ГАЗЕТА «КИЖИ»
первая музейная газета Карелии

Памяти кижского сказителя П.И. Рябинина-Андреева.

Кижская земля явила миру немало талантливых, одаренных Богом людей. 150 лет назад, в мае 1860 года, здесь произошла историческая встреча собирателя-фольклориста Павла Николаевича Рыбникова с лучшим старинщиком Заонежья, основателем сказительской династии — Трофимом Григорьевичем Рябининым. Благодаря Рыбникову Россия узнала фамилию Рябининых. Записи, сделанные от нескольких поколений Рябининых, стали классикой русской эпической поэзии.

В круглых датах соединились имена нескольких поколений сказителей: 27 мая 2010 года исполнилось 105 лет со дня рождения Петра Ивановича Рябинина-Андреева — последнего представителя прославленной сказительской династии Рябининых.

Петр Иванович Рябинин-Андреев (1905—1953) родился в деревне Западные Гарницы в семье «крестьянина Ивана Герасимова Андреева (он же Рябинин) и законной его жены Марфы Петровой». В детстве он слушал пение деда Ивана Трофимовича, и первой пропетой им былиной была былина «Вольга и Микула», исполненная им в шесть лет. Основную массу былин усвоил он от отца, Ивана Герасимовича. Запоминал их не только дома, но и на рыбной ловле: «Едем, пока тихая погода или с парусом, сидит отец на корме и поет. Тут уж сидишь и слушаешь». После смерти отца Петр Иванович «остался на хозяйстве главой», стал крестьянствовать. Во время навигационного периода прирабатывал у водников Повенецкой линии, занимался перевозом грузов (извозом) в зимний период, выезжал на лесозаготовки. Здесь, встречаясь с людьми из разных мест, он усвоил немало сказок, преданий и быличек.

Первые фольклорные записи были сделаны от Петра Ивановича летом 1926 года участниками московской экспедиции Государственной Академии художественных наук под руководством известных фольклористов братьев Соколовых. Исследователи прибыли в Заонежье в надежде встретиться с отцом Петра Ивановича — сказителем Иваном Герасимовичем Рябининым-Андреевым, но в феврале 1926 года тот скончался от жестокой простуды, подхваченной на лесозаготовках. Односельчане посоветовали побеседовать с его двадцатилетним сыном Петром. (На ту пору Петр Андреев успел перенять от отца и деда достаточно большой былинный репертуар.) По воспоминаниям фольклориста Ю.М. Соколова, «в своем пении он сохранял рябининскую традицию хороший текст и ровный чистый голос. Голова, положенная на ладони, полузакрытые глаза — все говорило о том, что и сам он уплывает вслед за былиной, в глубь давно минувших времен, мечтательно следуя за Добрыней во всех перипетиях и превратностях дружинных походов». В материалах экспедиции «По следам Рыбникова и Гильфердинга» будет отмечено, что «былины П.И. Рябинина-Андреева — одни из лучших эпических произведений первой трети XX века».

Именно эта памятная встреча изменила судьбу простого деревенского паренька. Имя его, благодаря стараниям фольклористов, стало известно, уникальное знание, дарованное предками, — востребовано в молодом советском обществе. В конце двадцатых годов он выступал перед большими аудиториями в Петрозаводске, Ленинграде, Москве. Петр Иванович был одаренным, творческим человеком, талантливым певцом, бережно сохранявшим традиции своей семьи. Он отлично владел канонами сложения и исполнения эпических текстов. Воспеваемые им былевые образы и картины поражали слушателей своей поэтичностью и монументальностью. «Петр Иванович исполняет былины с большой любовью. К исполнению относится серьезно. Не боится эпических повторений. Соблюдает их со всей тщательностью. Для него бывало истинным страданием, когда в Москве, из-за условий аудитории (ограниченность времени городского человека или обширность программы какого-нибудь концерта), ему приходилось сокращать или обрывать былину. Ему казалось, что этим нарушается художественная сущность былины», вспоминал известный литературовед и фольклорист К.В. Чистов. От молодого Рябинина были записаны «Вольга и Микула», «Илья Муромец и Соловей-Разбойник», «Илья в ссоре с князем Владимиром», «Бой Добрыни со змеем», «Добрыня в отъезде», «Ставр», «Королевичи из Крякова», «Смерть Чурилы» и некоторые другие былины-баллады.

Петр Иванович, обладая замечательной творческой жилкой, открыл себя и как талантливый импровизатор, сочетая свое индивидуальное творчество с вековыми формулами фольклорной поэтики, наработанными многими поколениями певцов. Когда в боях с белофиннами погиб его брат Александр, Петр Иванович создал трогательный «Плач о брате», следуя традиции похоронного причитания, широко бытовавшей в заонежских деревнях:

«Как любимого да брата Саши милого Во снегу глубоком тело рухнуло, Преклонилось от удара до сырой земли, Ясны очи его да не закрытые, Руки-ноги его как попало поразброшены, На головушке на буйной шлем не держится…»

