Электронная библиотека
публикации о музее-заповеднике «Кижи»

Статья подготовлена в рамках выполнения проекта РГНФ 12-04-12009 «Создание ГИС „Электронная картотека топонимов Восточного Обонежья“».

стр. 221 В ряду богатого и разнообразного историко-культурного наследия Заонежья, помимо археологических комплексов, шедевров деревянной архитектуры, русской былинной поэзии, заслуживает упоминания и уникальный заонежский диалект, а также богатейшая топонимия. По мере накопления и научного осмысления топонимического наследия происходит осознание ценности, знаковости, «брендовости» исторической топонимии для территории.

Многие топонимы Заонежского полуострова возникли не одну сотню лет назад, а есть и такие, возраст которых насчитывает не менее тысячи лет. Приходится признать, что среди фактов культурного наследия нашего региона не столь уж много дошедших из такой древности исторических свидетельств. При этом речь идет об истории, облеченной в слово, которое через века доносит не только отголоски звучания языка создателей топонима, но и наполнено содержанием. В Заонежском заливе, в самом узком месте между его Толвуйским и Челмужским берегом, расположилась группа из трех небольших островков: Кайнос, Ваблок (или Вавлокостров) и Мегостров, первые два получили свои названия еще в то далекое время, когда эти места населяли саамы. Именно они проложили водный маршрут от одного берега до другого, который используется и сейчас, закрепив память о нем в названиях островов: Кайнос содержит в основе древнее саамское слово *kεjno (дорога), а Ваблок восходит к саамскому термину vavl (фарватер, путь). Топонимия, таким образом, реконструирует дорогу длиной в тысячелетие. По сути, не меньшей историко-культурной ценностью обладают и более молодые по возрасту топонимы, ибо каждый из них создан определенным человеческим сообществом и отражает многие аспекты его жизнедеятельности, особенности его социально-экономического состояния, культуры, его приоритеты в выборе местожительства и т. д. Целый ряд заонежских топонимов с основой корел-/карел- (ср. Карельский остров и Карельская салма в окрестностях Сенной Губы, угодье Корела на Волкострове, остров Корела у дер. Кривоноговская в Толвуе или угодье Корелкино в Хашезере и Корылово в Мунозере и др.), видимо, связан с переселением карелов из северо-западного Приладожья в XVII веке.

Неоднократно встречающиеся в окрестностях Кижей Перевозы, Перевозники, Перевозницы напоминают о лодочных перевозах между островами и деревнями [1] . В старых письменных источниках деревня Посад, что в основании Святого наволока, называется Перевесье. Этим словом в севернорусских говорах обозначали место, где течение воды меняет направление. Видимо, в прошлом Святой наволок был островом, отделявшимся узким проливом отстр. 222 материка. Пролив со временем зарос, образовался узкий перешеек. Однако в половодье или при сильной волне он мог оказаться под водой. При этом в зависимости от направления ветра менялось и направление течения воды.

В перечисленных названиях информация этнокультурного содержания лежит, что называется, на поверхности, для ее извлечения не требуется особых изысканий. Однако есть большой пласт топонимов, для выявления культурного контекста которых необходимо понимание глубинных механизмов рождения и функционирования географических названий. Например, все семь зафиксированных на Заонежском полуострове топонимов Синий Камень оказались так или иначе привязаны к границам разного уровня – исторических погостов, волостей или земельных угодий отдельных поселений [2] . Почему Синий Камень маркирует границу? Видимо, здесь соединились и традиционные для народной культуры представления о синем камне как образе мифологического пространства, и то, что во многих северных культурах синий цвет является цветом иного мира, и, конечно же, реальная пограничная функция камней. Фольклорный образ синего камня использован для маркировки территории, отражая тем самым традиционное для народной культуры осмысление пространства.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Топонимы рождаются не произвольно, а по определенным моделям, определенной моде, которая привязана ко времени и территории. Мода на модель обусловлена целым рядом обстоятельств, среди которых социальноэконо-мические, культурные, языковые, ландшафтно-географические. В ходе освоения новых территорий традиционные модели называния переносились с материнской территории на новые места. В результате даже для уникальных, казалось бы, топонимов удается нередко обнаружить при условии качественного сбора топонимии свой ареал. Это обстоятельство оказывается принципиально важным для выявления путей освоения территорий, формирования границ историко-культурных зон, этнических и языковых контактов.

