Электронная библиотека
публикации о музее-заповеднике «Кижи»

Старая Вырозерская волость, расположенная на материковой дороге из Толвуи в Кузаранду, теперь свелась к нескольким домам. Между тем последние довоенные списки населенных мест Карелии [1] передают картину полнокровной жизни куста поселений, объединявшего 26 небольших деревень с общим числом дворов около 300. Некоторые из этих деревень существовали уже в XVI в. и их зафиксировали Писцовые книги от 1563 г.: «дер. на Вирозере словет Софроново» (ср. современное Софроновская), «дер. на Вирозере словет Демехово» (ср. Демеховская), «дер. на Вирозере словет Федосова» (ср. Федосова Гора). Другие дожили до XX в., изменив, однако, название: Клементьевская превратилась в Житницкую, Грихновская стала Римской, а Дороховская Дальним Углом [2] .

Объединяющим названием куста поселений являлось Вырозеро или Вирозеро старых источников. Оно явно указывает на то, что ойконим, т. е. название поселения, восходит к лимнониму, или иначе наименованию озера. И здесь возникает первая загадка, связанная с названием Вырозеро: где располагалось озеро с таким наименованием? В окрестностях села четыре маленьких озерка, но ни одно из них не называется Вырозером (см. рис.). Из вырозерских озер самое крупное – оз. Ганьковское – названо по расположенной на его юго-восточном берегу деревне Ганьковской. Озеро разделяется глубоко вдающимся в него с южного берега мысом Ганьковский наволок или Куннаволок на две части: собственно Ганьковское озеро и Угольское озеро, названное по деревне Дальний Угол, расположенной на его южном берегу. В полукилометре от оз. Ганьковское на восток находится небольшое озерко Залебежское или Залебежье, окруженное болотом Залебежский Мох. С учетом закономерностей онимической номинации есть основания полагать, что озеро, на котором по воспоминаниям местных жителей «лебеди неслись», первоначально называлось *Лебяжьим, в то время как расположенное за ним обширное болото естественно воспринималось как болото «за Лебяжьим озером» и получило название Залебяжский или Залебежский Мох, которое, в свою очередь, позднее повлияло на изменение гидронима *Лебяжье в Залебежское озеро. К северу от Ганьковского озера находится маленькое озерко Посула или Посульское, также стекающее в озеро Ганьковское. Истоки гидронима затемнены. Наконец, четвертое вырозерское озеро – это находящееся у самой дороги глухое озерко Никольское, при котором в прежние годы располагался центр Вырозера, в частности, Никольский погост, название которого закрепилось в лимнониме. Поэтому именно Никольское озеро местные старожилы склонны считать Вырозером. То, что исторически погост располагался при озере Никольском – действительно важный аргумент в пользу того, что именно отсюда, с берегов этого озера мог начинаться когда-то куст поселений Вырозеро. С другой стороны, однако, безусловной, жестко детерминированной связи между местом расположения погоста и историческим зарождением поселения нет, потому, хотя бы, что православные церкви и часовни – как показывает и топонимический [3] , и этнографические материал – часто возникали в местах, бывших культовыми в дохристианское время. Последние же совсем необязательно совпадали с поселениями.

Среди вырозерских озер есть одно, название которого в качестве источника для ойконима Вырозеро кажется более перспективным, чем Никольскоеозеро. Это озеро Ганьковское, которое уже сугубо по географическим соображениям, будучи значительно больше по размерам, чем маленькое (400х200 м) Никольское озеро, и соединяющееся к тому же с местной рекой под названием Калей или Калейручей, впадающей, в свою очередь, в районе Толвуи в Онежское озеро, является самым приметным в кругу озер Вырозера. Есть еще одна географическая особенность Ганьковского озера, которая должна приниматься в расчет при поиске древнего озера под названием Вырозеро и одновременно при этимологической интерпретации названия. Это форма озера, представляющего собой своего рода дугу, крюк, который образуется в результате вторжения глубоко в озеро с южного берега упоминавшегося уже выше Ганьковского наволока, известного прежде также под именем Куннаволок.