Но в 30-е годы все быстрее закрутились крылья идеологической мельницы. В литературных кругах бурно обсуждалась возможность «руководства» народным творчеством. В соответствии с текущей политикой ВКП(б), летели заявления о необходимости, «чтобы в устном творчестве пролетарское сознание подчинило себе стихийный процесс». В обществе началась активная работа по созиданию «нового» фольклора, воспевающего «морально-политическое единство всего советского общества». Однако текстов, которые могли бы устроить партийное руководство, как назло было очень мало. И собирателям пришлось популярно объяснять крестьянам, про что им петь следует, а про что — не стоит. Это был радикально новый подход к фольклористике. В связи с этим собирались совещания, конференции, семинары сказителей, певцов и сказочников, где им внушалось, что наиболее ценной является та поэзия, которая откликается на современность и говорит о вождях и «колхозных достижениях». С начала 1937 г. в периодической печати в большом количестве публиковались сказки, песни и былины, воспевающие «счастливую жизнь», «вдохновителя всех побед» ( коммунистическую партию и ее вождей Ленина и Сталина). Идейно подкованные профессиональные поэты, писатели и фольклористы консультировали народных поэтов, корректируя их творения.

В этот процесс был включен и Петр Иванович. От Рябинина-Андреева, как от большинства советских народных поэтов, ждали «современных» былин, и он создавал новоэпические произведения о Сталине, Ворошилове, Чапаеве, Антикайнене.

В конце тридцатых и начале сороковых годов «новые» былины Рябинина-Андреева пользовались большим успехом. Былину о Чапаеве неоднократно перепечатывали в периодической печати, сказитель пел ее и в Петрозаводске, и в Ленинграде, и в Москве. В родных Гарницах с удовольствием ее слушали односельчане. Как он сам говорил, ее все «одобряли».

Для создания «новины» П.И. Рябинину пришлось немало потрудиться. Корректировала работу Петра Ивановича молодой фольклорист М.И. Кострова. Впоследствии она вспоминала: «Моим первым опытом работы со сказителем и оказания ему помощи в создании нового произведения советского фольклора была моя работа в январе-феврале 1937 года с П. И. Рябининым… В первый же час нашего знакомства выяснилось, что П. И. Рябинин действительно уже два года мечтает о создании былины о легендарном герое гражданской войны В. И. Чапаеве... Первым толчком к мысли о былине о Чапаеве послужил кинофильм «Чапаев», впервые просмотренный П. И. Рябининым в 1935 году... Под непосредственным влиянием этой кинокартины Петр Иванович... взял на себя торжественное обязательство создать былину о Чапаеве... Каждый раз во время нашей совместной работы Петр Иванович приносил мне небольшой... написанный им отрывок... Эти наброски... рассматривались как им, так и мною как отправная точка работы». В результате совместных усилий родилась «новина», в которой устойчивые былинные формулы соседствуют с современным материалом:

«Захотелося Чапаю много мудростей: Рыбой-щукой нырять да во синих морях, Серым волком рыскать во чистых полях, Птицей-соколом летать под синим облачком…»

Отметив умелое следование новым идеалам, в 1939 году сказителя наградили орденом «Знак Почета». На фоне всеобщего одобрения недоволен был только сам Петр Иванович: «Я сам чувствую, что это еще не то...». Талант и творческое чутье, заложенные в нем, заставили певца услышать неискренность новых фольклорных творений, выполнявших, в большей степени, пропагандистские функции.

Но жестокие военные годы стерли творческую неудовлетворенность. На фронте П.И. Рябинин-Андреев, поднимая дух бойцов, выступал как сказитель былин. «Являясь агитатором, он выступал перед бойцами, зачитывал свои произведения, былины о товарище Сталине, Ворошилове и Чапаеве».

В голодные послевоенные годы народ был изможден, обессилен. «Довоенные герои» не могли поднять людской дух на трудовые подвиги. И постепенно в обществе иссякает интерес к «новинам», былинные тексты тем более оказываются далеки и непонятны.

Для Петра Ивановича Рябинина-Андреева это был сложный период в жизни. Ему пришлось оторваться от родных заонежских корней, осесть в городе, учиться жить и творить по-новому. По воспоминаниям его дочери А.П. Титовой: «Сразу после войны отец был таким воодушевленным. Приехал с фронта, прошел войну, жив остался! В Петрозаводске его хорошо встретили, дали сразу квартиру. Президиум Верховного Совета указ написал специально о нем. Все это, конечно же, его очень поддержало. Но его контузило во время войны здорово, а потом уже в пятидесятых годах как-то и спад пошел фольклора. Как-то даже странно, сразу после войны, очень много отец и ходил, и выступал и в университет, и в пединститут, и в школах в Петрозаводске, и писал в газете, и перед интеллигенцией Петрозаводска выступал на встречах. А потом, как-то всё пошло на спад... Или жизнь сменилась, и отец сник очень. Ему все хотелось переиздавать, он переписывал тетрадки, готовился…».