В статье анализируется несколько топонимных моделей, известных в Заонежье, и устанавливается их этнокультурное содержание. Материалом послужила картотека топонимов Заонежья, собранных научными экспедициями Института ЯЛИ КарНЦ РАН, работавшими в Заонежье в 1970–1990-е годы. Она содержит около 12 тысяч географических названий, что дает широкие возможности для исследования. Отбор моделей производился с учетом того, что целый ряд их уже привлекал внимание в прежних работах. Кроме того, выбраны модели, реконструирующие разные по времени, путям проникновения и языку потоки освоения Заонежского полуострова.

Кижи

При всей оригинальности названия острова для него обнаруживается свой топонимический ряд – не слишком широкий, но вполне убедительный, включающий десяток названий небольших озер, озерных заливов и болот. Среди них есть даже один остров в среднем течении реки Ояти, южного притока Свири. Далее приведен полный список топонимов, обнаруженных в Научной картотеке топонимов Института ЯЛИ КарНЦ РАН. При каждом названии указана привязка в соответствии с административным членением территории Олонецкой губернии в начале ХХ века:

1. Kiidžillahti, залив [приход Суоярви, сев. Приладожье] [3] .
2. Kiidžilahti, залив [Олон, Повен, Мяндусел, Линдозеро].
3. Kiidžinlahti, залив [Олон, Петроз, Сямозер, Вешкельск, Павшойла].
4. Kiidžari, озеро, Kiidžarensuo, болото [Олон, Олон, Ведлоз, Щеккильск, Каскозеро].
5. Kiižimensuo, болото [Олон, Олон, Коткоз, Вагвоз, Утозеро].
6. Kiidžuguba, залив, Kiidžuniemi, мыс, Kiidžuniemensuo, болото [Олон, Петроз, Спасопреобр, Мунозеро].
7. Кижечный мох, болото [Олон, Петроз, Кондоп, Лижемск, Лукин Остров].
8. Кижи, остров [Олон, Петроз, Великогуб, Кижск].
9. стр. 223 Кижим, река, Кижимлахта, залив, Кижиммох, болото [Олон., Пудож, Водлоз, Пильмасозер, Пильмасозеро].
10. Кижевато, озеро [Олон, Пудож, Почезер, Ундозер, Скар-Лахта].
11. Kižidärv, озеро (рус. Кижозеро), Kižiso, болото [Олон, Лодейн, Шимоз, Кривозеро].
12. Кижов, остров [Олон., Лодейн, Шапшин, Мустиничи].

Названия восходят к карельскому слову kiidžin < *kiidžime-, наименованию мха, бытовавшему во всех диалектах карельского языка и обозначавшему разные виды мхов – от лишайников до ягеля и кукушкина льна [4] . Вообще в этом контексте стоит отметить, что топонимия весьма избирательна в выборе тех растений, которые закрепляются в названиях мест. Выбор определяется, в первую очередь, использованием их в хозяйственной деятельности местных жителей. Судя по материалам традиционной культуры, к таким широко востребованным в традиционном быту растениям относился прежде всего водный мох kiidžin. Известно, что карелы-людики использовали его для мшения построек [5] . Такая же информация есть из ливвиковского Сямозерья:

«lammiz nostetah kiidžimet haravoil kuivah, pertti sammaldetah» [6] («мох граблями поднимают из ламбы на сушу, мшат избу»). В Линдозере Кондопожского района наши информанты вспоминали, как мох поднимали из залива Kiidžilahti с помощью специальной вертушки и затем, высушив на берегу, использовали при строительстве изб. Подобная практика была известна и в Кижах, где водный мох, поднятый специальными граблями со дна Мошгубы, использовался для мшения стен, полов, лодок-кижанок [7] .