Позволим себе предварить предлагаемую этимологию топонима Вырозеро одним замечанием общего порядка, заключающимся в том, что чрезвычайно популярная в Обонежье модель лимнонимов на –озеро (Сяргозеро, Ладвозеро, Пертозеро) представляет собой т. н. тип топонимов- полукалек, образовавшихся в результате перевода на русский язык регулярного, повторяющегося элемента прибалтийско- финских оригиналов: вепс. Sдrgjдrv (-jдrv ‘озеро’) > рус. Сяргозеро. Первый же элемент как правило остается непереведенным. Полные кальки типа Pit’kjдrv (pit’k ‘длинный, долгий’) > Долгозеро рождаются лишь в редких случаях. В Заонежье множество полупереводных наименований озер, собственно, это господствующая здесь модель лимнонимов, ср. Яндомозеро, Космозеро, Леликозеро, Мягрозеро и др. Очевидно, в этом ряду должно рассматриваться и Вирозеро. Видеть в нем полную кальку, т. е. предполагать, что вир- переведенный на русский язык элемент (ср. вир ‘глубокое место в реке или озере, омут, водоворот, пучина’ [4] , в ареал распространения слова входит и европейский север России) затруднительно не только из-за малой продуктивности этой модели в Обонежье, но и потому, что появление полных переводов сопряжено с определенными условиями. Далеко не всякий даже из этимологически ясных атрибутивных элементов сложных прибалтийско-финских топонимов может быть переведен. Наши наблюдения над характером контактов прибалтийско-финской и русской топосистем на севере свидетельствуют о том, что имеются определенные семантические ограничители для перевода. При наличии соответствующей семантической модели называния в воспринимающей русской топосистеме данной или смежной территории усваиваемый топоним подстраивается под него, занимает место в готовой ячейке (Pit’kjдrv > Долгозеро). Если же такой модели наготове нет, то, несмотря на ясную семантику, возможности перевода ограничены [5] . Основа вир-, как убедительно свидетельствуют материалы картотеки топонимов Карелии и сопредельных областей, не входила в разряд продуктивных русских топонимных элементов, а поэтому вряд ли могла появиться в топониме Вирозеро как результат замены прибалтийско-финской семантически равнозначной лексемы.

Эти рассуждения, впрочем, могут оказаться и излишними, если учесть, что термин вир, если и был известен не севере, то особого распространения не имел. Он не зафиксирован, к примеру, Словарем русских говоров Карелии и сопредельных областей. Все это возвращает нас к поиску дорусских корней названия. И здесь уместно вновь вспомнить о дугообразной, кривой форме озера Ганьковского. В прибалтийско-финских языках понятие «кривой, изогнутый» отражается как финское vддrд, вепсское vдr, карельское viдrд, veдrд. Эта прибалтийско-финская лексема кажется вполне реальным этимоном названия озера, и не только в контексте кривого по форме озера, но и потому, что топооснова vддrд достаточно продуктивна в прибалтийско- финской лимнонимии [6] .[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Наиболее уязвимое место предлагаемого сопоставления – его фонетический аспект: может ли вепсское vдr, карельское viдrд, veдrд преобразоваться в русском употреблении в вир-? Начнем с того, что сопоставление в целом не выходит за рамки прибалтийско-финско-русских соответствий. Еще в начале столетия известный финский славист Яло Калима обратил внимание на случай передачи приб. — фин. д через ы(? < и) в севернорусском рымбать ‘вязнуть в болоте’из приб. — фин. rдmpiд [7] . Он, правда, никак особо не комментирует этот случай, который на самом деле выглядит как исключение на фоне широко известного севернорусского /’a/ > /e/, но не > /и/ в позиции перед мягким, а позднее по аналогии и перед твердым согласным [8] : /п’а/тый — /п’ет’/, в/з’ат/ый – в/з’ет’/. Ср. действие этой закономерности в русской диалектной лексике прибалтийско-финского происхождения: мянда ~ менда (< mдnd), нергач (< nдrhi), нертега, няртега (< nдrte), кебрик (< kдbrь), гемеря ~ гямяря (< hдmдrд) [9] . C другой стороны, в прибалтийско-финских заимствованиях отражается и другая характерная фонетическая севернорусская особенность /’е/ > /’и/, ср. у Калимы виранда, веранда (< veranto), кипина (< keppi) и др. [10] . В связи со сказанным для Вырозеро из Вирозеро можно предположить фонетическое развитие приб. — фин. (вепс.) д > рус. диал. е > и (> ы), т. е. опосредованное стадией е, как произошло, к примеру, в приводимых в СРГК [11] заонежских кибра, кибрик, существующим наряду с кебрик ‘поплавок невода или рыболовной сети’ < людик. kдbrь или кибалька ‘беспалый человек’, ср. кебали, кебяли ‘руки’ < карел. kдpдlд, людик., вепс. kдbдl (т. е. приб. — фин д > заонеж. е > и).