Известный карельский художник Г.А. Стронк, бывший с Рябининым в дружеских отношениях, замечал: «Знакомство с ним меня натолкнуло на такую мысль, что не всегда грамота помогает. Он ко мне приходил, вот, и сначала ругался, возмущался, понимаете, и всё обижался на руководство наше, что «Вот, я пишу, а почему-то не издают! Я добьюсь, я добьюсь!». Ну, там, что могли, то печатали, а потом печатать стали меньше. Ну, вот тут-то вот грамота ему и повредила. …Он, не стесняясь, писал, писал, и в обком партии писал, и нашему руководству». Но вернуть былой интерес к своему творчеству было Петру Ивановичу не под силу. Тосковал он по Кижской земле, родным Гарницам, разоренному дому, покинутому родовому гнезду. Как одинок он был в городских стенах и как органичен в своем крестьянстве, за починкой сетей, на рыбной ловле, в семье и на празднике с односельчанами!

Дочь сказителя с нежностью рассказывала: «Я вспоминаю отца, вспоминаю его песни. Представляете... отец сидит, десять вечера, сумерки… нас еще шестеро детей было: надо что-то и починить, отремонтировать. Вот, сидит, помню, дратва и шило, и вот начинает, знаете, валенки подшивать вот так или сетки вяжет. Рыбалка, охота — это для него было первое дело. Господи, как это было, сидит и поет!». Следуя примеру стариков, Петр Иванович пытался передать былинное наследие и следующему поколению. Видел в сыновьях своих продолжателей династии Рябининых. До войны Володя, его старший сын, уже неплохо пел отцовские былины. Петр Иванович был им доволен и не раз говаривал: «Володя, ты рябининское поколение давай продолжай!». Но сын — отцовская надежда — погиб в 1944 году на фронте, когда ему ещё не исполнилось 18 лет.

Знавшие Петра Ивановича в последние годы его жизни рассказывали о том, что он от переживаний и недугов сильно сдал, сказывалась фронтовая контузия, «у него изменился характер, в лице появились желчные складки, глаза стали колючими». Умер П.И.Рябинин-Андреев достаточно молодым ( сорока девяти лет от роду, 2 февраля 1953 года. Не стало последнего сказителя рода Рябининых. Но память о могучем сказительском роде не исчезает и по сей день. Увековечила древний род международная научная конференция «Рябининские чтения», одна из улиц г. Петрозаводска названа в честь сказителей Рябининых.

Предание о пребывании Петра Первого в Кижской волости записано сказителем Петром Ивановичем Рябининым-Андреевым незадолго до его смерти, предположительно в 1949-50-х годах, со слов гарницких стариков.

Предание о пребывании Петра Первого в Гарницах

[Пётр Первый] на своем небольшом судёнышке с небольшой командой попадал на реку Повенчанку. Ему хотелось проделать канал. И вот он с Петрозаводска отправился в путь на парусном боте. Озеро поперёк он, видимо, проехал хорошо. Когда он подъехал к Клименецкому острову, подул встречный ветер. … И вот Петра на луду прибило. Вот стал намели. Много Петр бился с небольшой командой. Но спихнуть бота не смог. И стоял он сутки на этой мели. Дело было весной. Старики рассказывали — на Никольской неделе. Наши гарницки старики ловить ездили керегодом в Клименецкие острова. И вот когда ехали домой мимо, Пётр встал на нос своего бота и стал кричать в трубу и махать шляпой, прося помощи. Те, конечно, думали какой-то прасол, который ездил, скупал рыбу у рыбаков по озеру, а потом отвозил в город и переправлял в Петербург. Оне подъехали к боту, и Пётр их нанял за три рубля помочь ему выбраться с мели. Избавили Петра и его проводили в Гарницы с западной стороны. … Дорогой Пётр не сказал, что он царь. А мужики откуда знали — прасол и прасол. По приезду в Гарницы Петра пригласили на свежую уху. Варили в сарафановском доме. Рыбаки рыбы не жалеют. Самую вкусную уху всегда варит сам рыбак. Вот варили лосося и пальгу и положено было гарьюсов. Пётр одному из своих слуг велел сходить на бот и принести вина и его чарку. И вот Пётр сам и всем по чарке налил перед ухой. Да по другой выпили перед рыбой. Тут Пётр пока в Гарницах угощался, старухи успели свешать его шляпу: она была суконная , потянула 7 фунтов, вешали безменом. Удивлялись его росту и здоровью. Малининых старуха говорила, мол, моему старику за плечами нести и то ноша. А тут носит на голове и нежарко. Пётр хохотал и шутил с рыбаками и старухами... Пётр хвалил стариков, их смелость. В особенности ему был люб Буёвых старик, который, выпивши, пел и плясал вприсядку. Пётр хлопал в ладоши и о свои голенища сапог. А потом попросил Сарафановых старика проводить и указать путь ему дальше. Тот взялся провожать до Сенной Губы. Взяли и Пименова на бот. Пётр поехал и забыл свою чарку. Старики надавали с собой Петру рыбы. Говорят, много дал денег.....чарку долго у Сарафановых хранили…Чарка была, говорят, серебряная.

Источник:

Рябинин-Андреев П.И. Воспоминания о поездке Петра I, когда и в каком году, я не помню. (Со слов стариков)//Научный архив музея «Кижи». Рукопись любезно передала музею дочь сказителя — Анастасия Петровна Титова.