасное», «роскошное», «очень хорошее», «великолепное», «превосходное» [11 , с.133] . Однако особой уверенности в будущем урожае у крестьян никогда не было, в начале XX в. редкое хозяйство обеспечивало себя хлебом на весь год. Кроме того, часто случались неурожайные годы. Это, вероятно, и породило горькую заонежскую поговорку: «Омеши тупим, а хлеба купим» [8 , с.19] .

5. Особенности возделывания и обработки льна [9 , с.67-85] .

Несмотря на то, что в общей структуре посевов льну отводилась лишь малая часть крестьянского земельного надела, роль этой культуры в крестьянском быту была велика. Льняное волокно шло на изготовление различных тканей, в том числе, и для парусов. Изо льна вили веревки и канаты, плели рыболовные сети. Часть обработанного льняного волокна шла на продажу.

Технология выращивания льна крестьянами Олонецкой губернии и, в частности, Заонежья, в целом не отличалась от той, что бытовала на территории Европейской России. Однако местные условия привнесли в нее и печать своеобразия. Орудия и приспособления для возделывания и обработки льна изготавливались самими крестьянами и в конце XIX – начале XX вв. мало отличались от орудий более раннего периода.

Выбор участка и посев льна. В конце XIX – начале XX вв. в Заонежье лен сеяли и на пашнях, и на подсеках. На пашнях посевы льна включались в трехпольную систему севооборота. Перед льном сеяли рожь. После льна, сильно истощавшего почву, землю «пустошили», оставляя отдыхать до следующего года. На пашнях вырастал лен с более тонким и мягким волокном. Однако нехватка пашенных земель, которые, прежде всего, отводились под хлеб, заставляла крестьян разрабатывать под лен подсеки. На подсеках лен родился длиннее, но с более жестким волокном.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Сеять лен старались «на Олену» (3 июня н.с.). Семена чаще всего получали в собственном хозяйстве, но иногда, если позволяли средства, их покупали на ярмарках или даже выписывали из Петербурга и Пскова. Сеяли лен мужчины, они вручную разбрасывали семена по участку, а затем заделывали их в почву бороной, катками или просто граблями. Когда ростки достигали 10–15 см, лен следовало прополоть. Эту работу, также как и все последующие, связанные с уборкой и обработкой льна, выполняли женщины.

Уборка и обмолот льна. Лучше было убирать лен, когда он начинал цвести. Чем позднее приступали к уборке, тем сильнее истощалась земля, а стебель растения становился все грубее и жестче. Кроме того, поздно убранный лен, прихваченный ранними заморозками, при обработке приобретал красноватый оттенок, что снижало качество волокна. Однако большинство крестьян выдерживали лен на корню подольше, до получения дорогого посевного семени. Зажиточные могли позволить себе более ранние сроки уборки и заканчивали ее к середине августа.

Уборку льна начинали в хорошую погоду. Стебли забирали в горсть и выдергивали из земли с корнями – «рвали». Здесь же, на поле, на подстилку из грубого холста ставили массивные вертикальные гребни – «бросальницы», сделанные из деревянной доски. С их помощью семенные коробочки льна («колоколку») отделяли от стеблей. Затем колоколку следовало просушить, это делали в риге или прямо в избе, в печи. После просушки ее обмолачивали цепами, а при небольших количествах – вальками, или просто толкли в ступах пестом. Полученное при обмолоте семя провеивали на ветру, затем складывали в ларь или большую бутыль, сплетенную из бересты, где и хранили до следующего сева. Изредка из семян отжимали небольшое количество масла.

Обработка льна на волокно. Увязанные в снопы стебли убранного льна около двух недель мочили в воде для того, чтобы волокно легче отделялось от оболочки стебля. Мочили лен в естественных водоемах или в затопленных ямах – «мочищах», которые оставались после добывания глины. Вымоченный лен выполаскивали, давали стечь воде. Затем его следовало просушить, расстелив на земле. Лен стелили в защищенных от ветра местах – на пожнях, на лугах, у дома, возле оград и зародов. Расстилка льна приходилась на последние числа августа и начало сентября. Высохший лен вязали в снопы и везли под укрытие. Затем его досушивали в риге. Занимались этим, обычно, в октябре, закончив сушку хлеба. Могли сушить лен и в натопленных банях, размещая снопы на жердях под потолком.

