Электронная библиотека
публикации о музее-заповеднике «Кижи»

С принятием христианства Киевской Русью в 988 г. началось строительство многоглавых храмов в камне и дереве. Строительство многоглавых храмов в этот и последующие периоды объясняют влиянием символики христианства, композиционной и художественной целесообразностью. Широко распространенное многоглавие, свойственное древнерусскому зодчеству, заставляет искать и другие истоки происхождения в связи с прообразами языческой религии, формообразованием луковичной главы и ее символики, в дополнение высказанных предположений Г.Я.Мокеева и Н.И.Брунова, отмеченных в последующем изложении [1] . Кроме того, возникновение луковичной главы связывают с процессом постепенной трансформации полусферического купола покрытия барабанов каменных церквей.

Цель исследования – дать многостороннюю оценку происхождения многоглавия в русской архитектуре, символике главы и форм кровельных покрытий – шатра, бочки и куба. Необходимо обратиться ко времени язычества восточных славян – периоду поклонения природе и, как следствие этого, к круговым святилищам (двухкольцевым и девятичастным), гадательным сосудам и их семантике, к священным рощам и фибулам (амулетам–оберегам), в которых отразились языческие мифы и образы славянских божеств. Конструктивное и художественное назначение форм архитектуры рассматривается в связи с формами в природе, их символами и физико–оптическими явлениями.

Время раскола в Русской православной церкви (начало в 1654 г.) дает возможность отделить символические формы в архитектуре старообрядческих монастырей от тех же форм, имеющих функциональное назначение и воспринимаемых как художественно выразительные (покрытие восьмерика шатром, других срубов – кубом, бочкой и т.д.), органично вошедшие в композиционный строй православной русской архитектуры.

В это же время проявляется некоторая одиозность Русской православной церкви к количественному многоглавию, ряду архитектурных форм и композиций, что дает возможность более многопланового понимания их символики.

Круговые святилища Древней Руси, гадательные сосуды и фибулы–амулеты IV–VIII вв.

Исследования академика Б.А.Рыбакова, основанные на работах известных археологов, и анализ архитектурных композиций, позволяют понять истоки русского многоглавия и формы покрытий в культовой архитектуре.

Обратимся к погребальной обрядности. Б.А.Рыбаков отмечает: «Общая тенденция эволюции русской погребальной обрядности за VI–XIII века такова: обряд захоронения погребальных урн с прахом сожженного покойника в деревянных избушках–домовинах, существовавший около тысячи лет, сменяется захоронением в курганах – «могылах», что связано (как явствует из географии ранних курганов) со стремлением укрыть и уберечь прах предков от опасности» [2] .

Обряд сожжения [3] иллюстрирует рис.1. Символика этого обряда, вероятно, отвечала представлениям о замкнутом цикле жизни от рождения до кончины и отделяла мир живых от мира мертвых предков. С кругом как символом – определенным циклом – связаны святилища – болотные городища (рис. 2) [4] , которые выявлены близ Смоленска [5] и в Белоруссии [6] . Присутствие двух окружностей можно, предположительно, объяснить ритуалами проводов прошедшего года и обрядом молений (гаданий) для года наступающего.

Обращая внимание на датировку болотных городищ, Б.А.Рыбаков отмечает, что «бытовать они могли долго и дату, предложенную В.В.Седовым, VIII–X вв. н.э. следует считать предельной, самой поздней» [7] . Таким образом, упомянутые святилища относятся к периоду, предшествующему принятию христианства на Руси.

Из круговых городищ особенно интересно Ржавенское святилище IX–XI вв. (Черновицкая область) (рис. 3). Дополнительные изыскания 1982 г. открыли на Ржавенском городище круговую постройку вдоль внутренней стороны большого внешнего вала, напоминающую постройки в святилищах Благовещенской горы и Тушемли [8] .[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Обратимся к новгородским святилищам IX–X вв. в Перыни. «Три Перынских святилища могли быть воздвигнуты в IX веке в честь Рода (срединное) и двух рожаниц Лады и Лели (боковые). При осуществлении религиозной реформы Владимира идол Рода мог быть заменен Перуном; оба они связаны с небом» [9] . Приведем иллюстрацию святилища Перуна под Новгородом (рис.4) (раскопки и реконструкция В.В.Седова [10] ).

Сходство с Перынским имеет святилище Рода–Святовита близ Збруча (вокруг центрального божества расположено по кругу восемь круглооб–разных оснований) [11] .

Почти два столетия, до принятия христианства, Киевская Русь была языческой, ей необходимо было религиозно–идеологическое подкрепление государственности и власти киевских князей. Действительность требовала какого–то упорядочения первобытной языческой религии с ее локальными племенными культами и приведение ее в соответствие с новым уровнем государственной жизни.

При князе Владимире, около 980 г., в пантеон включено шесть богов во главе с Перуном: Хорс, Даждьбог, Стрибог, Семаргл, Макошь (рис.5). Кстати, рядом с этим жертвенником обнаружено 12 остатков столбов, расположенных по кругу (12 месяцев?). Б.А.Рыбаков отмечает: «Описанная летописцем установка идолов в Киеве не являлась обычным делом или только обновлением старых святилищ. Официальных культов, судя по договорам с греками, было два: культ Перуна и культ Волоса. Теперь Перун стал во главе целого пантеона из шести богов, а Волос, почитание которого было повсеместным, в пантеон не попал» [12] . Далее: «В пантеон Владимира не были включены известные нам по другим источникам: Род и Рожаницы; Сварог; Волос–Велес; Переплут; Лада и Леля» [13] .

Большое значение также имело почитание священных мест. «Своеобразным разрядом культовых мест являлись священные рощи «древеса» и «рощения» по терминологии средневековых книжников, неоднократно упоминаемые в книжных источниках. Одним из почитаемых деревьев была береза, с которой связан целый ряд весенних обрядов и хороводных песен. Не исключено, что береза была посвящена берегиням, духам добра и плодородия» [14] .[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

«От культа березы и деревьев, растущих у студенцев (родников. – В.К.), существенно отличается культ дуба. Дуб, дерево Зевса и Перуна, крепчайшее и наиболее долговечное дерево наших широт, прочно вошел в систему славянских языческих обрядов» [15] .