В свою очередь, развитие и > ы в позиции после согласного также укладывается в ранг закономерных изменений, характерных для прибалтийско-финских заимствований. К отмеченным еще Калимой лыва (= лива), лычма (= личма), хырзы (= кирза) [12] можно добавить зафиксированный в СРГК кыркать ‘кричать’ (< приб. — фин. kirkua) или заонежский топоним Выгачино, пролив в Онежском озере у Игатецкого острова (< приб. — фин. антропоним Ihattu, Ihaссu).

С другой стороны, однако, Вырозеро выпадает из целого ряда заонежских топонимов с прибалтийско-финскими истоками, в которых изначальное приб. — фин. д передано в русском употреблении как /’а/: Мягрозеро, Сяргозеро, Мяндино и др. Смущает и та многоступенчатость фонетических изменений, которая реконструирована для топонима Вырозеро выше. Ее, однако, можно избежать, если в качестве источника современного облика топонима Вырозеро предположить не вепсский (vдr-), а карельский вариант лексемы, т. е. viдrд, veдrд, vierд с более напряженным, узким звучанием первого слога. Оно в отличие от более открытого д значительно легче воспринимается в русское употребление как /’е/, которое по законам русской диалектной фонетики переходило в /и/. Выстраивая данную цепь, мы опираемся на ряд однотипных случаев в лексике и топонимике Заонежья, когда приб. — финские дифтонги –ie-, — iд- преобразовывались в заонежское –и- (через стадию –е-): килесы ~ келес ‘вход в конусообразную сеть с обручами’ < карел. kieles ‘перегородка при входе в сеть’, рипуса (рипукса) ~ репуса < карел. riдpцi, riдpьs ‘тж’, топоним Литнаволок (Уница) < карел. liete ‘песок, низкий песчаный берег’. Наиболее показательное сопоставление обнаруживается в самой вырозерской топонимии. Среди входивших в состав Вырозера деревень одна носит экзотическое название Рим или Римская. Местный старожил в конце 1970-х годов производил название от аббревиатуры РИМ, в которую вынесены первые буквы фамилии, имени и отчества основателя деревни беглого солдата Решетникова Ивана Михайловича. В этой народной интерпретации причудливым образом переплелись традиционный фольклорный сюжет об основателе деревни беглым солдатом с реалиями 1920-30-х годов, когда в большой моде были разного рода аббревиатуры. Реальная же основа ойконима в другом – в том обширном болоте Залебежский или, иначе, Римский Мох, на северном крае которого деревня стояла: ср. фин.. rдme, собс. — карел. rieme, ливв. riemi, люд., вепс. rдmik, rдmegist ‘болото, поросшее чахлым лесом’. Показательно, что географический термин широко заимствован в севернорусские говоры в облике рям, рямник, ремник, реминщина, рямода, передающим приб. — фин. д как /’а/, редко /’е/, но не /’и/. Причина очевидна: в русское употребление слово попало из вепсского или близкого к нему источника. В заонежском же Рим явно отразилось карельское звучание лексемы rieme с дифтонгом –ie-, который в Заонежье преобразился в /’и/. Добавим к этому, что на обширной территории русской Карелии и в прилегающих к ней областях указанная прибалтийско-финская лексема отражена в десятках топонимов типа Рямега, Рямода, Рямик, Рямручей, Ремболото и т. д.. На этом фоне редкие фиксации с /’и/ типа с. Римское на восточном берегу Онежского озера заманчиво связывать именно с карельской огласовкой слова.