Показательно здесь, конечно, и само название залива Мошгуба, т.е. «моховая губа», в котором как раз и отложилась память о мхе kiidžin, название которого переведено на русский словом «мох». Сам структурный облик названия явно указывает на возможность перевода. Иначе говоря, карельский оригинал Мошгубы мог выглядеть как *Kiidžilahti (< *Kiidžillahti < *Kiidžinlahti) и входить в один ряд с соответствующими названиями заливов в Суоярви, Линдозере, сямозерской Павшойле, кондопожском Мунозере, упомянутыми в вышеприведенном списке. Карельский топоним *Kiidžilahti превращается в русскую Мошгубу на том не столь уж отдаленном этапе истории, когда в южном Заонежье еще бытовало двуязычие и название озерного мха kiidžin, растущего на дне неглубоких, хорошо прогреваемых озерных заливов, еще не было здесь забыто.

Столь необходимый для строительства мох оказался «брендом» острова, его основной маркирующей особенностью, которая и отразилась в названии острова – в полном соответствии с законами номинации. Будучи переведенной в названии залива, карельская топооснова сохранилась в названии острова Кижи.

Впервые «растительная» этимология названия острова Кижи была предложена В.Агапитовым [8] . У нее, несомненно, больше оснований для существования, чем у получившей в свое время широкую известность, нередко еще и сегодня всплывающей «игрищной» интерпретации, связывавшей топоним с карельским словом «kižad» (игры, игрища). В качестве мотива называния предлагался сакральный характер острова, на котором проводились некогда ритуальные праздники. Однако эта интерпретация не находит подтверждения в виде аналогов, т.е. топонимов-тезок, образующих внятный ареал.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Наоборот, как было ранее показано, название водного мха востребовано в топонимии. Выявленный ряд топонимов формируется в довольно компактный ареал (рис.1) на территории южной Карелии. Остров Кижи находится в центре этого ареала, протянувшегося от Северного Приладожья до Северного Кенозерья.

Он наиболее насыщен на Онежско-Ладожском перешейке – в карельском ливвиковско-людиковском языковом ареале, где известен и соответствующий апеллятив. При этом истоки самого слова не вполне ясны. Оно не фиксируется в родственных языках и выглядит карельской инновацией в прибалтийско-финском мире.

Два топонима (11 и 12 на рис.1), обнаруживающиеся в вепсском языковом ареале, могутстр. 224 отражать карельское проникновение на смежную вепсскую территорию. Таковое выявлено нашими экспедициями, например, на водоразделе Онежского и Белого озер, в Шимозерье, где располагалось вепсское село Кривозеро.

Особого комментария требует название озера Кижевато (10 на рис.1) на Ундозере в Северном Кенозерье. В здешнем русском говоре бытует слово «кижа» (озерный ил) [9] , которое, видимо, является субстратным карельским включением, оставленным в наследие карелами, переселенцами из Корельского уезда. В результате фонетического и семантического освоения карел «kiidžin» преобразовалось в рус. «кижа» (с ударением на первом слоге). В озерном наименовании основа могла закрепиться как в карельском, так и позднее в русском виде. При этом в ундозерском термине проявляется тот же алгоритм фонетической адаптации в ходе русского языкового освоения, который сработал и в заонежском топониме Кижи.

Очертания топонимного ареала обусловлены, помимо языковой составляющей – бытования термина в карельских диалектах, также, видимо, и климатической. Северная граница ареала повторяет очертания северной границы зоны среднетаежных сосновых лесов, а также южной климатической зоны.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Саранжа

Если название острова Кижи входит в довольно многочисленный ряд дифференцирующих карельских географических имен и отражает карельский этап в освоении Заонежья, то топоним Саранжа следует, видимо, квалифицировать как вепсское наследие на этой компактной, но исключительно важной, узловой для Обонежья, территории. Он встречается тут дважды: ручей Саранжа и одноименное урочище при впадении ручья в реку Царевку (Толвуя) и река Саранжа, или Саража, приток реки Тамбицы (Типиницы). В основе топонимов – древний, утраченный уже вепсский ландшафтный термин *sarand (с фонетическим вариантом *saranž) [10] , с реконструированной семантикой – «рассоха, место соединения двух рек». Значение термина восстановлено на основе двух обстоятельств.