Большой интерес представляют сосуды для гаданий, найденные археологами. Они подразделяются на две категории: одни из них изображают все 12 месяцев года, другие же дают избирательно только летний сезон или часть годового цикла – от новогодних Святок до конца жатвы(подчеркнуто мной. – В.К.). Первая по времени находка двух сосудов (с гаданием на 9 и 12 месяцев) обнаружена М. А. Тихановой в 1957 г. в Лепесовке (рис.6–8) [16] . К числу сосудов, избирательно отображающих летний сезон или часть годового цикла, можно отнести сосуды из Каменки на Днепре (рис.9), из Ромашек на Киевщине (рис.10), из Войскового на Днепре (рис.11), из Малаешты (рис.12) и ряд других.

Отметим новогоднюю гадательную чару IV в. из Лепесовки с делением на 9 месяцев (см. рис.6). Число 9 определяет количество месяцев от начала новогодних гаданий до весеннего посева и завершения уборки урожая. Давая расшифровку символов этого сосуда, Б.А.Рыбаков отмечает: «Как и во многих других случаях, аграрная магия сопряжена с идеей беременности женщины. Число 9, определяющее количество месяцев беременности, было сакральным. Мы встречаемся с ним при рассмотрении жертвенника зарубинецкого времени на Девич–Горе близ Триполья» [17] . Дополним это девятичастными святилищами под Новгородом и святилищем Рода–Святовита в Збруче.

Почему существовало различие между девятичастными и символизирующими годовой цикл кольцевыми святилищами? Отметим, что четкий биокосмический ритм годового цикла имел постоянное время повторяемости начала и конца, его непрерывного плавного перехода. Культ дерева и его составная часть роста – годовые кольца – могли дополнить эту мысль. Девятичастные святилища символизировали сакральное число – 9 месяцев (по солнечному календарю) с зачатием ребенка в любое время года и его окончанием как в период года, так и при переходе из одного года в другой, но в ритме 9 месяцев. Кроме этого, повторялся круг годового цикла. Вероятно, эти соображения определили указанное различие.

Число 12 на кругах календаря гадательных сосудов, святилищах с круговыми огнями и столбы, расположенные по кругу в количестве 12 штук на языческом капище 980 г., сооруженном при князе Владимире [18] , имеют связь с годовым циклом. Г.Я.Мокеев отмечает, что в середине XI в. при Ярославе, за какие–то 15 лет, были сооружены шесть каменных 12-столпных соборов (четыре в Киеве, один в Новгороде и один был начат в Полоцке). Возможно, в них также реализовался годовой цикл из 12 месяцев. Далее Г.Я.Мокеев отмечает: «… ни до, ни после Ярослава 12-столпных храмов не появлялось нигде» [19] .[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

В связи с вышеизложенным интересно мнение М.Элиаде. «Обычай принимать за единицу солнечный год идет из Египта. Большинство других исторических культур (и до некоторого времени сам Египет) знали год одновременно солнечный и лунный, состоящий из 360 дней (12 месяцев по 30 дней в каждом), к которым прибавлялось 5 дополнительных дней» [20] . И далее: «Ни самое разное определение продолжительности года различными народами не могут преуменьшить того значения, какое во всех странах мира имели конец одного периода и начало нового(подчеркнуто мной. – В.К.), а, исходя из этого, легко понять, почему для нас, например, не имеет значения, что африканские йорубя делят год на сухой сезон и сезон дождей… Для нас главным является то, что повсюду существует понятие конца и начала временного периода, основанного на наблюдении за космическими ритмами, входящее в более широкую систему очищений… и периодического возрождения жизни» [21] . Это делает понятным и закономерным назначение гадательных сосудов, избирательно отражающих летний сезон или часть годового цикла. Например, сосуд из с.Ромашки (см. рис.10) имеет деления на четыре месяца, сосуд из Каменки (см. рис.9) – на период от гаданий перед весенним солнцестоянием до всхода посевов.

Раскрытию многообразия древних славянских верований посвящены исследования фольклора С.А.Фаминцина, А.Н.Афанасьева и др. Они отметили глубокое единство этих верований с природой, показали их поэтичность и образность, посредством которых наши далекие предки пытались многое уяснить себе в окружавшем их мире и заставить различные силы природы служить им [22] . От этого времени из раскопок захоронений и обнаруженных кладов дошли до нас фибулы, в которых нашли отражение языческие мифы – образы славянских божеств, символы огня, деревьев, животных и фантастических чудовищ (см. рис.13).

Рассмотрим две фибулы IV–V вв., найденные В. В. Хвойко в Черняховке и Ромашках в 1889 г. Ажурная фибула (рис.13:5), пирамидальная часть увенчана вверху, возможно, богиней, имеющей туловище в виде незначительно вогнутого квадрата, символизирующего богиню–землю. Три пирамидки, вероятно, символизируют деревья и круги под ними – солнце (огонь). Вторая фибула с мотивом богини и птиц более конкретизирует разжигание священного огня перекрещивающимися палочками в форме креста и символизирует пирамидками, вероятно, деревья (идею роста в живой природе – рис.13:6).

На календаре чаши из Лепесовки (см. рис.8) мы видим подобные знаки трижды: первый раз – в связи с зимним солнцестоянием, второй – весенним равноденствием, третий – летним солнцестоянием.

Языческие символы поклонения природе продолжали использоваться и после принятия христианства в схематической и художественной завуалированной форме. Приведем два примера. 1. Изображение дерева в виде двух изогнуто наклонных линий и огня в виде двух крестов, посвященных летнему солнцестоянию (восточный фасад Васильевской церкви – 1183 г. в Киеве, рис.14). 2. Изображение дерева с парным символом разжигания огня внизу и языческим пламенем в вершине (рис.15). Обращает внимание символ в форме парной волюты с перетянутым жгутом между ней. Это, вероятно, художественно выразительный символ получения священного огня путем трения основания вертикального столба в двух направлениях и интенсивного разжигания путем подкладывания бересты, которая при горении скручивается.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Символы–знаки на гадательных сосудах и фибулах часто встречаются на фризах барабанов каменных церквей и «гребнях» над кровлями деревянных церквей.