Чтобы отделить от волокон жесткую оболочку стебля – «кострицу», «костру», высушенные, еще теплые стебли льна мяли в несколько приемов на особых приспособлениях – мялках («мялицах»). Первый обмин делали на массивной наклонной мялице с тяжелым рычагом – «билом». Для второго мятья брали мялку с более узким и легким билом. Для третьего мятья льна в Заонежье использовали самую легкую мялку, щель которой обертывали сетью. Мялки для третьего обмина в Заонежье назывались «трепальницами». Полученное льняное волокно – «тресту» отряхивали ножевидным деревянным трепалом (также трепальницами здесь могли называть специальное приспособление, которое заменяло трепало, обычное для других русских областей Севера). Лен старались измять в один день, пока он не отсырел, поэтому работа начиналась ранним утром и кончалась затемно. За день одна крестьянка обрабатывала до двух пудов волокна. «Отрепья» – отходы, остающиеся после мятья и трепания льна, использовали для того чтобы конопатить срубы, из них вили жгуты и грубые веревки, ими утепляли засыпанную на хранение картошку. Мятый и трепаный лен вычесывали щетями. Чесание льна происходило чаще всего в банях и доверялось только самым опытным работницам. Этой операцией заканчивалась обработка льна на волокно. Лен связывался в связки определенного размера, по которым и велся его счет.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Многовековая практика возделывания и обработки льна не претерпевала на протяжении долгого времени сколько–нибудь значительных изменений. В конце XIX в. посевы этой культуры постепенно сокращались. Этому способствовало и падение цен на лен на мировых рынках, и запрет на разработку подсек в казенных лесах. В советское время возделывание льна на волокно продолжалось в небольших размерах лишь до Великой Отечественной войны. Начиная с послевоенных лет на территории Карелии посевов льна не было.

6. Особенности животноводства.

В целом животноводство в Заонежье, как и во всей Олонецкой губернии было подчинено земледелию и расценивалось крестьянами не только как источник продуктов питания, но, главным образом, как средство получения удобрения для малоплодородных земель. На протяжении всей истории сельскохозяйственного освоения Заонежья крестьяне разводили лошадей, овец и коров, иногда держали коз.

Разведение крупного рогатого скота, в частности коров, в Олонецкой губернии конца XIX – начала XX вв. имело свои специфические особенности, отличные от других губерний России. Они были обусловленные рядом климатических и экономических причин. Несмотря на то, что по обеспеченности сельского населения крупным рогатым скотом Олонецкая губерния числилась на втором месте после Вологодской и опережала такие развитые губернии как Архангельская и Петербургская, продуктивные и племенные показатели коров были здесь очень низкими [13 , с.12] . Ввиду слабой связи губернии с крупными торгово–промышленными центрами, а также в связи с отсутствием крупных внутренних рынков сбыта продукции, молочное животноводство долго не получало здесь товарного характера, что от части объясняло и отсутствие заботы владельцев крупного рогатого скота об улучшении его породистости и продуктивности. В большинстве это были коровы местной и шотландской комолой породы, сильно измельчавшей уже к середине XIX в. «Их средняя убойная масса не превышала 8 пудов, удойность – 1,5–2,5 л в день» [8 , с.28] .

Мелкопородистость скота являлась одной из главных причин малопродуктивности молочного животноводства. Говорили, что местная порода плоха из–за недостатка хороших лугов, корма, а в особенности, «по суровому климату», когда скот содержался до 8 месяцев на сухих кормах в тёмных, душных и неблагоустроенных помещениях. Эти сведения подтверждаются всеми исследователями с начала XIX по начало XX столетия [10 , с.79] . По описаниям тех лет, коровы повсеместно представляли собой «самый худой и мелкий скот». «В начале XX в. молочное животноводство достигло товарного уровня только в Шуньге, Великой Губе и д.Юмлаки» [8 , с.28] . Там держали коров холмогорской, ярославской и восточно–финской породы.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Чтобы представить общую картину обеспеченности населения Олонецкой губернии крупным рогатым скотом в конце XIX–начале XX вв., прибегнем к данным, опубликованным в одной из статей «Вестника Олонецкого губернского земства», из нее следует, что в 1913 г. в целом по губернии 0,1 часть домохозяев вовсе не имеет коров, 0,5 – имеет только одну корову, 1/4 – две коровы, 1/3 – более трёх коров [2 , с.19] . Однако количество скота по различным регионам было различным: в Кондопоге