Во-первых, с точки зрения словообразования sarand/saranž – это производное слово, образованное с помощью суффикса -nd-/-nž-, характерного для прибалтийско-финских географических терминов, от основы sara- – развилина, разветвление (например, дороги, реки, ручья). Последняя приобрела вторичное значение «река, приток», которое неоднократно реализовано в топонимии современной и исторической вепсской территории как в функции основного элемента сложных топонимов (речки с названиями Куйсара, Кондисара, Лепсара и др. на Свири или Анусара и Габсара в Пудожье), так и в роли самостоятельного названия (многочисленные Сары и Сарки в Обонежье). На рис.2 очерчен ареал бытования топоосновы sara-, который привязан к Обонежью. На Заонежском полуострове она реализована в названии поляны Сарусье, из *Сарустье – поляна в устье ручья, название которого уже утрачено (Кузаранда), и ручья Сароручей, который образуется в результате слияния двух ручьев (Кажма).

Второе обстоятельство, которое должно быть принято во внимание при реконструкции истоков основы sarand-/saranž-, – ее многократное использование в топонимии современной и особенно исторической вепсскойстр. 225 территории, при этом в самостоятельном

употреблении, что указывает на ее терминологические истоки: ручей Саренда в Прионежье, болото Саранда в Северном Присвирье, ручей и болото Саранжа в Северо-Западном Присвирье, озеро Sarenž/järv в вепсском Шимозерье, река Саранжа в бассейне реки Паши, Саранчозеро на западе Архангельской области и др. К тому же топоним последовательно используется применительно к объектам с идентичной ландшафтной характеристикой: развилина, рассоха, боковое ответвление реки или озера, что позволяет реконструировать значение термина. Обе заонежские Саранжи в этом смысле показательны. Место впадения реки Саранжи в Тамбицу маркировано названием Шары. Судя по фонетическому облику, это карельский вариант вепсской топоосновы sara- (рассоха). В свою очередь, при впадении ручья Саранжа в Царевку располагается обширное сенокосное угодье Саранжа, которое, видимо, послужило основанием для названия ручья.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

В одном ряду с вепсской Сарандой и Саранжей заманчиво рассматривать известный севернорусский топоним Чаронда – название старинного города на берегу озера Воже, на знаменитом водно-волоковом пути из Белозерья в Поморье. Свою интерпретацию топонима, связанную с русским словом «царь» и основанную на том, что Чаронда входила в число царских волостей и дворцовое ведомство, предложил известный исследователь топонимии Русского Севера А.К.Матвеев [11] . Однако нельзя не заметить сходства и в материальном облике топонима, и в географической характеристике мест с названиями Саранда и Чаронда: Чаронда расположена во внутреннем углу развилки, образуемой озером Воже и его заливом, или – в контексте обонежских топонимов – боковым ответвлением, озером Еломским. В принципе и кубенская Царенда, рассмотренная А.К.Матвеевым в одной связке с Чарондой, и привязанная к поселению, расположенному при колене реки Кубены, в месте, где река начинает члениться на множество рукавов-ответвлений, вписывается в этот же ряд. Так что у заонежских топонимов есть известные родственники за пределами Заонежья, которые вводят их в широкий дорусский контекст территории Белозерско-Онежского региона, возможно, выходящий за пределы собственно вепсской истории. И озеро Воже, и тем более Кубенское озеро расположены за юго-восточными рубежами традиционой вепсской территории, в зоне бытования рано утраченных летописных финно-угорских языков, родственных вепсскому.

-ина/-ица

Активное русское (псковско-новгородское) освоение территории Карелии начинается, видимо, уже с середины XIII в. Топонимия позволяет уточнить и развить известные современной науке представления о формировании русской Карелии, включая и Заонежье. Она не только подтверждает основные направления колонизации территории в ходе древнерусского освоения, но и устанавливает некоторые ее особенности.