Фриз барабана Снетогорского монастыря г.Пскова (1310 г., рис.16:1) имеет сферически западающие уступами ниши, форму квадратов, зигзагов и снова квадратов, символизируя небо (в схеме напоминает форму неба в прорезях и сферически–полукруглых частях фибул – см. рис.13), землю, воду и снова землю (подземный мир).

Из новгородских храмов назовем церковь Дмитрия Солунского на Савкове улице – 1383 г. (см. рис.16: 2). Московское зодчество представим двумя примерами решения фризов барабанов: церковью Ризположения в Московском кремле, построенной в 1486 г. псковскими зодчими (см. рис.16:3) и церковью в с.Остров ХVI–ХVII вв. (см. рис.16:4).

Из памятников архитектуры Владимиро–Суздальского зодчества отметим фриз барабана церкви Покрова на Нерли – 1158–1161 гг. (см. рис.16: 5). Интерес представляет фриз памятника южнорусской архитектуры – церкви Пятницы в Чернигове (XII–XIII вв.). Здесь фриз находится посередины стены с западного фасада с элементом зигзагообразной формы и квадратами сверху и снизу от нее. Ряды из фигур полукруглой формы расположены вверху боковых частей под трехлопастной формой кровли (см. рис.16:6).

Отметим зигзагообразную форму на столбах галереи водяной мельницы XVII в. Соловецкого монастыря, символизирующую воду, вращающую круглый вал (см. рис.16:7).[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

На рис.16:8–10 также воспроизводится форма порезки «гребня», встречающаяся на шеломах кровель северных деревянных церквей и часовен.

Принятие христианства и истоки русского храмового многоглавия

Попытка объединения языческих культов, образования иерархического пантеона из прежних богов во главе с Перуном не удовлетворила киевского князя Владимира Святославовича, предпринявшего ее во второй половине X в. Принятие христианства с его мировоззрением и заповедями: «не поклоняйся идолам, не сотвори себе кумира и т.д.» отвергало язычество, но пережитки языческой религии продолжали существовать, о чем говорят нам многие исследования на эту тему, основанные на летописных источниках.

М.Н.Никольский отмечает: «Не будучи в силах достичь действительного превращения днепровцев в христиан, видя тщетность убеждений, что языческие боги не существуют в действительности, а существует один лишь христианский бог, греческие священники пошли на такие же уступки прежней вере, какие в свое время была вынуждена сделать и греческая церковь: они признали существование всех бесчисленных славянских богов, приравняв их к бесам, и признали святость традиционных мест и сроков старого культа, выстраивая храмы на месте прежних кумиров и капищ и назначая христианские праздники приблизительно на те же дни, к которым приурочивались ранее языческие. Но этот прием не достиг вполне своей цели. Не говоря уже о народной массе, которая, благодаря ему, могла изменить только номенклатуру, но не содержание своих верований, он открыл широкую дорогу для двоеверия и среди верхнего слоя киевского общества» [23] .

Выдающееся произведение древнерусского эпоса «Слово о полку Игореве», созданное в 1185 г., т.е. почти через 200 лет после принятия христианства (988 г.), упоминает ряд богов (Велес, Стрибог, Даждьбог, Хорс) и множество понятий, представлений и предзнаменований явлений природы, связанных с языческим периодом истории Руси.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Летопись свидетельствует о том, что после принятия христианства в 988 г., Владимир повелел рубить церкви и ставить их на местах, где находились капища. Какими были и как завершались первые деревянные христианские храмы, можно только предполагать (рис.17–18). На этих рисунках выполнены реконструкции – гипотезы Киевской деревянной фии X в. и Новгородской Софии 989 г. Обратим особое внимание на то, что первые софийские христианские храмы были построены из дерева.

Из летописи известно о деревянных храмах в Выщгороде, имевших один, а другой пять, а в Новгороде тринадцать куполов [24] . Одной из первых каменных церквей после крещения Руси была построена пятиглавая (25-главая?) десятинная церковь в Киеве в 989–996 гг. Напомним, что еще при Игоре в Киеве уже была церковь во имя пророка Илии (945 г.).

Г.Я.Мокеев отмечает, что в 989–996 гг. была сооружена, а к 1039 г. перестроена каменная десятинная церковь. При упоминании Киева в списке русских городов конца XIV в. (т.е. после 150 лет после обрушения сводов церкви) сообщается, что она была 25-главой. Раскопанные остатки ее вызвали сомнения в правдоподобии известия, так как исходя из полученного плана исследователям оказалось трудно представить такое количество глав. Тем не менее некоторые реконструкции Т.Н.Кудрявцевой (рис.19) [25] позволяют предположить возможность былого многоглавия этой церкви. Эти данные являются первым упоминанием о 25-главых храмах.

В 1043 г. в Киеве была сооружена каменная 13-главая София. «В 1045–1052 гг. в Новгороде строится пятиглавая каменная София с шестой главой над лестницей». Каменная София в Полоцке «о седми верхах» возведена в 1044–1066 гг. В 1108 г. в Киеве была сооружена церковь Михаила Архангела «о пятинадесять версех» [26] . Уже в начальный период строительства христианских храмов на Руси появилось многоглавие: пяти-, семи-, тринадцати-, пятнадцатиглавие. Обратим внимание на то, что упоминания о девятиглавых храмах нет. В связи с постройкой каменных церквей «в верх на деревянное дело» с первой половины XVI в. строятся девятиглавые церкви (наряду с разным многоглавием) и увеличивается до девяти глав существовавшее пятиглавие на ряде церквей. Г.Я.Мокеев приводит большой перечень многоглавых храмов [27] .

Исследователи отмечают, что самобытность русского храмового многоглавия видна не только в огромности его масштаба и большом разнообразии форм, но и в отсутствии его за пределами Руси. В Византии, откуда пришло христианство на Русь, не было многоглавых храмов. Эволюция форм церквей дошла там до пятиглавия, причем до Х–ХI вв. Это было еще, по существу, пятикуполье (купола не выглядели главами, так как имели низкие световые барабаны и снаружи от земли почти не были видны) [28] .[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Христианская храмовая символика заслоняет другие возможные причины столь широкого распространения многоглавия на Руси. К числу одного из возможных источников многоглавия русских церквей Г.Я.Мокеев относит существовавший большой пантеон языческих богов и много–главие некоторых из них [29] . На другой, близкий к первому источник архитектурную традицию – указывал Н. И. Брунов, отмечая возможность существования языческих капищ – сооружений в виде групп из нескольких срубов, которые были увенчаны множеством глав [30] . Но они известны лишь у западных славян. Третьим и важнейшим источником считают христианскую храмовую символику.