Петрозаводского уезда приходилось по 3–4 коровы на одно хозяйство, в Ведлозерской волости Олонецкого уезда – 5–6 коров, в северной Карелии – не более 3–4-х коров [13 , с.17] , в Заонежье – 4 коровы [7 , с.30] . Из этого следует, что обеспеченность крупным рогатым скотом в Заонежье была одной из самых высоких в губернии. Однако сведения, приводимые в разных источниках, могут отличаться друг от друга. Так «Материалы по текущей статистике Олонецкой губернии» за 1913 г. приводят следующие данные: в среднем на один двор приходилась 1 лошадь, 2 коровы, 3 овцы [8 , с.28] . При этом, если брать каждое отдельное хозяйство, картина могла сильно отличаться от среднестатистической. Зажиточные крестьяне имели намного больше скота, чем остальные, «что позволяло накапливать необходимые запасы удобрений…В семьях, занимающихся извозом, лошадей было по 4–5 голов» [8 , с.28] . В Кижской волости, согласно анализу архивных данных на 1877 г., проведенному научным сотрудником музе «Кижи» С.В.Воробьевой, числилось 285 дворохозяев, из них 9 вообще не держали скота, 28 дворохозяев были безлошадные, при этом содержали одну (20 хозяйств) или несколько коров. 27 дворохозяев имели наибольшее количество скота: 3 и более лошадей, 7 и более коров, в их числе значится и М.Я.Елизаров. Самое большое количество скота содержали М.Ф.Юхов (д.Оятевщина) - 5 лошадей, 12 коров, 6 овец, и Н.М.Ошевнев – 4 лошади, 10 коров, 10 овец [12] .

Следует учесть тот факт, что в целом количество скота в крестьянском хозяйстве конца XIX–начала XX вв., также как и величина земельного надела, еще не позволяло делать окончательные выводы относительно уровня жизни семьи, ее достатка. Он мог зависеть как от количества «годных работников», т. е. мужчин в возрасте от 18 до 60 лет, так и от наличия иных, несельскохозяйственных источников дохода. В частности, большую роль в жизни крестьян играли извоз, промыслы и торговля.

Кормовые площади и запасы кормов. По своему назначению они подразделялись на две категории – пастбищные, для летнего выпаса, и кормовые, дававшие запас кормов для зимнего содержания скота. К пастбищным угодьям относились паровое жнивье, лесные выгоны и сенокосы, служившие пастбищем после укоса, к кормовым угодьям – посевные площади и сенокосы. Размеры площадей подножного корма в Олонецкой губернии превышали размеры площадей, дававших запас зимних кормов, почти в семь с половиной раз. Урожайность сенокосных угодий была очень низкой. Вот какие сведения приводятся в одной из статей «Вестника Олонецкого губернского земства» за 1914 год: «Считается хороший укос, если получается сбор сена 50–60 пудов с десятины а то нередко случается, что траву ни косой, ни горбушей не захватишь – укосы настолько незначительны, что не оправдывают даже работы по косьбе и уборке. В питательном отношении такое сено стоит ниже хорошей яровой соломы» [14 , с.84] .

Среднее соотношение между количеством кормов и количеством скота в крестьянском хозяйстве начала XX в. можно уяснить из сообщения, сделанного в 1907 г. заонежским крестьянином П.Коренным: «Семья при шести работоспособных членах может собрать в лето не более 40 «заколий» сена (одна заколина равнялась примерно 30 пудам сена). Этим сеном кормится всю зиму примерно 14 голов разного скота, из которых две лошади и четыре дойных коровы. Считают, что на одну лошадь выходит 10 заколий сена в зиму, на 2 лошади – 20 заколий, т.е. половина всего сена. На остальных двенадцать голов скота остается 20 заколий – 600 пудов сена, что составляет по 50 пудов на голову… Лучшее сено кормится, обыкновенно, лошадям, на долю прочего скота, в том числе и коров, приходится болотное сено – осока, поддонок, затекшая и перемерзшая вершина заколья да лошадиные объедки, а то крупный рогатый скот кормится яровой, а за неимением – и ржаной соломой» [5 , с.25] .[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Стойловое содержание молочного скота. Стойловый период содержания скота в Олонецкой губернии длился до 7 месяцев в течение года (с октября по конец апреля). Все это время скот проводил в хлевах, которые находились под одной крышей с жилыми помещением, окна в хлевах зачастую представляли собой маленькие узкие отверстия, прорубленные на высоту бревна – на зиму они затыкались сеном, соломой или тряпками, поэтому освещенность хлевов была крайне низкой. По свидетельству П.Коренного [6 , с.20] , в Заонежье подстилкой для скота, главным образом, служили солома и еловый лапник, реже – осока, болотное сено, мох, камыш. От качества подстилки, используемой в хлеву, зависело и качество навоза. Самый лучший навоз получался на основе соломы, навоз низкого качества – на основе осоки и болотной травы. Чистка хлевов от навоза производилась от одного до пяти раз в год, в зависимости от местных обычаев, а также величины помещения и количества животных.