Как согласуется предполагаемая карельская (или опосредованная карельским языковым воздействием) интепретация топонима Вырозеро с остальной топонимией вырозерской округи? Сохраняется ли в последней некое карельское наследие? Начнем с того, что список топонимов Вырозера, включающий более 400 названий сельскохозяйственных угодий, лесных участков, ручьев, болот, возвышенностей, мест сбора грибов и ягод и т. д., небогат на наименования прибалтийско-финского происхождения., которых в этом списке найдется не более двух-трех десятков: поляна под названием Пелдукса (peldo ‘поле’), поляна Каля, оз. Кальезеро, руч. Калей или Калейручей (люд., вепс. kal’l’ ‘скала’), руч. Кивручей (kivi ‘камень’), покос Ореховщина (oreh ‘мерин’), покос Кузерка на месте бывшего пересохшего озерка, что позволяет реконструировать прибалтийско-финский оригинал в виде *Kuzar < Kuz/jдrv ‘Еловое озеро’. В этом ряду своеобразным переводом прибалтийско-финского источника может оказаться название вырозерской деревни Житницкая (жито ‘всякий зерновой немолотый хлеб’ Даль), которая в списке середины XVI в. названа Клементьевской, а затем в течение XVII в. несколько раз Певдуновой («д. Клементьевская, Певдуново тож» 1620, «д. Клементьевская на Вырозере, а Житницкая Певдунова за погостом» 1628—1629, «д. Клементьевская на Выре озере, а Житницкая Певдуново за погостом тож»16472) [13] : ср. карел. peldo в значении ‘растущий в поле хлеб’ [14] . Приведенные примеры, однако, малопоказательны в смысле карельской идентификации, т. к. допускают и карельское, и вепсское толкование. Несколько продуктивнее обращение к таким вырозерским микротопонимам как, например, поле «на сопочке» Кумбышка, в основе которого реконструируется собс. — карел. kumbu ‘холм, пригорок, возвышенное сухое место на болоте’. Поскольку лексема неизвестна вепсским говорам и следов ее не обнаруживается в топонимии на вепсской и южнокарельской территории, можно с достаточно большой долей вероятности видеть в вырозерском топониме собственно-карельское наследие. Возможно, карельская традиция отразилась в названии поля Кортяха, ср. карел., вепс. korteh ‘хвощ’. Насколько позволяет судить анализ адаптационных процессов, происходящих в результате интеграции вепсских и людиковских топонимов на –eh в русское словоупотребление, для последних характерен переход приб. — финского –eh в русское –ега (т. е. korteh > кортега). Кстати, ареальная дистрибуция вариантов кортега и кортеха, приводимая в СРГК, кажется, подтверждает предположение преимущественно вепсских и людиковских истоках кортега и собственно-карельских кортеха: первая бытует в Прионежье, Пудожском и Медвежьегорском районах, вторая в Прионежье, Медвежьегорском, Кемском районах и в Сегозерье, т. е. в более северном, смежном с собственно-карельским ареале.

В контексте карельских корней есть смысл присмотреться и к названиям некоторых деревень вырозерского куста поселений. К деревне Демеховской, судя по документам XVI-начала XVII вв., примыкала дер. Таруевская («д. на Вирозере Демеховская и д. Таруевска в пашне» 1563 г.) [15] , в основе названия которой можно видеть карельский народный вариант Taroi ~ Tarui русского календарного имени Дорофей. В вепсском именослове такой вариант не отразился. В середине XVII в. в Вырозере числилась «д. на Выре озере Алкутовская», наименование которой (если только мы не имеем дело с ошибкой) может восходить к имеющему скандинавские корни имени Algot ~ Algut, которое было в XVI в. известно, в частности, на Карельском перешейке [16] . А ойконим Маньковская заманчиво сопоставлять с представленным в разных областях Финляндии, в том числе в карельском северо-западном Приладожье антропонимом Manko, Mankonen, Mankov [17] . Наконец, в названии деревни Еников Угол, которое выступало в качестве варианта к ойкониму Дальний Угол, позволительно видеть карельский антропоним Hдnnikkд (inen), широко представленный в северо-западном Приладожье в документах XVI в. [18] .[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Очевидно то, что топонимы с предлагаемыми здесь карельскими истоками возникли не одновременно. Часть из них появляется в документах явно позднее, чем в них фиксируется Вирозеро, которое известно в источниках по крайней мере с середины XVI в. Они отражают, видимо, процесс «подпитывания» (по терминологии В. А. Агапитова и К. К. Логинова) [19] . Заонежья выходцами с карельской территории. Однако если признать карельские мотивы в этимологии топонима Вырозеро верными, то придется исходить из того, что карельское воздействие в языке и культуре Вырозера ощущалось уже до середины XVI столетия, что в целом не противоречит представлениям об относительно раннем карельском проникновении в Заонежье [20] .