Напомним о христианской символике: «Верх церковный есть глава господня, главу бо держит Христос, шею – Апостолы, пазухи – Евангелисты», – толкуется в кормчей книге форм завершения одноглавого храма. Исследователи прошлого века отмечали, что 13 глав церкви символизировали Спасителя и 12 апостолов, разнесших его учение по свету. Девятиглавие – символ девяти сил небесных и чинов святых угодников. Семиглавие – семи даров Святого Духа. Пятиглавие – Христа и четырех евангелистов. Такие числа, как 12 (12 месяцев года), 9 (9 месяцев созревания плода), 7 (7 планет) и другие, связанные с биокосмическими ритмами и космосом, появились у народов в глубокой древности и лишь позднее стали использоваться в христианской символике. А как объяснить 18, 20, 22, 25-главие с позиции христианской символики без синтеза символики отдельных многоглавий? Что касается 25-главия, то его невозможно объяснить даже синтезом христианской количественной символики без явных противоречий: символ Христа и дважды 12 апостолов. Следует также иметь в виду символику многопрестольных многоглавий, посвященную разным святым, где число престолов могло быть больше, чем глав, и, наоборот, 25-главому Покровскому собору в Москве стало соответствовать 25 престолов лишь к концу XVIII в. Обратим внимание на функциональное назначение барабана главы в каменных храмах как источника не только освещения центра внутреннего пространства и опоры внутреннего покрытия, но и создания определенной формы, способствующей раскрытию сущности христианской религии.

Пятиглавие (многоглавие) выполняло и дополняло назначение, указанное для одной главы и организовывало большее пространство с увеличением площади храма, но с применением значительного количества внутренних столбов. В художественном отношении многоглавие решало задачу соподчинения большего объема основания и достижения единства общей композиции (уверенная возможность перекрыть большее пространство без внутренних столбов воплощена в Константинопольской Софии). Формы первых каменных христианских храмов, построенных византийскими зодчими, соответствовали тому же функциональному, культовому и художественному требованию.

Возможная символика главы, количественного многоглавия, покрытий шатром, бочкой и кубом в деревянном культовом зодчестве в связи с древнеславянскими поклонениями природе и ее явлениям

Если рассмотреть главу в деревянном зодчестве в функции освещения, кровельного покрытия и организации внутреннего пространства, то такого назначения нет. Завершение над кровлями покрытия первых деревянных храмов было каким-то символом – формой, неизвестной нам. Кроме того, мы не знаем, когда появилось покрытие по форме бочки, куба и шатра и является ли это воплощением языческой символики поклонения природе, которое продолжалось и после принятия христианства, или видоизменением полуциркульных и полусферических кровельных завершений каменных храмов с приданием сужения в основании и заостренного верха, а в отношении шатра – заимствованием формы от военно–оборонительного строительства или влиянием архитектуры других народов (Кавказа или Запада, в частности готики). В истолковании происхождения ряда архитектурных форм И.Е.Забелин [31] склонен был видеть имитацию бытовых предметов: шатер – источник шатрового покрытия, навес кибитки – прообраз бочарной кровли, т.е. в самобытном происхождении архитектурных форм, но не в символике природоподражанию.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

М.Красовский предполагает, что первые наши христианские церкви (выполненные в дереве. – В.К.) были очень похожи на простые избы и отличались от них главным образом тем, что над коньками их крыши возвышались кресты и маковки. Последние, видимо, были подражанием главам каменных храмов и поэтому могли появиться спустя некоторое время после того, как наши плотники освоились с идеей церковной главы и сумели ее осуществить в деревянных формах. Сущность последних, а также климатические условия были причиной того, что форма луковицы, т.е. главы деревянного храма, получила совершенно иной вид, в отличие от каменных глав, и никогда не могла достигнуть их размеров [32] . В отношении предположения М. Красовского о наличии маковок можно привести дошедшие до нас поздние примеры (см. рис. 32, 33). Делая анализ архитектурных композиций и накопления новых форм, нежели отбрасывания старых, он предполагает, «…что на всем протяжении нашей истории вплоть до второй половины XVIII века богатые села рубили красивые, большие и сложные храмы, а села бедные довольствовались незамысловатыми церквами» [33] .

Действительно, первые деревянные софийские храмы X в. в Киеве и Новгороде не могли быть примитивными, учитывая их столичное расположение, материальные возможности и умение лучших мастеров деревянного зодчества. Между тем нас интересует возможное символическое значение главы, многоглавия, шатра, бочки (куба) в связи с языческими поклонениями природе. Рассмотрим период начала строительства каменных церквей «вверх на деревянное дело» – 1532 г., соответствующий времени создания централизованного государства, до раскола Русской православной церкви (вторая половина XVII в.). Интересны дошедшие до нас сведения об архитектурных формах старообрядческих монастырей, о запрещении на покрытие шатром, исчезновении ряда композиций деревянных церквей во второй половине XVII в. и изменении количественного многоглавия.

Прежде обратимся к некоторым материалам по культу деревьев и обрядам XIX–XX вв. «Множество священных рощ существовало вплоть до недавнего времени в Пошехонье, около Тихвина, Череповца, Чердыни и т.д.» [34] Завивание березок на «семик», завязывание ветвей, украшение их полотенцами, использование свежей зелени во время обрядов и праздников – все это следы первобытного почитания дерева. У околиц некоторых русских деревень можно до сих пор встретить «священные сосны». К ним относятся с удивительной заботой, даже бережнее, чем к деревянным церквам. Иногда рядом с деревом ставят громоотвод. «Священные деревья окружались оградой или заключались внутрь часовни» [35] .

С кругом верований связан обычай майского дерева в странах Европы [36] .