На Обонежье приходится граница двух речных суффиксальных моделей: названия рек с формантом -ина (Ивина, Важина, Неглинка, стр. 226 Марина, Остречина, Чебина и др.) преобладают вдоль западного побережья Онежского озера, а с формантом -ица (Шалица, Тамбица, Возрица, Падрица, Рагбица, Ухтица, Ялмица) вдоль восточного (рис.3).

При этом противостояние не ограничивается Обонежьем, граница носит в рамках севера глобальный характер, поскольку к востоку от Онежского озера, в бассейнах рек Онеги и Северной Двины, господствует модель -ица. Обе гидронимные модели сформировались за юго-западными пределами Обонежья, в ходе продвижения на север оба речных форманта приобрели функцию «адаптера» иноязычного топонима к русской системе называния. Видимо, за названными моделями стоят несколько разные потоки русского освоения Карелии: -ина, судя по ареалу, маркирует продвижение из Поволховья через Присвирье и, возможно, связана с Ладогой как центром освоения [12] .[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Между прочим, именно в ареале потамонимов типа -ина бытует этноним людики, имеющий русские истоки и использующийся применительно к прибалтийско-финскому населению Присвирья и Обонежья – карелам-ливвикам, карелам-людикам, вепсам. Модель -ица связана, скорее, с тем маршрутом, который исходил из Новгорода в направлении Белозерья и достигал восточного Обонежья в обход с юга и юго-востока. На этом маршруте господствует этноним чудь, маркировавший прибалтийско-финское (в том числе вепсское) население.

Модель -ица представлена несколькими названиями на южной границе бассейна Свири, куда проникла, видимо, из Тихвина, и составляет с окрестностями последнего единый локальный ареал. В свою очередь, несколько речных наименований с формантом -ина в Юго-Западном Обонежье, на Андоме (напр., Самина) – это результат определенного воздействия из Присвирья. На карте видно, что позиции модели -ица сильны, помимо восточного Обонежья, и в Поморье, в то время как модель -ина сходит на нет, не достигнув Беломорского побережья. На фоне относительно локального ареала речных наименований на -ина модель названий с формантом -ица носит в масштабах российского Северо-Запада более глобальный характер. При этом ни та, ни другая модель не освоили Онежско-Белозерский водораздел. Эта территория, вплоть до недавнего времени бывшая вепсской, видимо, оставалась в стороне от относительно раннего русского освоения.

В данном ареальном контексте Заонежью отведена роль переходной, буферной зоны. Об этом свидетельствует название реки Немина (с формантом -ина) на восточном побережье Онежского озера, в ареале -ица (см. рис.3). В устье реки стоял известный по письменным свидетельствам Челмужский погост, возникший на пути из Заонежья в Поморье, в конце того транзитного водно-волокового пути,стр. 227 который пересекал Заонежский полуостров с запада на восток и назывался еще на памяти заонежан старшего поколения Онежским зимником. Он начинался на западном побережье Онежского озера, маркированном речными наименованиями с формантом -ина, и именно в Челмужах выходил на восточный берег озера. Иначе говоря, топонимия реконструирует своеобразный коридор из Западного Обонежья в Восточное через Заонежский полуостров. В свою очередь, появление на юговос-точной окраине Заонежского полуострова трех речных наименований с концовкой -ица (Тамбица, Нулица, Рудица) отражает обратный путь: проникновение восточной для Обонежья речной модели через Заонежский залив Онежского озера на запад. Показательно то обстоятельство, что это происходит на самом узком участке Заонежского залива, где, видимо, действительно существовал водный маршрут через залив.

Ареальная дистрибуция двух речных моделей называния поясняет генезис деления русских говоров Заонежья на две группы: западную и восточную, кижско-шунгскую и толвуйскую, установленную еще акад. А.А.Шахматовым.