Многие информаторы из уездов писали о неблагоприятных условиях содержания скота в крестьянских хозяйствах. Отсутствие вентиляции и возможности свободно двигаться в тесных и низких хлевах несколько компенсировалось тем, что скот часто выпускали на прогулку во двор (помещение на первом этаже хозяйственной части дома, перед стойлами), преимущественно в более теплую погоду.

В период стойлового содержания коровы получали в основном грубые, трудно усваиваемые и малопитательные корма: солому и сено. Перед задаванием корма солому мяли, иногда крупно секли топором или соломорезкой. Полученную массу запаривали, смешивали с мукой и солью. Запаривали сечку в котлах с водой, подогревая их на огне или разогревая при помощи раскаленных камней. Помимо грубых кормов скот получал в зимний период теплое питье – пойло. В состав пойла входили вода, мякина, отруби, полова, реже – овсяная и ржаная мука, иногда в пойло запаривался древесный лист (березовый, рябиновый, ольховый, осиновый, ивовый). Кормов в крестьянском хозяйстве хватало до апреля–мая, к этому времени они заканчивались, а свежая трава лишь начинала пробиваться. Все это обрекало скотину на полуголодное существование в течение 1–2 месяцев.

Вся система кормления скота, основанная на низкокачественных кормах, не могла не отражаться на молочной продуктивности животных. «Лучшая корова доит летом до восьми кадушек молока, средняя – около пяти и худшая – 2,5 кадушки. В кадушку помещается 2,5 бутылки молока», – писал П.Коренной [7 , с.31] , при этом «бутылка» (русская мера объема для жидкостей – прим. сост.) составляла 0,6 – 0,7 л. «В общем же по губернии современники считали нормальными удои в пределах 60 ведер или 720 литров молока в год» [4 , с.77] .

Весенне–летний выпас скота. Начало пастбищного периода, а Олонецкой губернии – первые числа мая. Стада формировались после Вешнего Николы – 22 мая по н.стилю, и паслись до Воздвижения – 27 сентября по н.стилю, или чаще до Покрова, 14 октября по н.стилю. До и после этих сроков скот пасся без пастуха – весной по дорогам, близким лугам и пожням, осенью – по жнивью и тем же сенокосным угодьям.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Главными пастбищами в Олонецкой губернии служили лесные и лесо–подсечные наделы. Эти лесные выпасы в Заонежье назывались «мандерами». Мандеры очень часто располагались на островах, в таком случае для скота строились временные хлева – «стаи». Доить коров следовало утром и вечером. Выдоенное молоко перевозилось на лодках в «лагунах». Лагун – это высокий цилиндрический сосуд, имеющий дно с двух торцов – сверху и снизу. В верхнем донце выпиливалось сбоку полуовальное отверстие, через которое в лагун вливалось молоко, и которое потом плотно закупоривалось. Таким образом… молоко не проливалось в пути [13 , с.28] .

На втором месте после лесных пастбищ в Олонецкой губернии стояли пастбища заболоченные, сырые, заросшие ягодником и малопитательными травами. В Шуньгской волости Повенецкого уезда встречались пастбища скалистые, с тонким почвенным слоем и скудной растительностью. Они назывались «щельями». До 40–45% коров выпасали под присмотром пастухов, однако свободный выпас тоже был очень распространен [8 , с.29–30] .

Разведение скота, потребление и сбыт продуктов животноводства. Едва ли не единственной разновидностью товарного разведения крупного рогатого скота в Олонецкой губернии долгое время являлось выращивание телят на продажу, оно получило особое развитие в Петрозаводском и Каргопольском уездах. Имеются немногочисленные свидетельства о продаже скота из Повенецкого уезда в Финляндию и продаже скота скупщикам в Петербург. Средняя цена крестьянской коровы в начале XX в. составляла 25–70 рублей, быка до 50–80 рублей [6 , с.31] . Часть скота, особенно мелкого, били на мясо для собственного потребления, из шкур выделывали кожу для обуви. Часть шкур сбывали.