Культ дерева связывался с культом предков. Дерево, в частности ель, являлась как бы символом домового, олицетворяло собой душу деревянного жилища [37] . Отголоски этих представлений, по–видимому, сохранились в праздничном украшении новогодней елки и обычае вывешивать ветки хвои во время похорон. Возможно, что с образом дерева связаны поминальные и обетные кресты, украшавшиеся полотенцами и лентами, как священные деревья. «На многочисленных погостах севера нередко рядом с церковной постройкой присутствует старая ель или группа елей. По-видимому, не случайно в северной народной резьбе и росписи из всех деревьев чаще всего изображается ель, нередко с птицами наверху. Этот мотив широко распространен от Восточной Сибири до Норвегии» [38] .[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

А.К.Чеканов отмечает: «Изображение ели часто заменяется ромбом (вертикальным. – В.К.) или треугольником, а в скульптуре этому соответствует пирамидальная башенка. На лопастках некоторых вологодских прялок дерево – ель – вырастает из солнечного круга или квадрата (прялки из района Вельска Архангельской области). Изображение дерева встречается чаще всего в рельефной и контурной резьбе и сливается с мотивами травных и цветочных узоров, а иногда в вещах XIX века, даже с лавровыми ветвями» [39] .

Итак, дерево, росток, цветок – символы жизни. Дерево – это божество, материал для строительства и изготовления хозяйственных изделий, утвари, мебели, это источник тепла. При подсечном земледелии лес был интенсивным средством удобрения земли.

Ближе к северу в Восточной Европе простирался бор с преобладанием сосны, ели, лиственницы. В центральной части Восточной Европы леса состояли из хвойных и лиственных пород – клен, вяз, береза, липа, осина, ольха и др.

Теперь выявим, какими внешними (в основном) преимуществами обладает ель по отношению к другим деревьям.

1. Ель является вечнозеленым деревом и наряду с сосной не утрачивает в зависимости от времени года свой покров по сравнению с лиственными породами.
2. Обладает красивой пирамидально–устойчивой формой, возносящейся ввысь, по сравнению с округлой и округло вытянутой формой крон других деревьев.
3. Особо стройные ели обладают четким ритмом повторения форм (ответвления веток в одном уровне) и интервалов (промежутков между ответвлениями) по принципу нюансного убывания форм и интервалов к верху. Это же качество присуще молодой поросли сосен, но по мере роста деревьев нижняя часть ствола утрачивает ветви, сохраняя их только на вершине, что является следствием светолюбивости указанных деревьев. Основа ритма – повтор. В хаосе расположения ветвей на других деревьях ель давала пример четкого порядка, объединяющего составляющие элементы выраженного движения – убывания форм и интервалов. Четко выраженный ритм имеется в расположении листьев на ветках, в формах цветков и т.д. Здесь уместно упомянуть о примерах симметричных и асимметричных форм в мире растений, отмеченных В.Циркуновым [40] .
4. Низко начинающиеся ветви кроны елей создавали рощу, где легко можно было укрыться от постороннего взгляда для свершения частных поклонений.
5. Отдельные ели с особенно плотной древесиной обладают особым свойством – «певучестью». По внешнему виду они отличаются стройностью, имеют меньшую толщину ствола, узкую и компактную крону. Из таких деревьев делают деки скрипок, пианино, струнные инструменты.

Вероятно, эти качества выделили ель в культе деревьев, а понимание устойчивости пирамидальной формы в ритме составляющих ее элементов сыграло немаловажную роль в эстетическом восприятии формы шатровых покрытий, ярусных композиций и пирамидально–многоглавых завершений. По языческим представлениям пирамидальное завершение своей формой могло воплощать понятие поклонения дереву. Здесь могли синтезироваться магические представления, эстетические достоинства и утилитарно оправданная форма. Что касается пирамидально–многоглавых завершений, то они, вероятно, представляют собой синтез идеи поклонения росту в природе и отражению определенной системы сознания, восходящей к повторению и возвращению к своим прообразам – архетипам, и в частности к пластическому переосмыслению в других формах круговых святилищ, но в период христианской религии. Обращают на себя внимание такие клетские церкви, как Георгиевская на Юксовском погосте Ленинградской области (1493 г., рис.20) и церковь в с.Ковда у Белого моря Мурманской области XVII в., где имеется несколько преломлений кровли, напоминающих структурно ритм расположения ответвлений на елях и отличающихся большим уклоном кровель. Некоторые клетские часовни Заонежья имеют преломления скатов кровли (Леликозеро, Селецкое и др.).

Другим деревом, поклонение которому в языческий период знимало, видимо, особое место, была береза. Проповедники христианства неоднократно указывали на продолжение поклонения на Руси «камням да березам». Красивые формы кроны и разнообразие листьев, выделяющийся светлый цвет ствола и широкое практическое применение бересты как водонепроницаемой прокладки, материала для плетения хозяйственных изделий, топлива, в том числе для разжигания «священного огня», крепость прикрепления листьев на ветвях, пищевые качества сока и т.д., играли, вероятно, большую роль в степени значимости поклонения этому виду деревьев.

Приведем данные о березе из лесной энциклопедии: «Крона яйцевидная или обратнояйцевидная с распростертыми вверх или свисающими ветвями. Листья очередные, черешчатые, яйцевидные, ромбовидные, реже округлые (форма сильно варьируется), по краю пильчатые или зубчатые (до лопастных)» [41] .

Рассмотрим форму кроны березы. На рис.21 приводятся сведения о форме крон деревьев, листьев и возможное происхождение формы бочечных и кубовых покрытий, а также луковичных глав (формы крон деревьев 1, 3, 5, 6, 6а взяты из Лесной энциклопедии [42] ).