Каковы бы ни были конкретные прибалтийско-финские истоки топонима Вырозеро – вепсскими или карельскими – уже упоминавшийся выше факт скудного «финского» наследия в топонимии Вырозера наводит на мысль о том, что в истории этой округи прибалтийско-финская страница не была столь значительной как, к примеру, в соседних Кузаранде и Толвуе. Видимо, материковое Вырозеро не обладало для прибалто-финнов периода ранней экспансии такой привлекательностью как прибрежные Толвуя и Кузаранда. В последних прибалтийско-финские следы особенно ощутимы в озерной топонимии – наименованиях заливов, мысов, островов, озерных тоней и мелей. В контексте общих тенденций этнической истории Заонежья и с учетом языковых закономерностей можно полагать, что гидроним Вырозеро в качестве наименования одного из озер в бассейне ручья Калейручей мог родиться уже на заре прибалтийско-финской истории края как отражение в большей степени промыслового, чем земледельческого освоения, сопровождающегося появлением постоянного поселения. Рождение последнего в Вырозере может быть сопряжено с фактом земледельческого освоения водоразделов, в котором приняло участие карельское население, откорректировавшее в соответствии со своими языковыми закономерностями традиционный, возможно, имеющий первоначальные вепсские корни, гидроним.

• [1] Список населенных мест Карельской АССР (по сведениям 1933 года). Петрозаводск, 1933.
• [2] Сведения приводятся по: Витов М.В. Историко-географические очерки Заонежья XVI-XVII вв. Из истории сельских поселений. М.,1962. С.36-53.
• [3] Муллонен И.И. О “святых” топонимах и некоторых следах древних верований в вепской топонимии // Родные сердцу имена (Ономастика Карелии). Петрозаводск, 1993. С.11.
• [4] Словарь русских народных говоров. Вып.4. Л., 1969.
• [5] Муллонен И.И. “Святые” гидронимы в контексте вепсско-русского топонимного контактирования // Ономастика Карелии. Проблемы взаимодействия разноязычных ономастических систем. Петрозаводск, 1995. С.24.
• [6] Kiviniemi E. Vддrдt vedet. Tutkimus mallien osuudesta nimenmuodostuksessa. Helsinki. 1993. SUST 337.
• [7] Kalima J. Die ostseefinnischen Lehnwцrter im russischen. Helsinki,1919. SUST XLIV.
• [8] Образование севернорусского наречия и среднерусских говоров (по материалам лингвистической географии). М., 1970. С.17.
• [9] Kalima J. Die ostseefinnischen Lehnwцrter im russischen. Helsinki,1919. SUST XLIV. S.52-53.
• [10] Там же, с.52.
• [11] Словарь русских говоров Карелии и сопредельных областей. Вып.1. СПб.,1994.
• [12] Kalima J. Die ostseefinnischen Lehnwцrter im russischen. Helsinki, 1919. SUST XLIV. S.51.
• [13] Витов М.В. Указ соч., с.52.
• [14] Karjalan kielen sanakirja. IV. Helsinki, 1993. LSFU XVI, 4.
• [15] Витов М.В. Указ. соч., с.36.
• [16] Mikkonen P., Paikkala S. Sukunimet. Keuruu, 1992.
• [17] Mikkonen P., Paikkala S. Sukunimet. Keuruu, 1992.
• [18] Mikkonen P., Paikkala S. Sukunimet. Keuruu, 1992.
• [19] Агапитов В.А., Логинов К.К. Формирование этнической территории и этнического состава группы заонежан // Заонежский сборник. Петрозаводск, 1992. С.71.
• [20] Там же, с.71.