Они формировались в притяжении двух традиционных путей освоения территории полуострова, использовавшихся несколько разными потоками древнерусского освоения.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Залазь

Топонимы Заонежья свидетельствуют о том, что восточно-обонежская составляющая в языке и культуре этой территории получила развитие в последующие века в ходе проникновения сюда переселенцев с восточного побережья Онежского озера. В говорах на востоке Архангельской области есть примечательный термин «залазь», связанный с традицией обрубать сучья на дереве для приметы, в память о каком-то примечательном событии. На Мезени залазью называют «участок ствола ели у вершины с вырубленными ветвями – примета места», в лешуконских говорах выражение «делать залазь» используют в так называемом обряде «обновления» территории: приехав на новое место, впервые придя на покос и т.п., новичок должен подать сопровождающему выпивку, а тот, кому он подаст, в ответ «делает ему залазь»: залезает на вершину высокой ели и обрубает сучья [13] . Севернорусский термин «залазь (залозь)» – архангельская инновация, производное от глагола залазить – является эквивалентом карельского термина karsikko, называющего приметные деревья с обрубленными особым образом ветвями или вершиной, которые имели в народной культуре широкую функциональную парадигму, помечая границы лесных угодий, места рыбных тонь, кладбища и путь к ним, выступая знаками «обновления территории» и т.д. [14] Очевидно, эти функции были свойственны и архангельской залази.

Судя по данным Топонимической картотеки Уральского федерального университета (ТК ТЭ УрФУ), термин хорошо представлен в топонимии северных и центральных районов Архангельской области, причем на значительно более обширной территории, чем в собственно лексическом употреблении, которое отмечено только на востоке области (рис.4).

Русские говоры Карелии этой лексемы не знают. Тем более примечательно, что топонимы с основой залаз-/залоз- фиксируются в восточной Карелии – в Поморье и Пудожье: Залазное озеро, Залазной мох, Залазная корга, Залазной мыс, Залазной остров, Залозное поле и др. Самым западным районом проникновения архангельского термина следует, видимо, считать Заонежский полуостров, где обнаружено, стр. 228 по крайней мере, два топонима с этой основой, оба на территории бывшей Кижской волости: лес Залазный бор (дер. Воробьи) и небольшой островок Залазник (или Залазный остров), последний в ряду островов, составляющих так называемый Хвост Волкострова, т.е. примыкающих к Волкострову с юга. Народная память не сохранила объяснения истоков названия, однако в контексте функциональной парадигмы приметных деревьев можно полагать, что таким деревом могли помечать выход за пределы своей, домашней, территории в открытое озеро.

Ареал топонимной основы свидетельствует о проникновении ее в Заонежье, в Кижскую округу с Востока, из архангельских земель, через Пудожский берег Онежского озера. Признаки этнокультурного и языкового влияния, идущего из Восточного Обонежья, просматриваются и в небольшом количестве других топонимных моделей Заонежья, например, в названии лесного урочища Пендукса у болота Великий Мох (Палтега Великонивского сельсовета) (ср. в архангельских говорах пенус, пендус – болото, поросшее травой и кустарником и выкашиваемое в засушливые годы) или присутствии во внутренних областях полуострова, осваивавшихся позднее, чем прибрежные, топонимов Кулига, Кулежи, Кулида, Кулижье поле с топоосновой кулига – часть сенокосной земли, вдающейся клином в лес [15] . Оба термина считаются архангельскими [16] , распространение их в Заонежье, видимо, относительно позднее.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Одновременно на Заонежском полуострове нашими экспедициями зафиксирован, по крайней мере, один топоним, воспроизводящий и соответствующую карельскую традицию приметных деревьев: угодье с названием Карзасосна, или Карзаная Сосна, по дороге из дер. Кондобережская в Великую Губу. Иначе говоря, Заонежье – территория притяжения разных по времени и этноязыковым истокам этнокультурных воздействий.