Яйцевидная форма (рождающая в природе живые существа, подмеченная и, вероятно, наделенная особым почитанием) в данном случае вписывается в прямоугольник с отношением стороны квадрата к диагонали.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Обычное соотношение 1:32; 1:38 и далее, увеличиваясь, приближается к соотношению 1:41. В прямоугольник можно вписать равносторонний и равнобедренный треугольники, при этом равнобедренный треугольник имеет в основании угол в 72 градуса. На рис. 21:20 в геометрической схеме показано предположительное устройство шатра с полицами и главы без шейки. Вершина треугольника, имеющего в основании угол в 70 градусов, построена на пересечении диагоналей квадрата. Глава без шейки сделана с основанием в уровне квадрата и верха главы на пересечении диагоналей квадрата (рис.21:19). Ширина главы равна одной трети квадрата. Подобное построение на шатре с полицами и главе без шейки зафиксировано на колокольне в Кулиге (рис.36). Шатер и глава без шейки на колокольне в Кижах сделаны по аналогии с колокольней в Кулиге (рис.37). Нельзя исключить, что из округлообразной (яйцевидной) формы деревьев взята небольшая часть низа с усеченным основанием и перенесена в верхнюю часть кроны, с исключением средней части кроны, для получения очертания бочки (куба) (см. рис.21:5). При этом изображалась форма листа березы, тополя, липы как составной части кроны этих деревьев. Выполнять округлоовальное (яйцевидное) покрытие с усеченным основанием не рационально и в общей сложности производства работ трудно.

Форма бочек и кубов является, вероятно, одним из обобщенных символов роста в природе, выражения поклонения ее формам и как художественно выразительная применена в символике деревянных храмов. На рис. 21:21 представлены бочки церкви в с.Уна Архангельской области – 1501 г. (рис.22). Эти очертания выражают идею роста, движения с незримо продолжающимся восхождением к небу с заостренным верхом. Ярусное построение объемов и плавный переход главами к шатровому завершению в ассоциации с упрощенным символом роста и поклонения природе в виде треугольника и более сложными символами – бочками и главами объясняет генеалогию этой композиции. Не исключено существование четырех глав над бочками первого яруса.

Удивительно выразительно воплощение символики роста (уширение, удлинение, сужение) в ядре сооружения: нижняя бочка переходит в уширенный объем верхней бочки, затем – в увеличенный объем восьмерика и сужается в шатровом завершении. Первое известие о шатровых церквахотносится к построению Успенской церкви в Великом Устюге в 1290 г. [43] Замечательным приемом многошатрового типа храмов является Троицкая церковь на погосте Нёнокса Приморского района Архангельской области – 1729 г. Проект реставрации 1960 г. восстанавливает облик этого памятника архитектуры с существовавшей галереей, кровельными покрытиями и т.д. (рис.23–25).

На рис.26 форма 1 теряет сходство с круглой формой и появляется очертание пламени (рис.26:2), т.е. один из наиболее четко образных символов огня. Представьте себе возгорание лиственного дерева округло–овальной формы (рис.21:5–7) или горящее пламя свечи. Позиция на рис.26:3–4 воспроизводит верхнюю часть округло–овальной формы, но в этой форме нет уширения, и она обретает сходство со шлемовидной формой, рожденной утилитарным назначением и имеющей определенный символ (см. рис.26:5). Примерами применения шлемовидной формыв архитектуре может быть завершение центральной главы Софийского собора в Новгороде, башни Кокуй в Новгородском кремле, церкви Покрова на Нерли и Дмитриевского собора во Владимире (рис.27–30).

При оптимально выработанных формах в соотношениях высоты к ширине бочки (куба) уменьшение ее высоты ведет к символу шлемовидной формы, а увеличение высоты – к символу огня (язычка пламени) (см. рис. 26: 8, 10). Кроме того, в бочках и кубах нет сходства с формой купола (см. рис.26:11) ввиду наличия пучины (свисания).[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Отметим, что форма листьев многих округло–овальных крон деревьев (см. рис.21: березы – 7, тополя – 9, липы – 14, вяза – 15 и т.д.), являясь их малой составной частью, как бы олицетворяет многочисленное целое кроны в символической форме кровель бочки и куба с усеченным основанием. Трудно найти другую форму, которая могла бы так пластически воплотить идею роста в природе, в дополнение к пирамидальной форме шатра, и в то же время отличаться от формы купола, шлема и язычка пламени. Интересно отметить, что анализ пропорций бочек и кубов выявляет закономерность в символике их построений на основе квадрата (символ земли) и равностороннего треугольника (треугольник – пирамидка – символ роста в природе) [44] .

Теперь обратимся к формам луковичных глав, их возможному происхождению на христианских храмах в связи с символикой языческого поклонения природе. До нас дошли примеры сохранившихся, а также известных нам по истории архитектуры церквей, имеющих большую высоту луковичных глав и глав маковок (рис.31–34). Форма этих высоких глав синтезирует символ круга с усеченным основанием (шара – солнца) и огня – язычка пламени (см. рис.26:1). В связи с этой символикой высоких глав заслуживает внимания указание Никона на формуглав, сделанное еще до церковной реформы 1656 г. Выписка из благосклонной грамоты Никона, патриарха Московского и всея Руси, на построение нового храма в Залывском погосте Куростровской волости Двинского уезда 5 марта 1653 г.: на церкви «велети учинить пять глав круглых и невысоких и неострых» [45] . Почему невысоких и неострых? Да, вероятно, потому, чтобы они не воспринимались символами пламени, связанными с памятью о славянских святилищах.

Интересно привести примеры физико–оптического явления зеркального отражения в воде заходящего или восходящего круглого диска солнца в форме главы и шейки (рис.35). Пучок лучей света, отражающийся в воде при закате и восходе солнца, с разделением на прямолинейную и овальную формы – явление частое. Шейку с главой можно представить как символ прямолинейного пучка света в синтезе с кругом – солнцем. Если круглой части главы придать вытянутую вверх форму, то она приобретет символ язычка пламени. Аналогичные явления наблюдаются в других широтах земли при восходе или заходе солнца. Возьмем Египет. Целлар Каталина отмечает: «В превращении треугольника (пирамиды) в символ солнца свою роль сыграли не одни только древние мифы. При восходе или заходе солнца над линией горизонта возникает так называемый «зодиакальный свет», который образует световой треугольник. Таким образом, пирамида символизирует путь на небеса и в то же время отождествляется с лучом солнца, падающим на землю» [46] .