Крестьянские семьи, содержавшие коров, широко употребляли в пищу молочные продукты: молоко, сметану, творог, масло. Простоквашу ели «снятую», а сметану собирали и сбивали из нее масло, которое получило название «сметанного» или «чухонского». Такое масло, получаемое кустарным способом, путем сбивания в глиняном горшке или в маслобойке, не подлежало длительному хранению и считалось малоценным. В конце XIX–начале XX вв., с началом использования сепараторов, стало возможным получение более качественных сортов. В большинстве случаев сепараторы имелись в хозяйствах, где число коров составляло не менее 3-х голов. В этот период первая маслобойня была открыта крестьянином А.Никоновым в местечке Лейнаволок близ с.Типиницы. Полученные на маслодельнях с помощью сепараторов первые партии сливочного масла высоких сортов – голштинского, парижского и сладкосливочного – нашли хороший сбыт в Петрозаводске и Петербурге [3 , с.263] . В целом по Карелии сбыт молочной продукции был возможен в тех местностях, которые располагались в близи больших городов или железнодорожных станций. Так крестьяне Олонецкого уезда сбывали молочные продукты в г.Олонец. В Петрозаводске еженедельно по субботам устраивалась ярмарка, на которую многие привозили товар по Онежскому озеру. В Заонежье, как сказано выше, молочное животноводство приобрело товарный характер только в отдельных местах.

Интересным видом сельскохозяйственной деятельности являлось в Заонежье разведение лошадей. Центром заонежского коневодства была Толвуя, в Толвуйском приходе выращивали лошадей породы битюгов. Вместе с тем наиболее распространенными в Заонежье были лошади местной породы и полубитюги [8 , с.28] . Отмечалось что местная «порода лошадей не мелкая, они славятся особенной крепостью и довольно красивы (50–300 рублей ассигнациями), из крестьян Заонежских волостей Петрозаводского уезда многие выкармливают от 15 до 20 лошадей и часть их пригоняют для продажи на Шуньгскую ярмарку» [11 , с.131] . Таким образом, разведение лошадей могло приобретать ярко выраженный товарный характер.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

В крестьянских хозяйствах также разводили овец финской, шведской и русской длиннохвостной породы, шерсти с них настригали не более 1,6 кг в год [8 , с.28] . Часть мелкого рогатого скота при этом билась дома на мясо для собственного потребления.

Использованная литература и неопубликованные источники:

1. Бордзынский А.Ф. Естественно–исторические заметки из путешествий по Олонецкой губернии // Журнал МНП. 1867. Т.10.
2. Г.Г.Г. Крестьяне, берегите свой молочный скот. ВОГЗ. 1916. №3.
3. История Карелии с древнейших времен до наших дней. Научная редакция: Н.А.Кораблев. В.Г.Макуров. Ю.А.Савватеев. М.И.Шумилов. Петрозаводск. 2001.
4. Колесников П.А., Индова Е.И. и др. История крестьянства европейского севера СССР. Т.2. Архангельск. 1985.
5. Коренной П.О. О нашем сельском хозяйстве. ВОГЗ. 1904. №16.
6. Коренной П.О. Сельское хозяйство в Заонежье. ВОГЗ. 1907. №20.
7. Коренной П.О. Сельское хозяйство в Заонежье. ВОГЗ. 1907. №22.
8. Логинов К.К. Материальная культура и производственно–бытовая магия русских Заонежья. СПб., 1993.
9. [Набокова О.А. Выращивание и обработка льна крестьянами Пудожского уезда на рубеже XIX–XX вв.] // Кижский вестник №7. Петрозаводск. 2002. – С.67–85.
10. Опыт описания Олонецкой губернии. составленный Бергштрессером. Бергштрессер К. СПб. 1838.
11. Сазонов С.В. Население и сельская система расселения // Кижский вестник №2. Петрозаводск. 1993. – С.123–138.
12. Список о числе скота по Кижскому сельскому обществу, находящихся к 1 января 1877 г. НА РК. ф.14. оп.2. д.9/143. 1877.
13. Трифонова Л.В. Молочное животноводство в Карелии в конце 19 – начале 20 вв. НРФ НБ музея «Кижи». 1984. №1182–1183.
14. Энглит И. Как улучшать покосы. ВОГЗ. 1914. №11.

Основная рекомендуемая литература:

1. Бузин В., Виноградов С. Материалы по исследованию животноводства в Олонецкой губернии. Петрозаводск. 1914.
2. Быстров В. Скотоводство Шуньгской волости // ВОГЗ. 1913. №7.
3. Земский В.Г. Положение сельского хозяйства в Олонецкой губернии и начало сельскохозяйственной деятельности Олонецкого земства // Олонецкие губернские вести. 1985. №67.
4. Коренной П.О. Сельское хозяйство в Заонежье // ВОГЗ. 1907. № 20. 22
5. Круковский П. Олонецкий край. СПб., 1904.
6. Рыбников П.Н. Этнографические заметки о заонежанах // Памятная книжка Олонецкой губернии. Петрозаводск. 1866. Ч.2. – С.1–8.