Четыре заонежских топонимных модели демонстрируют значительный историко-культурный потенциал и подтверждают большие возможности топонимии для решения многоплановых вопросов языка, культуры, истории, географии прошлых эпох. Они несут информацию об образовании культурного ландшафта и одновременно сами являются его неотъемлемой частью. В силу этого географические названия представляют безусловную историческую и культурную ценность. В Институте ЯЛИ КарНЦ РАН разработана концепция образования историко-топонимических заказников, представляющих вид особо охраняемой историко-культурной территории, имеющей в географической номенклатуре наименования, связанные с природными и историческими достопримечательностями и подлежащие государственной охране, сохранению, воссозданию и использованию в качестве нематериального культурного наследия. В первую очередь такие заказники должны быть организованы на территориях, где активно развивается туризм, и потому, что топонимы – безусловный туристический актив, и в силу того, что туризм привлекает на территорию людей, не знающих местной традиции, в том числе и в топонимии. Это влечет за собой попытки переместить ударение в названии острова Кижи с первого слога на второй или появление топонимических новоделов, попирающих местные традиции называния. Сохранение культурного наследия предполагает и сохранение исторической топонимии.

• [1] Агапитов В.А. Путешествие в древние Кижи. Топонимический очерк. Петрозаводск, 2000. С.37–38.
• [2] Муллонен И.И. Топонимия Заонежья: Словарь с историко-культурными комментариями. Петрозаводск, 2008. С.102–105.
• [3] Nissilä V. Suomen Karjalan nimistö. Joensuu, 1975. S.59. Нумерация в списке соответствует номерам (цифрам) на карте (рис.1).
• [4] Karjalan kielen sanakirja II. LSFU XVI, 2. Helsinki, 1974. S.189–190.
• [5] Turunen A. Lyydiläismurteiden äännehistoria 1. Konsonantit. Helsinki, 1946. S.201.
• [6] Karjalan kielen sanakirja... S.190.
• [7] Агапитов В. А. Кижи: что в имени твоем? (О происхождении названия Кижи и не только…) // Родные сердцу имена (Ономастика Карелии). Петрозаводск, 1993. С.20–21.
• [8] Агапитов В.А. Кижи: что в имени твоем? С.20.
• [9] Словарь говоров Русского Севера / Под ред. А.К.Матвеева. Екатеринбург, 2011. Т.5. С.129.
• [10] Об истоках термина и причинах формирования варианта с концовкой -нжа см. подробнее: Муллонен И.И. Топонимия Присвирья: проблемы этноязыкового контактирования. Петрозаводск, 2002. С.198–208.
• [11] Матвеев А.К. Топонимические поиски I // Финно-угорское наследие в русском языке. Выпуск I. Екатеринбург, 2000. С.12–15.
• [12] Исходящий из Ладоги маршрут русского освоения Карелии маркируется, по-видимому, и ойконимами с формантом -ицы/-ичи (Печеницы, Пижевичи, Койкиницы, Тайгиницы), служившим для языковой адаптации прибалтийско-финских оригинальных топонимов. Наиболее ранние фиксации модели в топонимии Карелии относятся к XIII–XV вв. Она известна по ранним письменным свидетельствам и в Заонежье. Ареал модели не выходит на восток за пределы Обонежья и связан с традицией именования, пришедшей из южного и Юго-Восточного Приладожья в первые века второго тысячелетия. Характерная особенность ареала заключается в том, что его северная граница накладывается на границу северного земледелия (Выгозерье на Онежско-Беломорском водоразделе), маркируя тем самым хозяйственный тип культуры носителей топонимной модели -ичи/-ицы. См. подробнее об этой модели в Заонежье: Муллонен И.И. Топонимия Заонежья: словарь с историко-культурными комментариями. Петрозаводск, 2008. С.183–185.
• [13] Словарь говоров Русского Севера / Под ред. А.К.Матвеева. Екатеринбург, 2009. Т.IV. С.111. См. там же Залозь (C. 119).
• [14] Конкка А.П. «Карсикко» в обрядах и представлениях финно-угорского населения Северной Европы // Традиционная культура. 2009. №3. С.32–38.
• [15] Словарь русских говоров Карелии и сопредельных областей / Под ред. А.С.Герда. СПб., 1994. Вып.1.
• [16] Мызников С.А. Русские говоры Обонежья: ареально-типологическое исследование лексики прибалтийско-финского происхождения. СПб., 2003. С. 238–243, 269–272.