Существуют и другие объяснения происхождения бочечных покрытий и луковичных глав. На рис.26:6–10 показано происхождение бочечных покрытий в результате конструктивного изменения форм [47] от преломляющихся скатов покрытий деревянных церквей и килевидных кокошников каменных церквей, что не связано с глубинными истокамиприродоподражания при создании образного языка культового зодчества, вследствие чего конструктивно трансформированная форма бочки вряд ли могла стать символическим элементом над двускатными кровлями.

А.Новицкий приводит объяснения В.В.Суслова о происхождении русских луковичных глав: «Очертание первоначальных покрытий русских куполов было, по всей вероятности, полуциркульное с отливом, как и во многих греческих церквах, но затем, вследствие климатических условий, купол в вершине получает некоторое заострение. Далее, чтобы, по возможности, защитить верхнюю часть барабана от сырости, неизбежно получающейся при наших частых непогодах, бока купола раздвигают, делают «пучину»; но так как новая форма при той же высоте была очень сплюснута, то весь купол несколько выпячивают вверх». Позднее «формаэта принимает более закругленный вид и, наконец, в XVII столетии (особенно в московской архитектуре) с большею выпучиною и с высоким воронкообразным подходом к кресту» (графически это проиллюстрировано на рис. 26:11–14). Одновременно с этим форму новгородско–псковских глав он производит от древней деревянной архитектуры. «В церквах нашего далекого севера, – говорит он, – вследствие частых непогод, положительно требовалась или шатровая форма, или какая–нибудь другая, но только наименее способная к залежам снега и медленному скату дождя. В силу тех же принципов, которыми руководствовались строители при начальном видоизменении купольных покрытий, главы в деревянных церквах скоро приняли шаровидную форму, причем снизу отнимался больший или меньший сегмент, а вверху оканчивали воронкообразным очертанием» (см. рис.26:15). Такие очертания, вероятно, нравились нашим строителям, и они перенесли их на каменную архитектуру, продолжая покрывать главы деревом в «крестообразную чешую». При этом он высказывается против влияния магометанских построек, вполне справедливо указывая, что там встречаются формы, несколько схожие с русскими, не ранее XVI–XVII столетий, когда здешние формы глав получили уже полное развитие [48] .[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

А.М.Павлинов видит в этой форме отголоски языческой эпохи Древней Руси. Говоря о миниатюре Дробилова Евангелия, он выражается так: «Верхняя часть напоминает луковицу или так называемый куб, а нижняя оказывается скорее деревянною конструкцией, чем каменною. Подобные изображения храмов, на прямых столбах, напоминающие деревянную конструкцию, встречаются и позднее, на наших вышивках, в них также мы видим храм такой же конструкции, т.е. на столбах, с возвышающимся над его серединою куполом. Изображения эти наводят на память описания славянских языческих храмов и, вероятно, составляют, так сказать, отголосок дохристианской поры» [49] .

Исследование А.Новицкого дает возможность ознакомиться с аргументацией, опровергающей заимствование луковичной формы или переработку ее в подобную форму от архитектуры других народов.

В ряде форм в орнаменте разных народов присутствует стилизованный рисунок растительной тематики (дерева, цветка, листа), обрамленный сужающимся кверху контуром или округло–овальным с внутренними закруглениями у основания: страны Востока, Греция, Византия [50] и т.д., в том числе в древнерусских христианских храмах [51] . Это отголоски далеких времен поклонения природе и стилизованное воспроизведение ее естественных, красивых форм.

Академик Б.А. Рыбаков, систематизируя подобные формы на изделиях прикладного искусства XI–XIII вв. в Древней Руси, определяет это как отголоски язычества в аграрно–заклинательной символике и отражение стадий роста от семени до опыления изображением антропоморфных растительных символов [52] . Отметим, что некоторые символы являются носителями сходных понятий–представлений: круг – солнце, квадрат – земля, полукруг – небо, треугольник – дерево, извилистая или зигзагообразнаялиния – вода и т.д. Определенные ассоциации вызывает цветовая раскраска в природе. Различие глубинных верований, климат, природа, особенности исторического развития, влияние заимствований, художественная одаренность и т.д. определяют своеобразие национальной культуры, и в частности архитектуры.

Серьезное воздействие на культовую архитектуру оказала реформа патриарха Никона. Это нашло отражение в изменении форм ряда выдающихся храмов существовавшей культовой архитектуры, символике количественного многоглавия, исчезновении ряда типовых церквей. Официальные рекомендации на строительство церквей «с завершением пятигла–вием, а не шатром», упомянутое выше наставление Никона на строительство церкви в 1653 г.: «велети учинить пять глав круглых и невысоких и неострых» (чтобы они не воспринимались символами формы пламени), повсеместное исчезновение церквей с покрытием «фонарем» (возможно, напоминающие языческие культовые постройки) [53] , исчезновение клетских церквей с шатровым завершением («церковь клетски, верх шатровый»), расширяет диапазон запретов на существовавшие формы церквей.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Дополним это сведениями об изменениях форм выдающихся памятников каменной архитектуры XVI в., которые произошли во второй не XVII в.: замена общего 37-главия на главу низкой приземистой формы в церкви Вознесения в с.Коломенское (1532 г.); замена шатра на куполообразное покрытие, ликвидация восьми декоративных (символических) глав, приставленных к стенкам центрального восьмигранника, и замена луковичных глав на куполообразные покрытия на четырех боковых восьмигранниках на церкви в с.Дьяково (1547 г. – близ Коломенского); и, наконец, изменения символики многоглавия на Покровском соборе (15551561 гг.) на Красной площади в Москве с ликвидацией 16 глав (8 приставных на центральном восьмерике, 4 на церкви «под колоколы» и 4 главы на западном приделе). Все это свидетельствует о целенаправленном изменении облика упомянутых композиций и связанной с ними символики в архитектуре.

При Петре I в Заонежье, в период ослабления в преследовании старообрядчества, появились две 25–главые церкви: в Вытегре – 1708 г. и Кижах – 1714 г. но позднее символика этого многоглавия церквей была изменена, соответственно до 20 и 22 глав.

Все это, наряду со сложившимися историческими и политическими причинами раскола, показывает одиозность Русской православной церкви к идейно–образным, символическим формам и композициям в культовой архитектуре, имеющим связь с глубинными древнеславянскими верованиями, что до раскола было терпимым и не являлось причиной жестокого противодействия.

Таким образом, мы считаем возможным связать генезис многоглавия в русской культовой архитектуре, а также генезис таких ее форм, как шатер, бочка и куб, с древнеславянскими языческими верованиями. В формах рассмотренных нами культовых сооружений и ритуальных предметов нашли отражение наблюдения древних славян за объективно присущими природе циклами и явлениями, ее биокосмическими ритмами. Существовавшие на момент начала христианизации формы, свойственные языческим культовым сооружениям, трансформировались, были адаптированы к новым условиям, по-новому преломились в религиозном сознании и наполнились иным идеологическим содержанием.

• [1] Здесь и далее сохранена стилистика автора (прим. ред.).
• [2] Рыбаков Б.А. Язычество Древней Руси. М., 1988. С.110.
• [3] Там же. С.89.
• [4] Там же. С.149.
• [5] Седов В.В. Языческие святилища смоленских кривичей // Краткие сообщения Института археологии. Вып.87. М., 1962. С.57–64. Карта. С.58.
• [6] Поболь Л.Д. Славянские древности Белоруссии. М., 1974. С. 32, 255, 264. Карта (вкладка). Рис.80.
• [7] Рыбаков Б.А. Язычество Древней Руси. С. 151.
• [8] Тимощук Б.А., Русанова И.П. Славянские святилища на среднем Днестре и в бассейне Прута // Советская археология. 1983. №4. Рис.10.
• [9] Рыбаков Б.А. Язычество Древней Руси. С.258.
• [10] Седов В.В. Древнерусское святилище в Перыни // Краткие сообщения Института истории материальной культуры. Вып.50. М., 1953. С.92–103.
• [11] Рыбаков Б. А. Язычество Древней Руси. С.238. Рис.49.
• [12] Там же. С.418.
• [13] Там же.
• [14] Там же. С.209.
• [15] Там же. С.210.
• [16] Там же. С.167.
• [17] Рыбаков Б.А. Язычество Древней Руси. С.176.
• [18] Рыбаков Б.А. Язычество Древней Руси. С.431.
• [19] Мокеев Г.Я. Многоглавые храмы Древней Руси // Архитектурное наследство. М., 1978. №26. С.50.
• [20] Элиаде М. Космос и история. М., 1986. С.65.
• [21] Там же. С.66.
• [22] Фаминцин А.С. Божества древних славян. Вып.1. СПб., 1884; Афанасьев А.Н. Поэтические воззрения славян на природу. СПб., 1865–1868. Т.I–III.
• [23] Никольский Н.М. История русской церкви. М., 1985. С.25.
• [24] Полное собрание русских летописей (далее – ПСРЛ). СПб., 1841. Т.III. С.208.
• [25] Мокеев Г.Я. Многоглавые храмы Древней Руси. С.43.
• [26] ПСРЛ. СПб., 1862. Т.9. С.141.
• [27] Мокеев Г.Я. Многоглавые храмы Древней Руси. С.44.
• [28] Там же.
• [29] Мокеев Г.Я. Многоглавые храмы Древней Руси. С.50.
• [30] Брунов Н.И. К вопросу о некоторых связях русской архитектуры с зодчеством южных славян // Архитектурное наследство. 1952. №2. С.26.
• [31] Забелин И.Е. Черты самобытности в древнерусском зодчестве // Древняя и Новая Россия. 1878. №3. С.185–203; №4. С.282–303. Отд. изд. М., 1900.
• [32] Красовский М. Курс истории русской архитектуры. Деревянное зодчество. Пг., 1916. Т.1. С.176.
• [33] Там же. С.174.
• [34] История культуры Древней Руси. М., 1951. Т.1. С.62.
• [35] Серебрянников Н. Пермская деревянная скульптура. Пермь, 1967. С.9.
• [36] Латынин Б.А. Мировое дерево, дерево жизни в орнаменте и фольклоре Восточной Европы. Л., 1933.
• [37] Соловьев С.А. Жилище крестьян Дмитровского края. Дмитров, 1930. С.180.
• [38] Иванов С.В. Искусство народов Сибири // Тр. Института этнографии. Т.XXII. М., 1954.
• [39] Чекалов А.К. Народная деревянная скульптура Русского Севера. М., 1974. С.14.
• [40] Циркунов В. Об эстетической природе зодчества. М., 1970. С.107. Рис.34.
• [41] Там же. С.107.
• [42] Лесная энциклопедия. М., 1985. Т.1. С.250.
• [43] Устюжский летописный свод. М.; Л., 1950 (11, С. 49, 65–67, 98–99, 109). Соборная Успенская церковь Великого Устюга, срубленная в 1290 г., неоднократно горела и ее вновь рубили «такову же, какова была». Когда после очередного пожара 1491 г. мастер Алексей Вологжавин, нарушив традицию, заложил церковь «не по старине кресчату». Ему пришлось по требованию устюжан рубить церковь вновь «круглую по старине о двадцати стенах» (восьмериковую с четырьмя прирубами).
• [44] Крохин В.А. Возможные способы расчета соотношений и достижения точности при построении архитектурной формы в русском деревянном зодчестве XVI–XVIII вв. // Памятники архитектуры Русского Севера. Архангельск, 1998.
• [45] Государственный архив Архангельской области. Ф.1025. Оп.1. Д.1147. Л.12. Сведения любезно представлены архангельским искусствоведом Е.Б.Заручевской.
• [46] Целлар Каталина. Архитектура страны фараонов. М., 1990. С.90.
• [47] КрасовскийМ. Курс истории… С.201. Рис.224.
• [48] Новицкий А. Луковичная форма русских церковных глав, ее происхождение и развитие. СПб., 1886. С.3–4.
• [49] Там же. С.4.
• [50] Комеч А.И. Древнерусское зодчество конца X – начала XII в. М., 1987. III. С.89.
• [51] Там же. С.242. Приложение II. Софийский собор в Новгороде. Проспект / Ю.Л.Никитина. Л., 1982. С.5.
• [52] Рыбаков Б. А. Язычество Древней Руси. С. 575, 578.
• [53] Шенников А.А. О языческих храмах восточных славян // Язычество восточных славян. Л., 1990. С.43.